Для ближнего круга
ХРАНИТЬ ПАМЯТЬ
— Синоним слова «дом» — семья, так что, можно сказать, домовый храм — это семейный храм, — говорит протоиерей Владимир Сорокин. — Православная Церковь говорит о том, что семья — это малая церковь, а идеал отношений между людьми — семейные отношения, недаром про хорошие отношения на работе говорят: «Мы как одна семья». Произошла революция — сменились ценности, семью разрушили, после революции пропагандировали вседозволенность. «Семью» сменил «коллектив», а коллектив — это нечто, не предполагающее родства. Поэтому неудивительно, что все домовые храмы были уничтожены. Сейчас наше общество потихоньку возвращается к традиционным ценностям. Церковь стремится к тому, чтобы была семья и чтобы отношения между людьми были нормальными.
Одним из первых возрожденных домовых храмов в нашем городе стал храм преподобного Макария Египетского в Горном университете. В 1990-е протоиерей Владимир Сорокин был ректором Духовной академии, а Совет ректоров Санкт-Петербурга возглавлял ректор Горного университета Николай Проскуряков. Они стали общаться, даже дружить семьями.
— Когда Николай Максимович скончался, меня попросили его отпеть, он был верующим, — рассказывает отец Владимир. — Похоронили торжественно, я пригласил хор студентов Духовной академии. Помощником ректора был в то время Владимир Литвиненко, с ним я тоже общался. На поминках выразил ему благодарность, что он много помогал покойному, а руководство расценило это как некий знак, вроде как я его благословляю, — и они его избрали ректором. Но это было правильное решение: 25 лет прошло, недавно его избрали на пятый срок.
Отец Владимир предложил новоизбранному ректору возродить храм, тот воодушевился. В советское время помещение храма использовалось как спортзал. Ректор построил новый спортзал с великолепным бассейном, нашел спонсоров и возродил храм, и убранство его сейчас даже богаче, чем до революции.
— Но храм стоял пустой, пять-шесть человек придут на богослужение — и всё, — вспоминает отец Владимир. — Раз в неделю в полдень совершается молебен, он приходится на перерыв, но прийти могут только те, кто читает лекции или учится в соседних аудиториях.
Традиционная проблема храма при вузе — если вход свободный, ходят туда не студенты, а жители близлежащих домов: верующий студент пойдет в храм по месту жительства, в воскресенье никто снова не поедет в университет. А если в вузе пропускная система, храм пустует. Как же решил эту проблему отец Владимир?
— Для чего нужен храм? Для преемства поколений, чтобы сохранять молитву о наших предшественниках, — убежден настоятель. — Не случайно храм строится в память чего-то и кого-то: святой жил больше тысячи лет назад, а храмы ему стоят, и память сохраняется. Мы решили издать брошюрку про храм. Там ведь уникальные иконы, сделанные из уральских камней, нигде таких нет. В советское время они в подсобке под лестницей хранились. Мы с помощниками сделали синодик для храма: вычислили за всю историю университета почти всех студентов, около шестидесяти тысяч человек, почти всех преподавателей. К юбилею Горного университета, надеемся, список будет полным, работа идет; готовится к изданию альбом «Служение и память». Мы поминаем за богослужением всех, чья память приходится на эту неделю; есть и пострадавшие в годы репрессий. На основе синодика сделали календарь на каждый день, и имена тех, чья память отмечается в этот день, публикуются на сайте makaryvgornom.ru/. Таким образом всем учащим и учащимся мы преподаем историю университета в лицах.
ГОВОРИТЬ С СОВРЕМЕННЫМ ЧЕЛОВЕКОМ
Протоиерей Владимир Сорокин — настоятель еще одного домового храма, Спаса Нерукотворного Образа в Зимнем дворце. Прежний настоятель вступил в конфликт с дирекцией музея, поскольку требовал, чтобы храм стал приходским: ежедневные богослужения, крещения, венчания, отпевания.
— Но это же совершенно невозможно, представьте только: музей, посетители — и вдруг покойника несут! — говорит отец Владимир. — Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский был крайне этим раздражен и даже готов вообще запретить богослужения. Я тогда был благочинным и попросил владыку Владимира назначить меня настоятелем. Для меня не было секретом, что многие сотрудники Эрмитажа против нас настроены. Я и моя помощница Екатерина Михайловна стали думать: как говорить с современным человеком, а главное — о чём? О Боге, Церкви люди не очень хотят слушать. Даже у апостола Павла был эпизод: он пришел в ареопаг, стал беседовать с философами, а они ему говорят, что послушают его в другой раз.
