Дружественный взгляд со стороны
1 сентября исполняется 90 лет со дня основания Русского Обще-Воинского союза (РОВС), самой известной организации русского зарубежья.
Раздел: Умный разговор
Журнал: № 11 (ноябрь) 2013Страницы: 20 Автор: Тимур ЩукинФотограф: Станислав Марченко Опубликовано: 29 августа 2014
В XX веке вследствие политических и военных нестроений миллионы русских людей оказались за границей. Какова историческая роль русской эмиграции? В чем специфика мировоззрения русского эмигранта? Из чего оно складывалось и какие противоречия в себе содержало? Об этом мы беседуем с доктором исторических наук, профессором кафедры документоведения и информационной аналитики Санкт-Петербургского университета культуры и искусств Петром Базановым.
Миссия политическая или культурная?
— Иван Бунин в докладе «Миссия русской эмиграции» подчеркивает, что русское изгнание было добровольным. Так ли это?
— Корректнее использовать понятие «политическое беженство»: речь идет о людях, которые жили бы в России при любых условиях, если бы не большевистский режим. Эмигранты в своей массе мечтали о возвращении. Большинство из участников «белого движения» и антибольшевистского подполья, оставшихся в России, погибло. Кто-то выжил, но это можно воспринимать как парадокс.
— В чем заключается, говоря словами Бунина, миссия нашей эмиграции?
— Во-первых — уберечь традиции русской культуры от большевистских экспериментов и передать их освобожденной России. Во-вторых — творчески развивать эти традиции. У нас была блестящая культура XIX – начала XX веков. Что-то происходило в 1920-е годы, в «вегетарианский», по выражению Анны Ахматовой, период советской власти. Потом… если не черная дыра, то разрыв традиции. Где связующее звено? На мой взгляд, это Русское Зарубежье. И поэтому столь велик интерес к этой виртуальной стране.
— Оказывала ли эмиграция влияние на советскую культуру?
— Конечно. В первые послевоенные годы в СССР были очень популярны эмигрантские произведения Бунина. Даже малообразованных советских солдат, освобождавших Восточную Европу, из трофеев больше всего интересовали бунинские сочинения или журналы и газеты с его текстами. Они знали, что всегда смогут выменять их у офицеров на что-нибудь ценное. Наши органы тщательно за этим следили: что, если советским людям попадется что-нибудь вроде «Окаянных дней»? Но остановить влияние было невозможно. Русское Зарубежье влияло на партийную элиту, на оппозиционные течения внутри СССР, на интеллигенцию и на сам народ. С 1960-х идет активное проникновение эмигрантской культуры в Советскую Россию. И ее воздействие было куда эффективнее, чем активизм 1920-1930-х, деятельность террористических организаций, заброс листовок, чем любые боевые действия против СССР. Даже один из лидеров Народно-Трудового союза Владимир Дмитриевич Поремский заявил, что лучше печатать хорошие стихи, чем бесконечные листовки «Долой советскую власть!» С точки зрения военно-политической эмиграция проиграла. А с культурной…
Белое дело
— Наиболее политически активную часть эмиграции составляли бывшие деятели белого движения. Можно ли сформулировать основную идею этого крайне пестрого и разнородного явления?
— С моральной точки зрения «белое дело» — попытка спасти честь России. Это массовое народное движение, оно включало в себя и монархистов, и правых республиканцев, и «непредрешенцев», и социалистов умеренных толков, и даже социалистов, например, правых эсэров, которые считали себя «третьей силой» между, условно говоря, Колчаком и Лениным. Что их объединяло? Во-первых, протест против Брестского мира. Во-вторых, Учредительное собрание. Правда, левые выступали за то Учредительное собрание, которое в 1918 году разогнали большевики, а «классические» белые (генералы Врангель, Деникин, Колчак, Миллер, Юденич) были «непредрешенцами»: считали, что нужно созвать новое. В-третьих, идея великой, единой и неделимой России. Мы — великая страна, считали белые, и нам как империи придется решать те же вопросы, что решали наши предки со времен Рюрика. Мы — единая страна, потому что здесь без всякой западной толерантности уживаются самые разные народы и религиозные группы. Мы — неделимая страна: никакие территории (за исключением Финляндии и Польши, которые, правда, и существовали всегда на особых правах) не должны отсоединиться. Многие считают, что именно из-за этого «белое движение» проиграло. Я же считаю, что без этого оно бы вообще не достигло никаких успехов.
— А почему проиграло?
— Потому что общество было беременно социализмом. Чудом скорее было то, что белые продержались так долго.
— Были ли у белых внятные экономические идеи?
