Другие гонения
Спор о священных сосудах
К концу XI века относится процесс над философом Иоанном Италом, в лице которого, как полагает итальянский исследователь Микеле Тризио, была осуждена вся языческая философия, а точнее специфическое отношение к ней в интеллектуальных кругах Византии. Целый ряд богословов — Нил Калабрийский, Феодор Влахернский, Константин Хрисомалл — были осуждены за отклонения в вопросах христологии и сотериологии. Только последний судебный процесс, если следовать источникам, обошелся без прямого вмешательства императора.
Особенно значительным было развернувшееся в 1080‑е годы противостояние церковной и светской властей в вопросе о богословском статусе церковной утвари (предметов, используемых в богослужении) и церковной собственности вообще. Император Алексей I Комнин, потерпев несколько военных поражений и нуждаясь в средствах для обновления армии, вынужден был пойти на то, чтобы переплавить часть церковных ценностей в золотые и серебряные слитки. Резким противником императора в данном вопросе выступил митрополит Халкидонский Лев. На первом этапе спора Алексей I Комнин пытался найти компромисс и даже позволил уйти в отставку тогдашнему патриарху Константинопольскому и своему союзнику в вопросе об изъятии церковных ценностей Евстратию Гариде. Однако Лев Халкидонский отказался пойти на попятную, и император был вынужден ужесточить свою политику: митрополит был обвинен в ереси и низложен. Примечательно, что обвинения против него в отдельном трактате сформулировал известный богослов епископ Никейский Евстратий. Тем самым чисто политический вопрос спровоцировал важную богословскую дискуссию. Стоит также добавить, что примирение Льва Халкидонского и императора Алексея I всё же наступило — в силу изменившихся политических обстоятельств.
Философская христология
В 1117 году был осужден уже сам митрополит Никейский Евстратий. Его от обвинений в ереси — речь шла в основном об отклонениях в области христологии — не спасли ни близость к императору, ни публичное покаяние. Он был анафематствован и низложен. Свою роль сыграло то, что Евстратий Никейский был учеником философа Иоанна Итала, также обвиненного в ереси в 1082 году. На эту связь указывали оппоненты Евстратия, например Никита Ираклийский.
Еще один случай суда в связи с обвинениями в христологической ереси — процесс 1156–1157 годов над Сотирихом Пантевгеном, священником церкви Святой Софии и, позже, патриархом Антиохийским. Он обвинялся в том, что в одном из своих трактатов защищал позицию, согласно которой Бог-Сын (Иисус Христос) принес жертву не Троице, а только Богу-Отцу. Сложно судить, какой в действительности была позиция Сотириха, поскольку о ней мы знаем не из его собственных сочинений, а со слов оппонентов и из материалов процесса. Так или иначе, суд, возглавляемый императором Мануилом I Комниным, вынудил Сотириха раскаяться в своей ошибке и лишил его церковной должности.
Но, пожалуй, самым ярким и значимым судебным разбирательством правления Мануила I Комнина стал спор о словах Христа «Отец Мой более Меня есть». Причиной конфликта стал чисто внутрилатинский спор, который перенес на византийскую почву богослов и дипломат Димитрий Лампский. По словам Димитрия, латиняне на основании указанных слов Христа говорили о превосходстве ипостаси Бога-Отца над ипостасью Бога-Сына. В то время как сам Димитрий занимал позицию, согласно которой ни одна из ипостасей не превосходит другую. Сторону латинян, отраженную в сочинениях богослова Гуго Этериано, занял император Мануил I и несколько епископов, в то время как большинство византийского епископата заняли противоположную позицию. По мнению Микеле Тризио, данная ситуация является отражением внешней политики Мануила I Комнина, открытого к диалогу с папой Римским и вообще Западом. На первом этапе спора император вынес данный вопрос на обсуждение Константинопольского синода и вынудил его принять постановление, в котором утверждалось вполне традиционное учение о двух природах Христа, однако вопрос о трактовке Ин. 14, 28 не поднимался. Не смотря на то, что Мануилу I удалось принудить епископат признать решения собора, среди византийского клира многие воспринимали их как уступку латинянам. Оппозиция была значительной, о чем свидетельствуют судебные процессы над Василием Агиопаулитом в 1168 году, а также процессы 1170–1171 годов над Константином Киркирским и Иоанном Ириником. Впрочем, дебаты вокруг собора 1166 года возобновлялись неоднократно вплоть до конца XII века. Это показывает, насколько сложно было для императоров навязывать свою точку зрения церковной иерархии.