Когда Эрмитаж стал готовиться к празднованию 250-летия, отец Владимир снова решил обратиться к теме исторической памяти.
— Мы поставили себе цель — на основании архивных данных и с помощью верующих сотрудников музея выявить всех, кто работал в Эрмитаже за эти 250 лет. Поскольку это не просто музей, но и царская резиденция, мы заодно включили в список всех правителей страны, а также тех, кто бывал у царя на приеме — в общем, всех, кто мог молиться в храме при Зимнем дворце.
В этот синодик были включены также предстоятели Русской Православной Церкви — 91 человек, правящие архиереи Санкт-Петербургской епархии — тридцать человек, 12 настоятелей храма, клирики — 46 священнослужителей, 34 диакона, восемь чтецов. Список имен пополнили градоначальники, архитекторы Эрмитажа, директора, канцлеры Российской империи, министры и сотрудники министерств, те, чьи портреты висят в Военной галерее Зимнего дворца, члены Сената — 1680 человек. Причем в синодике не просто перечислены имена, а даны портреты людей, их краткие биографии.
— В нашем эрмитажном синодике около пяти тысяч человек. Я пришел к Пиотровскому, показал — он ахнул. Сотрудники тоже оценили. Правда, некоторые говорили: «Зачем мы меня включили без моего ведома?» Я отвечал: «Ладно, вычеркнем вас!» — «Ой, не надо вычеркивать!» — смеется отец Владимир. — Мы сделали красивую книгу, под золото, но главная особенность синодика не в этом, а в том, что страницы вынимаются, они на защелкивающихся кольцах. На богослужениях мы раздаем страницы сотрудникам — и они читают! У нас на богослужения приходит много народу, человек 50–60: люди увидели, что в синодике их имена, что о них Богу молятся у нас в храме. И я еще раз убедился, что этот вариант диалога с обществом работает.
Литургия в эрмитажном храме совершается несколько раз в году: перед большими праздниками и в поминальные царские дни. В храме можно делать тематические выставки: была, например, выставка предметов, связанных с царской семьей. Музей есть музей: в храме нельзя зажигать свечи, разжигать кадило тоже нельзя — диакон делает это заранее. Посещать богослужения можно по договоренности, а так храм открыт, посетители могут в него войти.
Помощники отца Владимира также составили синодик думских гласных для храма в ЗакСобрании, но священники, которые там служат, к сожалению, не читают их имена за богослужением. Составлены синодики для Палаты мер и весов, для Нотариальной палаты.
— Домовый храм, если им заниматься — отметить святыни, памятные даты, взять историю учреждения, — становится настоящим центром семьи, в которой сохраняется память, — уверен отец Владимир. — Особенно это ценно в наше время, когда многие ничего не знают о своих предках. Сделайте такую работу, и люди оценят, будут в храм ходить, и никто не будет говорить, что домовый храм не нужен. Человек сейчас прагматичный, ему нужно понимать, что он к чему-то приобщился, прикоснулся, что он продолжатель какого-то важного дела. Надо дать ему это почувствовать, и тогда всё будет работать.
МЕДБРАТЬЯ И МЕДСЕСТРЫ
Когда у храма есть история, понятно, что к ней и надо апеллировать, однако в наше время не только восстанавливаются старые домовые храмы, но и появляются новые. И у каждого — своя специфика.
В больничном храме никогда не иссякнет поток страждущих, и на одре болезни человек часто обращается к Богу, но пациенты приходят в больницу только на время.
— В нашем храме всё ориентировано на работу с сотрудниками и с пациентами: одни работают, другие лечатся, со всеми нужно находить общий язык, — говорит настоятель храма святителя Луки Крымского в Институте скорой помощи имени Джанелидзе иерей Владислав Антонов. — Храм находится в глубине здания института, человек со стороны не может посетить его. Поэтому постоянные прихожане храма — медики. В работе с медперсоналом важно объяснить, что всё, что они делают, это не только область их профессиональной компетентности, но и дар Божий, который они восполняют, возвращая людям здоровье и возможность полноценной жизни. У нас сформировалась настоящая медицинская община, врачи и младший медперсонал участвуют в богослужениях, молятся, чтобы Господь по их молитвам даровал выздоровление болящим.
Духовное окормление пациентов — тоже важнейшее направление работы клириков больничных храмов.