— Бездна! И многие были научно разработаны. Но ни одна из них центральной так и не стала. Все думали: вот возьмем Москву и Петербург, и там уже разработаем единую экономическую политику. Вот почему большевики могли делать демагогические заявления о том, что белые чуть ли не хотят восстановить монархию и крепостное право.
Пехотная рота Добровольческой армии (оперативно-стратегическое объединение «белых» войск на Юге России в 1917—1920 гг.), сформированная из гвардейских офицеров. Январь 1918.
— А левые экономисты были в стане белых?
— Естественно. Даже при самом «правом» правительстве Колчака совершенно легально существовали социалистические организации. Правда, правого спектра: «Народные социалисты», плехановская группа «Единство», которые, кстати, Колчака поддерживали. При Деникине левые партии даже легально участвовали в выборах.
— Какую долю составляли монархисты?
— Незначительную. Даже те, кто был монархистом в душе, полагали, что русский народ сам должен выбрать форму правления. Массовый монархизм — это специфика русской эмиграции, она на 80% состояла из сторонников самодержавия. Ее правая радикализация произошла в результате поражения в Гражданской войне. Лозунги непредрешенчества становились все менее популярными, песни корниловцев «Мы былого не жалеем, царь нам — не кумир. Лишь одну мечту лелеем — дать России мир» теряли свою актуальность. Большинство идеологов стало считать, что для победы нужно выдвинуть лозунг о крестьянском царе.
В ожидании часа X
— Военные организации, созданные эмигрантами, представляли опасность для Советского Союза?
— Первая и самая известная подобная организация — Русский общевоинский союз (РОВС). Фактически это русская армия в изгнании. Вплоть до 1930-х годов во многих государствах, принимавших русские части, удавалось эти воинские формирования сохранять. В начале 1920-х годов РОВС — это 100 000 человек, в начале 1930-х — 40 000, перед войной — 30 000. И это кадры будущих офицеров. По щелчку пальцев можно было поставить под ружье до 400 000 для вторжения в большевистскую Россию. Поэтому самим фактом своего существования РОВС представлял опасность для советской власти. С любыми иностранными армиями можно справиться, взяв на вооружение патриотические лозунги. А тут идут свои! В 1920-е годы, когда были живы генералы Петр Николаевич Врангель, великий князь Николай Николаевич, Александр Павлович Кутепов, речь шла о южном походе: он планировался почти каждую весну. Десант в Крыму, на Кубани, на Дону, потом массовое восстание и белая волна, как в 1918-м, катится по всей России. В 1930-е, когда РОВС возглавил Евгений Карлович Миллер, стала популярной идея северного похода. Мы подплываем на кораблях к Соловкам — самому большому концлагерю Советского Союза, — выпускаем всех его узников, которые сидят за белую борьбу, идем по Беломорско-Балтийскому каналу и Волгобалту, освобождая все концлагеря и сметая части НКВД, выходящие нам навстречу. И во главе огромной армии бывших зэков занимаем Москву и Ленинград. Советская пропаганда издевалась над подобными планами, но большевики боялись их панически. Потому что при определенных условиях они могли сработать. Не нужно также забывать, что РОВС был не единственной организацией. Куда более активистской была такая загадочная структура, как «Братство Русской правды». Она действовала в основном на Дальнем Востоке и делала акцент на террористической борьбе. Ничего существенного ей добиться не удалось, но нервы советской власти она попортила.
Генерал-лейтенант П. Н. Врангель с митрополитом Антонием (Храповицким), архиепископом Анастасием (Грибановским) и супругой в окружении чинов РОВСа. 1927 год.
— Но деятельность таких организаций невозможна без поддержки иностранных государств? Как складывались отношения с зарубежными правительствами?
— Плохо складывались. Потому что белая эмиграция была эмиграцией патриотов. Им ужасно не хотелось делиться чем-то существенным: отдавать буферные территории, концессии. Даже когда они работали в разведке иностранных государств, то старались всю важную информацию использовать в своих целях, а иностранцам предоставлять второстепенную. Например, один член РОВС, сотрудничавший с латышской разведкой, в отчетах, адресованных РОВС, сообщал нормальную военно-аналитическую информацию, а в отчетах для латышей — антисоветские анекдоты. Поэтому белоэмигрантам не давали больших возможностей для работы. Мало того, некоторые иностранные правительства считали, что советская власть даже лучше: сильная национальная Россия представляла для европейских — особенно новообразовавшихся — государств куда большую опасность.
— Как трансформировалась стратегия в 1920-1930-е годы?
