Десятая кафедра
Молитвенник, строитель и любящий отец
Епископ Тихвинский и Лодейнопольский Мстислав начинал служение Церкви иподиаконом владыки Владимира, тогда архиепископа Псковского и Порховского.
— В ноябре 1988 года я вернулся домой из армии, и встал вопрос о моей дальнейшей судьбе, — рассказывает владыка Мстислав. — Как сын священника, я хотел служить Господу, мечтал поступить в семинарию. Матушка Юлиания, жена ныне покойного архидиакона Андрея Мазура, рассказала моим родителям, что во Псков приехал владыка Владимир и ему очень нужны иподиаконы. На семейном совете решили, что я поеду во Псков, а оттуда уже будут поступать в семинарию. Приехал я во Псков, владыка благословил, чтобы я стал иподиаконом. Секретарем его был Сергей Иванович Куксевич, сейчас протоиерей и секретарь епархиального управления, а тогда он был еще не в сане.
Митрополит Владимир (Владимир Саввич Котляров)
родился 27 мая 1929 года в Актюбинске (Казахстан) в семье диакона. В 1952 году окончил Московскую духовную семинарию. 22 мая 1953 года рукоположен во диакона, 24 мая — во пресвитера. В 1958 году окончил Ленинградскую духовную академию. В феврале 1962 года пострижен в монашество; в октябре 1962 года возведен в сан архимандрита. 29 ноября 1962 года назначен постоянным представителем Московского Патриархата при Всемирном Совете Церквей и одновременно определен быть епископом Звенигородским, викарием Московской епархии. 30 декабря 1962 года хиротонисан во епископа. Занимал последовательно несколько епископских кафедр. 27 декабря 1995 года назначен митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским. 19 марта 2014 года почислен на покой. Отошел ко Господу 19 января 2022 года после тяжелой продолжительной болезни.
По воспоминаниям епископа Мстислава, владыка производил потрясающее впечатление:
— Во-первых, внешне он был очень красив. Во-вторых, он произносил замечательные проповеди. Но самое главное — с любовью относился ко всем, кто был рядом с ним. Он старался никого не ругать. Если я делал какие-то ошибки, владыка, предупреждая все замечания, говорил: «Он еще молодой, он научится». Владыка очень любил богослужение, любил молиться. Он учил нас правильно читать Трисвятое, Шестопсалмие, другие тексты, приводил слова своего духовного наставника митрополита Алма-Атинского и Казахстанского Николая (Могилевского, священноисповедника; 1877–1955. — Прим. ред.): «Если будешь хорошо читать, Господь тебе даст всё, что требуется. Слово Божие должно быть с любовью прочитано». Владыка Владимир также рассказывал, что его отец в отрочестве читал в храме Апостол, и один купец за хорошее чтение после службы давал ему рубль. В то время это были большие деньги, и родители очень радовались, что их сын не только благочестив, но и помогает семье.
Владыка Владимир учил, что на службу надо приходить в белой рубашке, обувь должна быть без шнурков, потому как на шнурок можно случайно наступить, споткнуться и даже упасть. Особенно он предостерегал от этого священнослужителей: «Упадете с Чашей — и что будет?» Говорил иподиаконам: «Вы — лицо архиерея», следил, чтобы мы выглядели опрятно. Для нас служить с ним было большой радостью.
Помимо молитвенного правила каждое утро он читал Евангелие и Апостол. Есть такое издание — «Настольная книга священнослужителя», там приводятся жития святых на каждый день. Он каждый день справлялся в этой книге, какой сегодня праздник, и мог спросить: «Миша, вы помните, память каких святых мы сегодня празднуем?» Я, конечно, не всегда помнил. И, пока мы шли куда-нибудь по коридору, он рассказывал, что это за святые, когда они жили, как пострадали. Он всегда готовился к проповедям, писал заметки.
Псковская земля — удивительное место. Мы часто ездили во Псково-Печерский монастырь, владыка всегда служил на память преподобномученика Корнилия, Псково-Печерского чудотворца, и на второй день после Пасхи. Владыка знал отца Иоанна (Крестьянкина) еще с того времени, когда учился в Московской духовной семинарии, а отец Иоанн был насельником Троице-Сергиевой лавры — оттуда он и отправился в лагеря… Во Псково-Печерском монастыре тогда было множество насельников, переживших гонения, лагеря. Молитва там была совершенно особенная.
