Где кончается Тело Христово? (Часть 1)
Определение по существу
— Отец Михаил, есть ли у Церкви исчерпывающее определение самой себя?
— Начнем с того, что никакое определение не является на 100 процентов исчерпывающим, потому что сам человеческий язык уже ограничен. И святые отцы, и близкие к нам по времени богословы различно описывали Церковь. Широко известно именование ее Телом Христовым, которое дает апостол Павел (Кол. 1, 24). В XX веке церковные богословы особенное внимание уделяют екклезиологии. В это время и формируется устойчивое понимание: Церковь есть троицеподобный соборно-ипостасный об-
раз бытия тварной природы — обоженной природы человека. Мы знаем, что человек замыслен и создан Богом по Его образу и подобию. Но поскольку Бог не просто сущность, но — Святая Троица, собрание Божественных Ипостасей, триипостасный образ бытия, постольку и человек замыслен Богом как образ бытия многоипостасный, соборно-ипостасный. Этот замысел Божий реализуется в истории взаимоотношений Бога и человека.
— Но ведь Церковь составляют не только люди, но и ангелы?
— Конечно. Но это ничего не меняет. Природа человека обнимает собой природы всего тварного бытия — видимого (окружающего нас мира) и невидимого (ангелов). По слову святых отцов, человек есть макрокосмос, а всё остальное, окружающее нас, — микрокосмос. Только человек содержит в себе всё творение. В каком-то смысле в орбиту церковного бытия в будущем веке призван войти даже весь космос, а не только святые люди и ангелы.
— Можно ли считать, что мы с вами всё-таки дали определение Церкви?
— Скорее, некое описание. В классическом понимании определения даются сущностям. Не конкретной мышке или березке, а тому, что такое мышка или березка в принципе. Но с Церковью мы попадаем в совершенно другую ситуацию. По сущности, то есть по природе, Церковь есть ничто иное, как обоженный человек. Иногда говорят о «богочеловеческой природе Церкви», но с догматической точки зрения это неверно, несмотря на то что такую формулировку можно найти у некоторых святых. Ведь сказать «богочеловеческая природа Христа» — тоже неверно. У Христа Спасителя богочеловеческая ипостась, но не природа; а природы две — божественная и человеческая. Так же и в Церкви: обоженная природа человека и соборно-ипостасный образ богочеловеческого бытия. Поэтому то, что мы говорим о Церкви, не есть определение в строгом смысле этого слова. Ведь мы не можем дать определение, например, Санкт-Петербургской православной духовной академии. Но можем дать некое описание, потому что она уникальна, единственна.
— Церковь — Тело Христово. Но ведь Тело Христово мы получаем в Евхаристии на Литургии. Как это объяснить?
— Богословие сложная вещь. И чем более глубокие вещи оно выражает, тем более объемным и более противоречивым на внешний взгляд языком оно это делает. Одними и теми же словами могут называть и одинаковые явления, и совсем разные, и существующие друг в друге, и сосуществующие. Например, преподобный Иустин Попович говорит, что Христос сам есть Церковь, при этом глава Церкви и одновременно тело Церкви. Вроде бы это три разные вещи: Церковь, тело Церкви, глава Церкви, — но нет. Так и словом «церковь» мы можем назвать Церковь вообще, поместную Церковь, общину, семью — домашнюю церковь, в некотором смысле даже отдельного человека. Всё это, как вместе, так и по отдельности, будет Церковью. То же и с телом Христовым. Это и тело Христа, закланное и воскресшее — то Тело, в которое прелагаются на Литургии Святые Дары. Но оно же — и мы, члены Церкви, подобные зернам, собранным со всех концов земли (см. знаменитый образ из Дидахи, 9:4), собирающиеся в единомыслии и любви, и затем, в том же самом таинстве Евхаристии, соединяемые и сопроникаемые со Христом, «прелагаемые» в Церковь.
Диалектика границы
— Давайте тогда попробуем определить, где те «геркулесовы столпы», за которыми кончается Церковь?
— Обсуждение любого догмата в истории Церкви строится вокруг нескольких догматических категорий: сущности, ипостаси, энергии и др. Не является исключением и вопрос границ Церкви. В сущностном, природном смысле, границы Церкви — Сам богочеловек Иисус Христос, Его собственные границы. Ведь природа Церкви — это и есть человеческая обоженная природа Христа, всецелая и всесовершенная человеческая природа, заключенная в одной Ипостаси. В сущностном, природном смысле каждый из нас, членов Церкви, в чем-то свят и в чем-то грешен; образно выражаясь, одной ногой стоит в Церкви, а другой — вне ее границ. Только Христос есть всецело Церковь по сущности. Можно говорить и об энергийных границах Церкви: подобно самому Богу, свои энергии она простирает во все пределы тварного мира, в этом суть ее миссии. Но наиболее важны для нас границы Церкви в ипостасном смысле. Эти границы зримы и видимы, они буквально проходят по конкретным людям. Каждый церковный член, как и вся Церковь, есть нечто целое и неделимое, живой организм. Эту ипостасную цельность нельзя «разрубить» на добрую пшеницу и плевелы. Эта цельность через живые связи людей друг с другом и со Христом простирается и на всю Церковь. В этом смысле все, кто находятся вне евхаристического общения с Церковью, не могут считаться Церковью.