Наконец, Микеле Тризио разбирает ряд процессов над богомилами, дуалистической ересью, распространенной на Балканах и в Болгарии, но в начале XII века нашедшей своих сторонников в Константинополе. В 1114 году началось следствие, курируемое самим императором Алексеем I Комнином при содействии ведущих богословов того времени — Евстратия Никейского и Евфимия Зигабена. Были заключены в тюрьму и допрошены лидеры богомильского движения, в том числе их вождь Василий, который в итоге был приговорен к смерти и сожжен на костре. Тризио перечисляет ряд источников, из которых мы можем узнать об учении богомилов и перипетиях судебного процесса, называя самыми ценными два трактата Евфимия Зигабена: «Догматическое всеоружие православной веры» и «Изложение ереси богомилов», поскольку богослов лично участвовал в допросах еретиков и знал об их учении из первых рук. Также Тризио упоминает, что от XII века до нас дошли свидетельства о по крайней мере четырех процессах над последователями богомилов в 1140‑х годах, однако, по мнению исследователя, они отражали скорее противостояние различных фракций внутри константинопольского епископата, чем реальные рецидивы богомильской ереси.
По мнению Тризио, наиболее существенной особенностью процессов конца XI–XII веков была та роль, которую практически во всех из них играл император, иногда инициировавший судебное разбирательство, иногда принимающий участие в работе суда. Однако политическая подоплека каждого процесса далеко не всегда очевидна. Также, напоминает Тризио, череда судебных процессов нашла отражение в Синодике в Неделю Православия, однако далеко не все его формулы стоит воспринимать как буквальное отражение взглядов осуждаемых: в задачу этого литургического документа входило скорее выразить «вечную истину» православной веры, реальная же интеллектуальная жизнь была богаче и не сывалась в задаваемые им рамки. То же самое можно сказать о богословских компендиумах этого времени. Осужденные на судебных процессах — это очень разные персонажи, к каждому из них следует подходить с индивидуальной меркой, избегая излишней генерализации.
Во всех процессах этого времени прослеживается попытка императорской власти навязать свою волю и Церкви, и интеллектуалам того времени. Однако есть и оборотная сторона — неустранимая реальность интеллектуальной оппозиции, которая не позволяет императору и его сторонникам властвовать безраздельно. И это указывает на то, что византийская интеллектуальная жизнь была насыщенной, совсем не статичной.
Иоанн Итал, процветая среди… учеников, относился ко всем презрительно, многих глупцов побудил к бунту и воспитал из числа своих учеников немало тиранов… Все это, однако, было до того, как мой отец взошел на престол… Император нашел, что Итал кругом сеет смуту и обманывает большое число людей, и потому поручил испытать его севастократору Исааку, который был весьма просвещенным и талантливым человеком. Исаак нашел, что Итал именно таков, каким его представляли, и публично изобличил его, а затем по приказу брата-императора передал в руки Церкви. Так как Итал не мог скрыть своей невежественности, он и там разразился проповедью чуждых Церкви догм, продолжая открыто издеваться над высшими чинами Церкви и совершать другие поступки, свидетельствовавшие о его невежественном и варварском нраве… Император сильно терзался душой, так как лживое учение Итала было подхвачено многими придворными и немало вельмож было введено в заблуждение его губительными догмами. И вот лживое учение Итала было изложено в одиннадцати пунктах и отправлено императору. Самодержец приказал Италу на амвоне Великой церкви предать анафеме эти пункты в присутствии всего народа, который должен был, стоя с непокрытой головой, слушать и прибавлять: «анафема». Однако и после этого Итал не смирился, вновь открыто в присутствии многих людей проповедовал то же самое и в своей варварской необузданности отказывался слушать увещевания императора. Тогда и сам Итал был предан анафеме, хотя позже, когда он вновь раскаялся, проклятие было смягчено. С тех пор его догмы предаются анафеме, а имя подлежит церковному проклятию косвенно, тайно, без ведома большинства.Анна Комнина. «Алексиада»
Микеле Тризио, справедливо указывая на политический характер практически всех судебных процессов, описанных в данной статье, почти во всех случаях опускает богословское существо каждого спора. Возможно, это оправданно применительно к мотивации императора, для которого политическая целесообразность чаще стояла выше богословской истины. Однако это совершенно неверно в отношении мотивации многих представителей епископата, клира, богословов и многих из осужденных еретиков. Например, суд над Иоанном Италом не был обусловлен никакой видимой политической целесообразностью: напротив, одно интеллектуальное течение, одно понимание философской традиции, вошло в противоречие с другим течением, другим пониманием. В случае же, например с со спором вокруг трактовки Ин. 14, 28, политическая мотивация императора, планировавшего союз с католическим Западом, столкнулась с чисто религиозной мотивацией клира, который видел в поведении императора предательство веры и не желал учитывать политические бонусы, которые может принести уния.
Реферат статьи Микеле Тризио «Суды над философами и богословами в эпоху Комнинов» (Trials of philosophers and theologians under the Komnenoi), вышедшей в «Кембриджской интеллектуальной истории Византии» в 2017 году.
