Другая религиозность старой Москвы
Обет князя Ефима Мещерского
Дело Мещерского впервые стало известно благодаря очерку Григория Есипова «Кликуши». Текст был опубликован в сборнике «Раскольничьи дела XVIII века» в 1861–1863 годах. Сохранилось два комплекса документов: в фонде Тайной канцелярии в Москве и в фонде Синода в Петербурге. Из расспросов (то есть допросов) людей, проходивших по делу князя, мы получаем много новых сведений о нетипичной религиозности москвичей.
Мещерский был участником Северной войны и рассказывал, что он не погиб в Нарвском походе 1700 года только благодаря иконе Смоленской Божией Матери, которую носил на плечах. Вероятно, она висела у князя на груди и защитила от пули, однажды в него чуть не попавшей. До окончания похода Мещерский дал обет — что уже интересно как пример особой религиозности — построить церковь и поместить туда эту икону. И действительно, в деле говорится, что он «ездил по деревням с образом за пазухой, веля бирючам кликать, чтобы народ собирался к нему, чтобы поклониться чудотворной иконе». Таким образом князь собрал деньги на постройку и исполнил обет.
Для совершения богослужений в новой церкви Мещерский приглашал крестовых попов. Это священники, у которых не было своего прихода и храма, они стояли на перекрестках, ожидая заказов на требы, и князь был одним из таких заказчиков. Вечерню совершали в церкви, освящали хлеб и, как говорится в деле, частицы этого освященного хлеба князь давал потом паломникам, которые приходили к нему поклониться иконе, и применял для исцеления кликуш.
В документах следственного дела Ефима Мещерского часто называют «богомудренным» — видимо, имеется в виду, что он знал книги, мог их читать, комментировать и, возможно, имел свое учение. В 1721 году на Мещерского донесли, что у него дома есть дароносица со Святыми Дарами, — и его сразу заподозрили в симпатиях к старообрядчеству (в некоторых старообрядческих толках причащались только теми Дарами, которые хранились с дореформенных времен). В доме князя Ефима вместе с ним были арестованы разные люди, среди них юродивая Марья Босая, старица Досифея, сестры Алена и Пелагея Ефимовы, которые в деле названы кликушами, их брат Григорий и другие богомольцы. Началось большое следствие.
Исцеление кликуш
Дом князя находился где-то по дороге в Новоиерусалимский монастырь и поэтому, вероятно, тоже был одним из пунктов большого паломничества. У Мещерского можно было остановиться, побывать на вечерне, поужинать и отправиться дальше. Смоленскую икону многие почитали чудотворной. Князь даже имел специальную тетрадь, в которую сам записывал чудеса. Там было 283 записи. К сожалению, эти тексты не сохранились.
К нему приходили разные люди: монахини, юродивые, кликуши. Вспомним, что это было петровское время, когда почитание кликуш и юродивых было уже под запретом. Но здесь они всё еще собираются. Князь придумал даже специальный обряд исцеления от кликоты: бил кликушу четками, брызгал святой водой, помазывал маслом из лампады, горевшей возле иконы, и давал ей кусочки того самого благодатного хлеба или просфоры, освящаемые на вечерне.
О кликушах стоит рассказать отдельно. Кликота чаще бывала у женщин, у мужчин встречалась редко. Это особое психологическое состояние. Люди начинали говорить чужим голосом, кричать по-звериному, «выкликать». Приступы часто происходили в церкви на богослужении. Иногда случались настоящие «эпидемии», в XIХ веке писали даже, что кликушество могло быть заразно. В деревнях считалось, что кликушу заколдовал колдун, на нее навели порчу. А изрекает странным голосом та сущность, что в нее вселилась. Кликуши часто ходили в монастыри к разным святыням в надежде исцелиться. Такая одержимость, когда невозможно участвовать в таинствах, а иногда даже просто зайти в храм, могла быть большой болью человека.
Князь Мещерский был одним из тех, кто давал кликушам какое-то облегчение и надежду. Этих людей, которые были маргинальны, в доме Мещерского принимали как равных, молились с ними вместе, они получали там хлеб.
Были и другие общины, которые принимали кликуш. Возможно, они становились первыми пророками у хлыстов. Тогда они начинали говорить от имени Богородицы, святых или Святого Духа, а не проклявшего их колдуна, происходила переинтерпретация похожего феномена, но с другими акцентами.