— В 1920-е годы еще шла Гражданская война, и белые еще могли рассчитывать на массовую поддержку. В 1930-е — уже нет. Уменьшается численность организаций, происходит постепенный уход от активизма в сторону агитационно-пропагандистской работы. Большую роль стали играть те, кого Бердяев называл «фиолетовыми», сторонники культурной, а не военной экспансии в СССР. Белым оставалось надеяться либо на вторжение иностранного государства в Россию и последующее восстание против большевиков, либо на перерождение самого советского государства: коммунистическая компонента отмирает, националистическая нарастает…
В 2013 году издательство «Посев» выпустило монографию П.Н. Базанова о «Братстве Русской Правды», русской антисоветской организации, образованной в 1921 году в Берлине бывшими участниками белого движения. Центральным печатным органом движения был журнал «Русская Правда».
В 2013 году издательство «Посев» выпустило монографию П.Н. Базанова о «Братстве Русской Правды», русской антисоветской организации, образованной в 1921 году в Берлине бывшими участниками белого движения. Центральным печатным органом движения был журнал «Русская Правда».
— Они видели предвестие этого в сталинской «русификации» 1930-х годов?
— Эмигранты видели предвестие во всем. Они опирались на анализ Великой Французской революции. Робеспьера обезглавила Директория, Директорию сменил Наполеон, а Наполеона Людовик XVIII, — вот так будет и у нас! Все, что работало на эту концепцию, воспринималось как знак близящегося перерождения режима: и НЭП, и издание учебников истории с положительными упоминаниями об Александре Невском и Петре I, и введение погон и массовое освобождение священнослужителей в 1943 году… Но товарищ Сталин тоже читал книжки про Французскую революцию и отлично знал, как нужно поступать, чтобы привлечь наивных эмигрантов. Те не могли понять, что коммунистическая идеократия принципиально отличается от любых существовавших в истории режимов — прежде всего наличием партии и структуры НКВД.
— Церковь поддерживала борьбу против советов?
— Владыка Антоний Храповицкий, самый «боевой» иерарх, глава Русской Православной Церкви Заграницей, благословил «Братство Русской правды» и составил для него особую молитву. РПЦЗ была сверхмонархической структурой. Остальные «эмигрантские» Церкви — «евлогиане», а также автокефалии, образовавшиеся в Эстонии, Латвии, Финляндии, США и других странах, где было много православных, — придерживались самых разных позиций.
Хоть с чертом, но против большевиков
— В 1930-е годы в Европе стала популярной фашистская идеология. Как эмиграция относилась к ней?
— По-разному. На мой взгляд, ни фашизм, ни национал-социализм она особенно не одобряла. Да, в эмиграции возникли многочисленные фашистские организации, но сам термин «фашизм» понимался по-итальянски, в смысле победоносного противодействия большевизму. Идеология русских эмигрантов — отчасти антисемитская, сверхправославная, монархическая — это классическая реакционная идеология XIX века. А фашизм для них был чем-то модернистским. Массовые фашистские организации возникли только на Дальнем Востоке после оккупации Маньчжурии Японией в 1931 году. Японцы сделали ставку на атамана Семенова. Я его в шутку называю «сепаратист неизвестной ориентации». То ли казацкое государство он создавал, то ли бурятское, — он и сам, я думаю, точно не понимал. Но всегда выступал на стороне японцев, которые Семенова использовали и были не против создания буферного марионеточного государства. К нацизму же в эмиграции не было никаких симпатий в силу русофобии, славянофобии и антихристианства Гитлера. После войны русский фашизм исчезает почти бесследно.
— Почему же так много русских эмигрантов встало на сторону нацистов?
— Потому что хоть с чертом, но против большевиков! Одни полагали, что после нападения Гитлера в СССР случится национальная революция. Многие думали иначе. Например, «Младороссы», будучи сторонниками Бенито Муссолини (они даже приветствовали друг друга кличем «Глава!», носили большие повязки с двуглавым орлом), к нацистам относились крайне отрицательно. Именно «Младороссы» создали наиболее многочисленные организации во французском Résistance: «Дурданскую группу» А.А. Угримова и партизанский отряд К.С. Елита-Величковского – С.С. Оболенского. Антон Иванович Деникин считал, что нужно помогать советской власти, потому что после Гитлера просто ничего от России не останется. Он, однако, надеялся, что советская армия национализируется, скинет партию, НКВД и лично товарища Сталина. А эмигранты окажутся востребованы в новой России. «Братство Русской правды» раскололось: поэт Сергей Соколов считал, что нужно поддерживать Гитлера, хотя его как масона выгнали из Германии еще в 1933 году, а герой Гражданской войны Анатолий Ливен считал, что Гитлер и Сталин — два величайших врага русского народа, и можно иметь дело с любым германским правительством, кроме гитлеровского.