— Условия совершения Таинств различные: мы причащаем больных не только в палатах, но и в реанимации, — продолжает отец Владислав. — Приходится часто общаться и с родственниками пациентов. У них много вопросов, и бывает не так легко на них ответить, особенно если человек неверующий или малоцерковный. Если для верующего человека многие вещи заключены в понятие Промысла Божия, то неверующие обычно спрашивают: «За что? Почему это выпало именно мне?» И тут задача — подвести человека к теме отношений человека и Бога. К сожалению, разговор и с больными, и с родственниками не всегда приводит к положительному результату: некоторые замыкаются, не могут найти в себе силы для выздоровления. По-разному бывает. Недавно причащал и соборовал в больнице одну девушку — у нее было неизлечимое заболевание, она уже скончалась. Но с каким ясным умом и желанием она отошла к Богу — у нее могут поучиться и священники!
Конечно, после выписки пациент в больничный храм уже не придет: и переступать порог больницы без крайней нужды люди не стремятся, да и просто их не пустят. Но, по словам отца Владислава, судьбу пришедших к Богу пациентов можно проследить: после выздоровления они идут в обычные приходские храмы, и нередко к тем священникам, которые беседовали с ними в больнице.
Работа с пациентами — настоящее миссионерское служение. Часто приходится иметь дело с суевериями, одно из них — что если пригласить священника к больному, тот непременно умрет. Особенно «боятся» приглашать в реанимацию. «Объяснить людям, что это не так, — еще одна задача. Главное — дать понять больному, что его собственных жизненных сил вполне достаточно для выздоровления, важно дать ему надежду — и он сам поднимается».
HOME, SWEET HOME
Храм священномученика Петра Скипетрова — домовый в полном смысле слова: он расположен в обычной новостройке на первом этаже. В таких помещениях устраивают магазины, аптеки или парикмахерские, а тут — храм. Открыт и освящен он совсем недавно — прошлой осенью. В отличие от большинства домовых храмов, которые приписаны к приходским, здесь приход полностью самостоятелен.
Какие преимущества у такого храма, с какими трудностями сталкивается настоятель? Вроде бы нет главной проблемы домового храма: он расположен не где-то внутри здания, его прекрасно видно с улицы.
— Одно из преимуществ нашего храма — его доступность: он расположен среди шести шестнадцатиэтажных домов, — говорит настоятель иерей Максим Позоров. — Но, с другой стороны, люди недостаточно привыкли к такому типу храма. Храм для человека малоцерковного или вовсе нецерковного — это отдельно стоящее здание с куполом: когда человек видит такое здание, у него может возникнуть желание в него зайти, поставить свечку. А наш храм вызывает вопросы. Стены стеклянные, люди видят иконостас, аналой, кресты — и удивляются. Часто заходят и спрашивают: «Что это за организация?», хотя на дверях написано: «Русская Православная Церковь, Московский Патриархат, храм священномученика Петра Скипетрова». Человеку необходим привычный визуальный образ.
В жилом комплексе «Город мастеров», где расположен храм, и высотках рядом с ним все квартиры раскуплены, но заселен он только на треть, при этом многие делают ремонт и пока здесь не живут. А летом и те, кто живет, разъезжаются в отпуска, и в микрорайоне затишье. По словам отца Максима, пока нельзя сказать, что приход полностью сложился.
Храм открыт каждый день, совершаются службы, требы. Особенность прихода в новом районе — много семей с маленькими детьми. Родители, даже если сами не очень-то ходят в храм, приносят детей к Причастию.
— Так что вся надежда — на этих детей, — говорит отец Максим. — Они пока еще очень маленькие. Мы должны приобщать детей к храму. Практически в каждом доме есть частные детские сады. Руководители приходят, говорят: «Давайте с вами сотрудничать!» Я говорю: «Разумеется, приходите. И я могу к вам приходить». Группы сформируются — будем общаться. И свою воскресную школу организуем: жители просят, надо найти преподавателей. Будем этот вопрос решать. Даст Бог, будет у нас самый молодежный приход.
Настоятель не теряет надежды на то, что храм священномученика Петра Скипетрова увенчает купол — это «обозначит» храм, и вопросов, «что здесь за организация», больше не будет.
— Храм на первом этаже: если над ним поставить купол, он перекроет обзор людям, живущим на втором этаже, это нам не подходит, — объясняет отец Максим. — Попробуем придумать пристройку. Без разрешения управляющей компании ничего делать нельзя, и средства нужны. Но если будет небольшой купол с крестом, это будет как знамя, вокруг которого соберутся люди.