Когда владыка Мстислав, тогда Михаил Дячина, поступил в Ленинградскую духовную семинарию и ездил на сессии, владыка Владимир всегда давал ему денег на дорогу и даже на то, чтобы молодой человек мог купить себе приличную одежду: «Он был мне как отец родной, да и не только мне — с любовью относился ко всем, кто к нему приходил».
После Пскова владыку Владимира на короткое время перевели в Ростов, а потом уже назначили в Санкт-Петербург.
— Для меня это была большая радость, — продолжает епископ Мстислав. — Я был среди встречающих его на вокзале. Увидев меня, он спросил: «Ну как, Миша, вы всем довольны?» Владыка Владимир знал, когда у кого из сотрудников епархиального управления день рождения, день ангела, дарил какие-то небольшие подарки — иконку, шоколадку. Мог шутя сказать сотруднику: «У вас был день рождения — что же вы меня не пригласили?» И всегда помогал тем, у кого случалась беда.
На него оказали влияние и владыка Николай, когда он жил в Алма-Ате, и старцы из Троице-Сергиевой лавры в годы обучения в Московской духовной семинарии, а в Ленинграде, когда учился в Духовной академии, — митрополит Никодим. Митрополиту Владимиру довелось встречаться с Патриархом Алексием I во время своего служения в Женеве. Предстоятель дарил молодому архиерею подарки — то посох, то панагию, и говорил: «Это вам на память от меня». Владыка Владимир старался передать нам всё, что помнил и знал.
Первоначально, до разделения митрополии на епархии, он объезжал эти огромные территории, старался послужить во всех храмах, даже самых отдаленных. Когда в первый раз мы приехали на Коневец, увидели, в каком состоянии монастырь, владыка, с одной стороны, скорбел, с другой — всё повторял: «Господь даст!» Мы сейчас видим, что обитель полностью восстановлена. Недавно ездили на торжества на Коневец вместе с первым его игуменом владыкой Назарием и говорили друг другу: «Это точно наш монастырь?»
Когда митрополит приехал на Санкт-Петербургскую кафедру, он продолжил практику, которой держался митрополит Иоанн, — принимать всех желающих. Кто-то приходил просто поговорить. Иногда владыка приезжал в епархиальное управление утром и оставался там часов до десяти вечера.
Сколько храмов, монастырей было открыто при нем! Здание епархиального управления передано Церкви и восстановлено, раньше приходилось ютиться в Духовной академии. Когда из здания выехал завод «Прометей», оно нам досталось в жутком состоянии. Владыка ходил по комнатам и говорил: «Наверное, я не доживу до того времени, когда здесь будет порядок». Но, с Божией помощью, при нем здание приобрело приличный вид и снаружи, и внутри.
Так что владыка был и молитвенник, и строитель, и любящий отец для всех. Кто бы ни приходил к нему, он старался человека приободрить, шутил, мог даже что-нибудь спеть.
На Светлой седмице владыка служил каждый день на разных приходах. Надо сказать, что у него в молодости была травма позвоночника, и он мучился от болей в спине всю жизнь, поэтому каждое богослужение было для него преодолением. Но всё равно он очень любил службу.
Мы скорбим, что с нами нет владыки, но уверены, что он сейчас со святыми. Недаром Господь забрал его к Себе в праздник Крещения — в день преображения, изменения плоти человеческой. Когда я узнал о его кончине, я плакал, но вдруг осознал, что не чувствую скорби. Это были светлые, радостные слезы. Во время отпевания было полное ощущение, что владыка стоит рядом с нами и молится. Была радость, как на Пасху.
Владыка рукополагал меня и во диакона, и во пресвитера. Он много лет нам подавал пример, как мы должны служить, молиться, относиться к людям. Я всегда буду молиться за него, и я чувствую, что владыка молится там за нас. Он хотел, чтобы мы не стояли в стороне от проблем людей, не отказывали нуждающимся в помощи. Важно о нем рассказывать молодому поколению.
Неформальные резолюции
Рассказывает протоиерей Александр Сорокин, председатель информационного отдела епархии.