На стыке культур
— У нас гораздо меньше знают о второй волне эмиграции. Расскажите о ней.
— В 1930-е годы бежали считанные единицы: возможности покинуть СССР попросту не существовало. Никаких дипломатических, культурных, спортивных миссий не было. Брак с иностранцами был запрещен. Но благодаря Сталину и его маршалам одна шестая территории СССР оказалась оккупированной, а 9 млн человек попали в плен. Многие из них (те, кто не умер от голода и непосильного труда), равно как и часть угнанных в Германию остарбайтеров, не хотели возвращаться в Россию. И после войны расселились по всему миру. Вторая эмиграция куда малочисленнее первой: 500 тысяч против более чем 3 миллионов. И куда менее русская: в ее состав входило много прибалтов и западных украинцев. Кроме того, именно этнических русских западные союзники выдавали СССР в первую очередь. Вторая волна и менее интеллектуальна. Среди выдающихся личностей можно назвать писателя Р.В. Иванова-Разумника и философа С.А. Аскольдова. Поэт Дмитрий Кленовский — ученик Николая Гумилева. Иван Елагин — продолжатель футуристической традиции Серебряного века (его отец — поэт-футурист Венедикт Март). Историк Николай Ульянов — ученик С.Ф. Платонова, приверженность которому он все время демонстрировал, считался близким к первой «волне», хотя, живя в СССР, писал работы в марксистском духе. Протоиерей Стефан Ляшевский — бывший советский инженер, ставший известным богословом. Кого еще назвать?.. С другой стороны, благодаря второй волне Бунин признал, что в Советском Союзе остались хорошие писатели. Культурное значение второй волны до сих пор по достоинству не оценено.
— Была еще третья волна…
— При Хрущеве практически никто не уезжал. Третья волна —1960-1970-е, резко отличается от первых двух: это прежде всего люди, которые сами хотели уехать. Высланных было немного. Кроме того, выезжали на 80% по израильским паспортам. Не все в Израиль, но в целом третья волна была не русская. Многие — например, греки и немцы — вообще не вошли в русскую культуру. Прочих я называю «русские эмигранты еврейского происхождения». Есть, конечно, исключения вроде Солженицына — но он и не хотел уезжать из страны. Третья волна — это советские люди, для них культура русской эмиграции была таким же открытием, как для нас. Виктор Некрасов и Василий Аксенов, хорошо знавшие подпольную литературу, очень удивлялись, что, оказывается, в 1917 году культура Серебряного века не кончилась, что эмигрантский журнал «Числа» ничуть не хуже дореволюционного «Аполлона».
Классическая монография эмигрантского писателя, журналиста, главного редактора журнала «Возрождение», деятеля движения младороссов С.С. Оболенского «Жанна — Божья дева» посвящена не только истории этой католической святой, но и богословскому смыслу ее подвига. В первом издании книги (Париж: YMCA-PRESS, 1988) были выпущены некоторые антикатолические пассажи. Второе издание под ред. П.Н. Базанова и с его вступительной статьей (СПб.: Международная Ассоциация «Русская культура», 2013) — полное.
Классическая монография эмигрантского писателя, журналиста, главного редактора журнала «Возрождение», деятеля движения младороссов С.С. Оболенского «Жанна — Божья дева» посвящена не только истории этой католической святой, но и богословскому смыслу ее подвига. В первом издании книги (Париж: YMCA-PRESS, 1988) были выпущены некоторые антикатолические пассажи. Второе издание под ред. П.Н. Базанова и с его вступительной статьей (СПб.: Международная Ассоциация «Русская культура», 2013) — полное.
— После 1991 года миссия русской эмиграции исчерпана?
— Нет, конечно! Как раз после 1991 года эмигранты стремились всячески помогать русским людям: собирать гуманитарную помощь, привозить в Россию книги, помогать с переизданием забытых сочинений. Кто-то даже вернулся, но большинство не насовсем. Как правило, они купили здесь квартиры и стали представителями каких-то западных фирм. Например, Вера Сергеевна Оболенская (дочь С.С. Оболенского, — недавно вышла его книга «Жанна — Божья дева» о Жанне Д’Арк, как о стихийной носительнице народного православия) стала представителем одной из французских туристических фирм. Русские эмигранты — это люди, которые находятся на стыке культур. Они родились на западе, получили там образование, и при этом до сих пор искренно любят Россию. Их мнение важно для нас, потому что это дружественный взгляд со стороны. Это те люди, которые могут объяснить нам, почему запад относится к нам в той или иной ситуации так, а не иначе. И это единственный наш рычаг повлиять на западное мнение.
Беседовал Тимур Щукин