«Пойманы бабы кликуши, — рассказывается в материалах дела, — они же раскольницы Алена Ефимова и сестра её Пелагея, которые у себя имели таким же пристанище и учили раскольничьему притворному кликанью и по многим церквам и монастырям собравшись ходили и оное притворство чинили». В этом фрагменте текста XVIII века есть указание на притоворное кликанье. В петровское время считали, что юродивые и кликуши притворяются. Что нет никакого основания, чтобы они так себя вели, кроме какой-то их выгоды. Поэтому их нужно арестовывать и наказывать, и тогда эти «эпидемии» быстро закончатся.
Поиск путей спасения
Старица Досифея рассказывает, что вместе с Аленой Ефимовой ходила в паломничество к Смоленской иконе Мещерского. С ними были две юродивых, Ирина Верижница, которую «ломало», и Марья Босая, которая 30 лет ходила по Москве босиком зимой и летом. Юродивых часто не называли таковыми прямо, а говорили о них описательно. Верижница — юродивая, которая носила вериги; кто-то носил власяницы или колтуны в волосах.
Босая жила у старицы Досифеи в келье в Рождественском монастыре и принимала у себя разных странников и паломников. Это было одно из мест, где собирались разные бродячие люди. Можно было приехать из дальних монастырей, отдохнуть, пообщаться, получить религиозное наставление.
Начало XVIII века — это тревожное время после раскола. Поиск путей ко спасению был очень актуален. В то время важна была идея, что нужно найти учителя праведной жизни, получить от него сведения, и жить ради достижения Царствия Божия. Домов, где принимали странников, было достаточно много. Обмен учениями происходил в разных местах, в том числе на ярмарках — московских, Нижегордской, Онуфриевской и других.
По документам складывается ощущение, что монахи могли спокойно перемещаться не только внутри города, но и между городами, монастырями. В расспросе монахини старицы Евпраксии она рассказывает о себе: «Пострижена была в ростовском Спасском монастыре и с того монастыря ходила тайно в Соловки для моления. И в Москву пришла перед днем Успения Богородицы и жила в Рождественском монастыре у показанной Босой и у старицы Досифеи и принесла из того монастыря игуменье Панфилии из Архангельского монастыря от старца Прова, который ей игуменье духовник, письма. А о чем — не знает».
Монахи были еще и посыльными. У светских властей это вызывало подозрения, и в допросах был отдельный пункт про подметные письма. Время было напряженное, власти боялись заговоров, верили в возможность колдовства, поэтому следили пристально, кто кому и что писал. Я считаю, что самые крупные дела о нетипичной религиозности, например о хлыстах, начинаются не с богословских вопросов, а как раз потому, что они встречались в домах по ночам, и для светских властей это было очень подозрительно. Дома были большие, собиралось по тридцать, пятьдесят человек. Что они там делают?
Тайное и явное
Из материалов дела видно, что у каждого была своя особая практика и религиозные учения могли перемешиваться. Алена Ефимова на допросе рассказывает, что её муж, Максим Еремеев, был из круга Настасьи Зимы, одной из лидеров иконоборчества в Москве. Про него известно, что он скрывался в Нижегородской губернии. Из рассказа Алены видна его двуличность — наедине он не почитал икон и называл их «красными кафтанами», бранил священников, а прилюдно мог и святую воду пить, и кресту поклониться. В итоге сбежал, в отличие от некоторых последователей иконоборчества, которые остались верны своему учению до конца.
Про саму Алену мы знаем, что она почитала иконы и по научению пустынника Михайлы, который ей говорил, что триперстным сложением не умолишь Бога, крестилась двоеперстием. Он велел ей смотреть на иконы и делать так, как на них изображено.
Историк А. С. Лавров писал, что для первой половины XVIII века двоеперстие не было обязательно признаком старообрядчества. Можно было креститься двоеперстием и читать Иисусову молитву по-старому, но при этом не быть идейным старообрядцем, и наоборот, старообрядцы тогда еще могли крестить детей в обычных церквах, и это не означало, что они переходят в господствующую Церковь. Старая практика сохранялась долго, норма была довольно подвижна.