— Митрополит Владимир приехал в Санкт-Петербург на отдание праздника Рождества Христова, 13 января 1996 года. Поначалу я видел его только на архиерейских богослужениях в Князь-Владимирском соборе, где тогда служил. Наше общение началось в 2004 году, когда я был назначен председателем издательского отдела епархии (ныне — информационного. — Прим. ред.). Надо сказать, что епархиальный журнал «Санкт-Петербургский церковный вестник», которым тогда занимались начальник протокольного отдела Иван Судоса и протоиерей Вячеслав Порошин, был возрожден раньше, чем появился отдел. Собственно, организовать такой отдел было идеей Ивана Николаевича. Владыка Владимир благословил мое назначение.
У митрополита Владимира была особенность, которую хорошо знали все, кто с ним работал: он любил писать на документах весьма пространные и неформальные резолюции, поэтому, когда документы печатали, специально оставляли много места. Я даже с какого-то момента стал эти резолюции собирать — многие были написаны с юмором. Например, была резолюция: «Добавить в этот текст какую-нибудь умную мысль». Когда я поделился с ним идеей реформы епархиального журнала — я хотел сделать его более профессиональным и привлекательным для широкого круга читателей, — его резолюция не поместилась даже на том месте, которое было для этого предназначено. Он исписал еще целых два листа своим каллиграфическим почерком — надо сказать, что почерк у владыки был идеальный. Этот текст с его замечаниями и соображениями я сохранил. Команде, создававшей журнал, была предоставлена полная свобода творчества: мы выбрали название — «Вода живая», экспериментировали со структурой каждого номера, у нас сменилось несколько выпускающих редакторов.
К нашему делу владыка был благосклонен, вообще высоко ценил СМИ. Он был человеком старой закалки, а в советское время публикации в прессе, касающиеся Церкви, были чрезвычайно редки, и он вырезал эти заметки, подписывал название газеты, год и дату и хранил. Когда в 1990-е публикаций о Церкви стало неимоверно много, он продолжал вырезать статьи и складывать в папки. А однажды предложил мне эти папки взять, вдруг нам в работе пригодится. У меня всё это хранится. Вообще, если бы кто взялся эти вырезки проанализировать, легко мог бы диссертацию написать.
Хотя в редакции всегда работали люди грамотные, как-то процесс был поначалу не налажен, и выходило много опечаток. Наш литературный редактор Инна Алексеевна принимала это близко к сердцу, расстраивалась. И она предложила в конце колонки «Слово главного редактора» вставить примерно такое предложение: «Дорогой читатель, пусть вас не огорчают наши опечатки, это задание для вас — их найти». А мы всегда перед отправкой в типографию распечатывали материалы журнала для владыки. Он, увидев эту фразу, рассердился и написал такую резолюцию: «Наш журнал — не „Крокодил“ или „Мурзилка“. Таких шуток не надо». Кстати, его отношение можно было понять и по подписи. Если то, что предлагалось, ему нравилось, он подписывался полностью — «Митрополит Владимир», а если был недоволен, ограничивался буквами «МВ».
Биография митрополита Владимира необыкновенно богата, мои контакты с ним пришлись на последние годы его правления. Надо сказать, что на состояние его здоровья очень повлияла кончина Патриарха Алексия II, он после этого сильно сдал. Патриарх Алексий скончался 5 декабря 2008 года, а пару недель спустя состоялось епархиальное собрание. Помню, что митрополит Владимир, упоминая в своем докладе о кончине Предстоятеля, заметно расчувствовался.
Церковь и город: к обоюдной пользе
В те годы, когда митрополит Владимир стоял во главе нашей епархии, кардинальным образом изменились взаимоотношения между Церковью и органами власти. Именно тогда сложилось большинство из того, что сейчас нами воспринимается как само собой разумеющееся. А тогда владыка Владимир был призван наладить диалог с органами власти и администрацией не только Санкт-Петербурга, но и Ленобласти, поскольку митрополия еще не была разделена на самостоятельные епархии.
Вспоминает Любовь Мусиенко, ныне директор Государственного музея истории религии.