— Но истории известны времена, когда некоторые поместные Церкви прерывали общение друг с другом.
— Да, бывало такое. Решение, как мне кажется, лежит в осознании того, что Церковь в своем внутреннем историческом развитии, даже в своем восхождении к Богу — динамична. Рассмотрим вопрос на примере отдельного человека, ведь в определенном смысле человек является «моделью» всей Церкви. Принимая Крещение, человек становится частью Церкви. Согрешает, кается, причащается, происходят какие-то внутренние процессы. Начиная с Крещения, мы будем называть его членом Церкви, несмотря на то, что периодически он согрешает. С другой стороны, святые отцы говорят, что каждый грех откалывает человека от Церкви и восстановиться можно только через Таинство покаяния, но это относится к сущностному аспекту границ Церкви, о котором мы сказали выше. То есть грех откалывает человека от Церкви, но при этом грешник продолжает Церкви принадлежать. Богословское противоречие!
— В чем же дело?
— Путь человека в Церкви лежит между покаянием и Евхаристией. Этот промежуток — восхождение человека к Богу, которое святые отцы описывают в образе «лествицы». На макроуровне же этот путь человека и самой Церкви пролегает от Крещения до эсхатологической встречи со Христом. Если мы, например, поссорились с ближним, то не можем приступить к Евхаристии: сначала нужно примириться. Но ведь это совсем не значит, что, пока примирения не произойдет, поссорившиеся (или один из них) находятся вне Церкви. Возможно, в жизни общин и поместных Церквей в некотором смысле действует тот же принцип. Не знаю, это вопрос открытый. Конечно, тут нельзя провести полную параллель: жизнь общины всё-таки протекает по иным законам, нежели внутренняя жизнь человека.
«ВНЕ ЦЕРКВИ НЕТ СПАСЕНИЯ»
Автор этой «крылатой» богословской формулы — святитель и мученик Киприан Карфагенский. Он сформулировал свое учение о Церкви в ходе полемики вокруг вопроса о том, действительно ли Крещение, совершенное еретиками или раскольниками, в частности епископами, которые отреклись от Христа в период гонений. Киприан пришел к выводу, что такое крещение совершено вне Церкви, а значит недействительно. По мнению святителя, «не хранящий такового (т. е. церковного. — Прим. ред.) единства не соблюдает закона Божия, не хранит веры в Отца и Сына, не держится истинного пути к спасению».— А в чем отличие, например, ошибки от ереси?
— По степени ясности и точности осмысления человеком учения Церкви можно выделить пять стадий. Первая — догматы, заключенные в слова. Здесь все кристально чисто, лишнее отсечено, все нужное сказано.
Вторая — акцент. Акцент выделяет лишь какую-то грань полноты картины. Святой Афанасий Великий за «единосущие» всю жизнь положил. Но «единосущие» — это еще не полнота догмата. Богословие святых отцов по большей части — богословие акцентов. Один мог выделять один акцент, а другой — другой.
Третья стадия — неточность. Неточность связана с некоторым недопониманием. Например, святитель Кирилл Александрийский слово «ипостась» употреблял в значении «сущность». Он не имел в виду тот смысл, который потом вкладывали в его слова монофизиты, но не мог еще свою мысль облечь в правильные слова. Поэтому для нас это неточность.
Четвертая стадия — ошибка. Ошибка есть ошибка. Святитель Григорий Нисский (богослов IV в. — Прим. ред.) исповедовал апокатастасис, то есть учение о всеобщем избавлении от вечного посмертного воздаяния. Но если бы Церковь указала ему на ошибку, он бы не стал упорствовать.
Пятая стадия — ересь. Святые отцы могли ошибаться, а вот упорствовать в этом — нет. Святой Викентий Леринский (галльский богослов V в. — Прим. ред.) пишет: «Виновники того мнения признаются православными, а последователи — еретиками, учителя разрешаются, а ученики осуждаются, писатели сочинений будут сынами царствия, а защитники оных подвергнутся геенне».
Где-то между четвертой и пятой стадиями, между ошибкой и ересью, и пролегает граница, отделяющая еще церковное бытие от уже внецерковного. Опять же, важен сам вектор движения. Если он направлен к Церкви и Богу — это путь к истине, если в обратную сторону — к ереси. Еретиком не становятся в одночасье, это результат длительного процесса, того самого неправильного движения.
(Продолжение в следующей публикации).