Ксения Сергазина
родилась в 1980 году в Москве. В 2002 году закончила Учебно-научный центр изучения религий РГГУ. В 2005 году защитила в РГГУ диссертацию по теме «Хлыстовство как культурно-исторический феномен (на материале общин первой половины XVIII века)». C ноября 2006 года по август 2009 года заведовала кафедрой религиоведения в Институте философии, теологии и истории Св. Фомы. В 2019 году закончила факультет Консультативной и клинической психологии Московского государственного психолого-педагогического университета (магистратура). Кандидат исторических наук. Доцент Учебно-научного центра изучения религий РГГУ, заместитель главного редактора журнала «Мир музея», эксперт ИАЦ «Сова», психолог-консультант Международного психологического центра «Понимаю». Автор двух монографий и 70 научных статей.
Не от себя говорю, но от Святого Духа
Вот еще история, рассказанная Аленой Ефимовой, которая свидетельствует о её благочестии: «Деревни Борисовой крестьянка Дарья Венедиктова, солдатка Авдотья Кондратьева, что ныне старица Евпраксия, вдова Марья Босая пришед к ней, Алене, и они, вышеписанные Евпраксия и Дарья, выкликали, чтобы молились мученице Екатерине, что в Екатерининской роще, что-де церковь запустела и стоит без пения. Свеч, ладану, вина церковного нет. И она-де Алена, тому кликанью поверя, в ту пустынь ходила и много вкладу приложила и здала всё свое имение».
В этом тексте путается представление о кликушах и юродивых и делается акцент на том, что у юродивых есть знание, недоступное обычному человеку. Юродивая Марья Босая не была кликушей, то, что она «выкликает», обозначает, что она говорит не от себя, а от Святого Духа. Поэтому Алена прислушивается, продает свое имение и вкладывает в эту церковь. Часто в хлыстовских правилах сохраняется эта формула, они говорили: «верьте мне, не от себя говорю, но от Святого Духа».
В своих показаниях князь Ефим Мещерский, например, тоже рассказывает, что «были у него с женкой Аленой разные люди, и многие бесновались, ходили кругом и валялись на полу. Из них один мужик носился с простертыми руками, и Мещерский бил его четками, а из них одна женка говорила ему: „Что ты бьешь, он не беснуется, но труждается“».
Здесь описывается особая практика — экстатическая домашняя молитва с включением тела; князь этого не понял и решил совершить над этим мужиком свой целительный обряд.
Отдельная религиозная идентичность
Похожие практики мы увидим в общине Прокопия Лупкина и в некоторых других хлыстовских общинах, где наряду с домашней молитвой с пением духовных стихов, с земными поклонами, появляется особая экстатическая практика, которую условно можно назвать «хождение в круг», когда ходят по избе или кружатся на пятке. Иногда занимались самобичеванием, в некоторых общинах люди били себя в грудь кулаками, в некоторых — обухом топора, где-то ядрами, которых много было после войны. Это было домашней молитвой в дополнение к церковным богослужениям.
В XVIII веке о хлыстах можно говорить как о верующих вполне церковных; религиозной идентичности, отдельной от православия, еще не было. Они были примерными христианами, ходили в церковь, участвовали в таинствах, в отличие от молокан или духоборов, которые отрицали иконы, мощи, спорили со священниками.
На первом этапе практика хлыстов предполагала отказ от спиртных напитков, сексуальных отношений в браке и вне брака, от матерной брани, предписывала молиться по ночам, совершать земные поклоны, поститься и вести в целом аскетический образ жизни. В XVIII веке запрета на мясо еще не было. В позднейших хлыстовских общинах вообще не ели мяса, и их называли постниками.
Знаки Божественного присутствия
Еще один участник богомолья, Филипп Климов, сказал, что «он будет креститься в два перста, для того что за оное свидетельствует в нем Дух Святой. И очевидно, он Его видит и признает то действительно, потому что рыгает нутренне и трясется. А если станет креститься триперстно, то-де от него отымется тот Дух Святой». Это пример мужской кликоты. Филипп связывает свое состояние уже не с деревенскими колдунами, а с действием Святого Духа. Для него это свидетельство того, что двоеперстием креститься правильно, но не потому, что это старая вера предков, а потому что так ему указал Дух Святой.