— В 2001 году меня назначили начальником отдела по взаимодействию с религиозными организациями администрации губернатора Санкт-Петербурга. Я должна была познакомиться со всеми руководителями религиозных организаций, и первым, с кем я познакомилась, был, конечно же, митрополит Владимир. Он производил впечатление интеллигентного, культурного, образованнейшего человека. Надо сказать, что взаимоотношения между администрацией города и епархией было очень уважительные, вопросы всегда старались решать к обоюдной пользе. В те годы довольно остро стоял вопрос совместного использования храмов, принадлежавших музеям. В 2005 году владыка выступил с инициативой совершить в Петропавловском соборе торжественный молебен 7 января, в праздник Рождества Христова. Начало молебна — в 11 утра. В Петропавловской крепости как раз начинаются народные гуляния — Рождество давно уже было государственным праздником. Народу очень много. Приезжает митрополит, и мы видим такую картину: с одной стороны в собор идут туристы с билетами, а с другой ручейком стекаются верующие, которые узнали о богослужении и пришли на него. Вход в собор тогда был только по билетам. Что делать? Разговор между владыкой и администрацией музея был крайне непродолжительным, и двери собора для верующих распахнулось. Владыка проявил гибкость, понимание ситуации, решил вопрос лаконично и конструктивно. У него, безусловно, были дипломатические способности — недаром он много служил за рубежом. В великие дни для нашего города, 27 января и 8 мая, когда проходит церемония возложения венков на Пискаревском кладбище, митрополит Владимир часто возглавлял делегацию Русской Православной Церкви. Пока колонна строилось, любой человек мог к нему подойти, поздравить с праздником и что-то спросить, он был совершенно доступен. Однажды я слышала, как какой-то человек обратился к нему «отец Владимир», на него стали шикать, но владыка как-то очень по-доброму сказал: «Не понимаю, что такого. Конечно, я отец, кто же еще?» Митрополит Владимир был выдающейся личностью, у меня сохранились о нем самые теплые воспоминания. Светлая ему память!
Любить культуру своей страны
Иерей Илия Макаров, ныне председатель епархиального совета по культуре, познакомился с митрополитом Владимиром еще в студенческие годы.
— По окончании СПбДА именно по ходатайству владыки Владимира я был оставлен для служения в Санкт-Петербургской епархии и активно занялся культурной деятельностью, — вспоминает отец Илия. — Он же рукополагал меня в сан диакона в Князь-Владимирском соборе. По благословению владыки Владимира Хор духовенства Санкт-Петербургской митрополии был возрожден уже в третьем составе и активно стал участвовать как в богослужениях, так и в концертах, записи дисков, поездках за границу. Владыка Владимир, сам музыкальный человек, прекрасно понимал, что именно через музыку возможна православная миссия сегодня в мире. И он вдохновлял нас на эту деятельность.
Владыка учил нас, чтобы все песнопения, которые поет за богослужением духовенство, были в нужной тональности, учил понимать характер, основной акцент каждого праздника. У него был свой набор репертуара, который ему особенно нравился, под который ему было хорошо молиться. У него был прекрасный слух, и если кто-то из священнослужителей во время богослужения какие-то ноты завышал или занижал, мог сделать замечание. И был прав, потому что это влияет на общую атмосферу богослужения. Многие священнослужители по его благословению специально брали уроки музыки и вокала, чтобы соответствовать петербургскому уровню.
Многие культурные проекты, которые кажутся сегодня традиционными и обычными, начались именно тогда, когда нашей епархией руководил владыка Владимир. По его благословению был создан епархиальный совет по культуре. Он лично общался со многими деятелями культуры: с главным дирижером Академической капеллы Владиславом Чернушенко, директорами театров, знал многих артистов, музыкантов — они приходили для бесед в его кабинет, и он с каждым находил общий язык. Мог говорить и о музыке, и о театре, и о культурных особенностях разных стран, поскольку много где побывал. Владыка всегда посещал концерты в Духовной академии, где мы, студенты, пели, по окончании выходил, благодарил и даже мог сам спеть какую-нибудь арию, и мы рукоплескали ему. Особенно трепетно он воспринимал всё, что связано с русской культурой, всегда акцентировал внимание на том, каким культурным богатством обладает наша страна, и нам, молодым, об этом напоминал.
