диакон Алексий Тимохин

С детства я чувствовал, что есть какая-то особенная, секретная цель, которую нужно достигнуть. Пытался спрашивать у мамы, но что могла она, советская учительница, мне ответить? Что нужно делать что-то общественно полезное, чтобы людям лучше жилось. Мне уже тогда казалось, что она чего-то недоговаривает.

Первые понятия о Боге я почерпнул из книжек с картинками, которые занесли в нашу деревню в Ростовской области свидетели Иеговы. Там было написано, что надо делать добрые дела — я и старался их делать. Сам придумал молитвы и молился.

В 2003 году моя тетя пришла к вере, стала ходить в церковь и однажды позвала нас с собой. Я тогда был в девятом классе. Сразу попал на исповедь, не понимая, что это такое, но вдруг почувствовал, что именно служба в этом храме соответствует моим представлениям о том, как надо служить Богу. Храм тот был переделанным дровяным сараем, в котором хор из нескольких бабушек пел «мимо нот». Маму мою сразу же взяли в хор и в воскресную школу преподавать. После этого началась наша осознанная жизнь в Церкви, я понял, что нашел Смысл и что свою жизнь мне надо выстраивать по вектору служения Богу.

Но в старших классах у меня начались проблемы, я почти перестал ходить в храм. После школы мама практически заставила меня пойти учиться в Свято-Тихоновский богословский университет (в Ростове-на-Дону был тогда его филиал). Учился я нехотя, а потом меня забрали в армию.

В военкомате сразу сказал, что хочу служить там, где будет возможность ходить в храм. Мне сказали: «Вот, в Калининграде к каждой подводной лодке священник прикреплен — пойдете?» Во флотском экипаже в Ораниенбауме стал спрашивать про священников, там очень удивились, сказали: «Впервые слышим». Потом узнал, что есть какая-то часть, на острове, где только верующие служат. В распределительной комиссии мне ответили: «Мы знаем только воинские части на острове Котлин, в Кронштадте». В Кронштадте, в учебном центре, тоже никакого храма не было, мне сказали: «Вот примете присягу, отпустят вас в увольнение — тогда и ищите храм в городе». Вот как получилось.

Но однажды нам объявили, что будет беседа со священником. Я очень ждал этого дня, а за час до предполагаемой встречи меня вдруг забрали на общевойсковые работы. Я был ужасно огорчен, но оказалось, что нас отправили в Морской собор (там тогда был концертный зал) отдирать от пола зрительские ряды. Так я и в храме потрудился, и на беседу со священником успел. К нам тогда пришел протоиерей Святослав Мельник, настоятель Владимирского и Морского соборов в Кронштадте. До присяги в увольнение не отпускали, но через месяц я присягу принял и после ходил практически на все богослужения, на которые мог. Когда закончилась учеба, я стал работником лазарета, по делам службы должен был довольно часто уходить в город, и меня спокойно отпускали в церковь. Я благодарен отцу Святославу, он помог мне вести духовную жизнь и в армии.

Я тогда уже понял, что хочу учиться в Духовном учебном заведении. Однажды совершенно случайно узнал, что в Петербурге есть семинария. Пошел к отцу Святославу, он благословил поступать. Чтобы отпустили сдавать экзамены, надо было «выбить» служебную командировку, сделать это было трудно, но получилось. Я сдал экзамены, поступил… и два месяца еще дослуживал в армии.

С будущей супругой мы учились вместе два года, но были едва знакомы. Однажды владыка ректор выдал нам приглашения на Татианинский студенческий бал, там и познакомились, через год обвенчались.

3 марта я сподобился священного сана. Так сбылась моя мечта о служении Богу.