В то время в среде этих людей важны были знаки Божественного присутствия. Юродивая Марья Босая крестится двоеперстием потому, что ей приснился святитель Филипп, митрополит Московский, и показал ей делать так. Для нее сон важнее, чем если бы она прочла это в книге или знала бы в традиции.
Борьба с народной религиозностью
Закончилось дело Ефима Мещерского в 1721 году. Князя сослали на Соловки, но через 10 лет после ареста по просьбе его жены Авдотьи из ссылки освободили. Другие участники дела тоже были сосланы в разные монастыри.
Благодаря А. С. Лаврову мы знаем, что специальный петровский указ 1722 года, который запрещал считать чудотворными иконы, хранящиеся у кого-то в домах, был связан именно с делом Мещерского. Такие иконы изымали и складировали в Московский Чудов монастырь, чтобы не допустить особого их почитания и домашних богослужений, потому что в синодальное время после петровского «Духовного регламента» вся нетипичная религиозность табуируется.
Почитание святых источников, юродивых, чудотворных икон, внимание к кликушам сходит на нет. И даже канонизаций в синодальный период почти не было.
Во многом это связано с тем, что религиозность Петра была несколько «протестантской», с большим вниманием к фигуре Христа и христианским текстам. Народная религиозностью была ему чужда, Пётр считал, что необходимо повышать уровень образования духовенства, тогда народных практик будет меньше.
Еще один духовный лидер: Прокофий Лупкин
О нем известно, что он умер в 1732 году и похоронен в Ивановском монастыре, его могила почиталась, над ней была сень. У него имелась жена и сын Спиридон, которые после его смерти постриглись в монахи. Вероятно, это произошло отчасти под влиянием аскетической проповеди христовщины, предписывающей образ жизни скорее монастырский, чем мирской. В первой половине XVIII века многие из общин христоверов или были монахами, или собирались ими стать. Монастыри были главными центрами христовщины, её представители жили во многих московских монастырях: Ивановском, Георгиевском, Петровском, Варсонофьевском, Чудове.
Лупкин был отставным стрельцом полка Бенедикта Батурина, уволен со службы по причине падучей болезни (эпилепсии). Еще Лупкина называли кривым. Физическая отмеченность могла привлекать к нему внимание, но юродивым он не был.
Лупкин — участник двух Азовских походов, прожил в Азове два года и после указа о роспуске гарнизона отправился в Нижний Новгород, а оттуда уже в Москву, и в 1717 году нашел там постоянное пристанище. По документам он проходил как отставной стрелец, бывший квартирмейстер, посадский человек, купец. Торговал в Москве в лавке и на ежегодных ярмарках: Онуфриевской, Нижегородской. На ярмарках он не только вел купеческую деятельность, но и распространял учение христовщины.
Новый путь спасения
Вот что рассказывает Иван Ильин, ярославский крестьянин. Он познакомился с Прокофием Лупкиным, когда был в «Ярославском уезде Онуфриева монастыря Александровой пустыни на торгу для продажи плужного железа». Там же был и Лупкин, торговал холстом. На ярмарке Иван услышал, как Лупкин учил крестьянина Никиту Никитина вина и пива не пить, матерно не браниться. Слова Лупкина показались Ивану полезными, он подошел и попросил научить доброму и его. «И в тож число Лупкин учил его, Ивана, чтоб вина и пива не пил и матерно не бранился и имел чистоту, и с женой своей не совокуплялся и творил молитву: Господи Исусе Христе Сыне Божий, помилуй нас». Это Иисусова молитва по дораскольному чину, формула, которая позже часто повторяется даже в пророчествах. Вот так передавалось учение на ярмарке, и разные люди отзывались на новый путь спасения.
Человек милостивый
В некоторых расспросных речах есть описание жизни в доме Прокофия Лупкина. Его сподвижник Иоасаф Михайлов родился в 1696 году, о нем известно, что он по обету, для исцеления ножной болезни, был пострижен в Учемский монастырь. Во время своего допроса он рассказывал, что игумен Учемского монастыря Гедеон направил его и монаха Макария в Москву для сбора денег на монастырские строения. В Москве они ходили к обедне в церковь Николая Чудотворца у Яузы на Болвановке и повстречали там прихожанина церкви Прокофия Лупкина. О нем они знали от Анны Григорьевой, нищей обитательницы Николаевской богадельни, которая говорила, что Лупкин человек милостивый. Из церкви монахи пошли за Лупкиным и просили милостыни, он привел их в свой дом, накормил, дал два рубля денег на монастырь и оставил ночевать.
Вот еще одна история, которая произошла в 1733 году, рассказ о благочестивых людях и бытовой жизни дома Лупкина. Лаврентию Ипполитову некий Панкратий Рюмин был должен 40 рублей. Ипполитов не умел писать и не мог составить претензию. «Лупкин сказал ему, чтобы пришел к нему в дом и обещался Рюмину об отдаче денег послать письмо. В праздник Казанской Богородицы пришел он к Лупкину в дом и поднес к тому Лупкину в подарок семгу. А в то время обедало у него человек с тридцать, в том числе старцев и стариц». То есть монахов и монахинь. «А по приеме той рыбы говорил Лупкин, что рыбу съедят у него Божьи люди, старцы, старицы и сироты. Потом-де подносил ему, Ипполитову, вино и пиво. Которого-де он до того лет с десять не пил и пить не стал. Точию Ипполитов как мясного, так и рыбного ничего скоромного есть не стал, и сказал, что скоромного не ест тому лет с десять. Лупкин спросил Ипполитова, чего ради он скоромного не ест? И он сказал, что лежал болен, в той болезни обещание было постричься в Московском уезде в монастыре Иоанна Богослова, в который он вкладу дал 70 рублев. В тот монастырь по обещанию своему велел написать он два образа местные, один Иоанна Богослова, а другой Успения Богородицы, которые пишут. И так уже пелены он, Ипполитов, купил, по своему обещанию скоромного не ест».
Лупкин был удивлен, что перед ним такой постник. Знакомит его с иеромонахом Петровского монастыря Филаретом и говорит: «Это тот, кто научит такому мастерству, что и Царство Небесное можно получить». Когда Ипполитов пришел в следующий раз, Лупкин выспросил его о жизни Богословской пустыни, узнал, что монахи нуждаются, и обещал сделать пожертвование. И действительно, когда приехал к Лупкину строитель этой пустыни Даниил Гусев, он получил от хозяина 10 рублей на церковные строения и еще 15 рублей на иконостас.
Про термин «Божьи люди» надо сказать, потому что, с одной стороны, так называли последователей христовщины, а с другой стороны, его можно понимать расширительно: это все, кто странствует, нищенствует, юродствует, все, кто Богом отмечен, собираются в доме Лупкина. Опись имущества, составленная после смерти Прокофия Лупкина, показывает, что его большой богатый дом, полный припасов, предоставлял все возможности для проявления щедрости. Также найдены были в доме иконы и распятия, отметим это отдельно, потому что в литературе XIX века и в миссионерских текстах часто говорят про христовщину, что её последователи не почитали икон. Но мы видим, что в ранних общинах 1720–1730-х годов иконопочитание было обычным делом.
Свидетельство лидера
Сохранился рассказ самого Лупкина о себе и своей нетипичной практике: «Молился он ночью и нашел на него Дух Святой. И с того времени стал он в ночи и во дни Иисусову молитву петь голосом и других учить. И называл себя учителем, а которые при нем, тех учениками. И учил учеников своих, чтоб вина и пива не пить, матерно не браниться, а которые из них женившиеся, чтобы с женами не спать, а неженившимся чтоб не жениться, и ставил то в тяжкий грех и блуд. И сажал-де их по лавкам, а сам сидит в переднем ряду нераздевшимся, и уча их Прокофий толковал о себе так: Христос ходил по морю и по рекам вавилонским, со ученики в корабли плавал. Так и нам подобает сие творити. Вы же мои ученики яко апостолы, а он же, Прокофий себя называл яко Христа».
В текстах миссионерских и исследовательских в XIX и XX веках утверждалось, что хлыстовские учителя выдавали себя за Христа и что здесь было особое богословие. Мне кажется, что по крайней мере для первых хлыстовских общин это не так. Скорее это аллегорическое отождествление себя со Христом, чем претензия на самозванство. И, что важно, хлыстовские собрания, хождения кругом, пророчества и так далее сочетались с церковным богослужением, и тут для хлыстов не было большого противоречия.
Материал подготовлен на основе лекции, прочитанной в лектории «Предание» 24 сентября 2021 года. Лекцию можно посмотреть и послушать на сайте predanie.ru.