Быть или не быть — вот в чем развод…
Развод — это тяжело
— Ася, когда ты первый раз подумала о разводе?
— Наверное, примерно через месяц, как случился наш разъезд. Мы развелись не сразу — сначала разъехались, а потом уже официально развелись. И вот где-то через месяц мне стали приходить в голову такие мысли… Помню, было много сомнений, я спросила совета у человека, у которого был такой опыт. Больше всего меня волновало, насколько это тяжело, и очень надеялась, что это не так… Я сейчас не помню, что именно меня волновало больше: сама процедура развода или то, что я оставляю человека, с которым провела достаточно много времени.
— Ты переживала, что оставляешь его?
— Я не помню, если честно. Я позвонила подруге и спросила: «Развод — это страшно?» Мне очень хотелось услышать, что в этом нет ничего особенного. Я этой мыслью очень долго сама себя успокаивала: «Ну развелись. В конце концов, это же не смерть, не трагедия».
— А на самом деле?
— На самом деле я услышала, что развод — это очень тяжело. И в этот момент у меня всё внутри оборвалось, упало. Но я продолжала себя уговаривать и убеждать в том, что просто надо еще потерпеть, и еще какое-то время жила с этими мыслями. А потом сломалась и поняла, что дальше будет только хуже…
— А ваш разъезд ты не расценивала как начало развода?
— Я понимала, что мы уже не сойдемся и что «временный» разъезд — это начало конца. Обратного пути не будет.
— В чем была причина?
— Он мне изменил.
— Ты сама узнала об измене или он признался?
— Я вынудила его сказать. Он не хотел. Эта была уже не первая его измена. Первые две я ему простила… Третью простить уже не могла — она стала последней каплей.
Протоиерей Александр Дягилев
«Христос упомянул только одну причину для развода — вина любодеяния, когда брак уже разрушен изменой. Об этом говорится в 19-й главе Евангелия от Матфея в 10-й главе Евангелия от Марка. Однако Христос говорит, что «Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так» (Мф. 19, 8). То есть это не заповедь — это позволение. Понимание того, что развод — это не выход, не решение проблемы, было уже тогда. Христос не дает свободы в этом вопросе: «Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует» (Мф. 19, 9).
— Как он тебе об этом сказал?
— Он не особенно скрывал, почти не таился. И еще до его признания я узнала об этом из его переписки… Две недели он упрашивал меня потерпеть, уговаривал не разъезжаться, говорил, что всё будет хорошо. Что его новое увлечение просто блажь, а любит он меня…
— А что ты должна была потерпеть?
— Когда закончатся его отношения.
— А ты знала, когда они начались?
— Да. Он рассказал мне, что познакомился в спортивном клубе с девушкой и что они просто друзья.
— Ты в это поверила?
— Поначалу да. Но однажды он не пришел ночевать… Наши отношения и без того трещали по швам. Доверия не было давно, не было близости… мы стали чужими людьми… Не знаю… Может быть, я его жалела?.. Я знала, что он не очень сильный человек, сам ничего предпринимать не будет, ждет решения от меня. Я предложила разъехаться — он испугался. Тогда я предупредила его, что если он с ней переспит, то больше никаких разговоров не будет. И это случилось… На следующий день я собрала вещи и уехала.
Протоиерей Александр Дягилев:
Эту же мысль мы встречаем в Ветхом Завете: «И вот еще что вы делаете: вы заставляете обливать слезами жертвенник Господа с рыданием и воплем, так что Он уже не призирает более на приношение и не принимает умилоствительной жертвы из рук ваших. Вы скажете: „за что?“ За то, что Господь был свидетелем между тобою и женою юности твоей, против которой ты поступил вероломно, между тем как она подруга твоя и законная жена твоя» (Мал. 2, 13.14) Измена одного из супругов — эта единственная причина развода, которую признает Спаситель.
Я совсем забыла себя
— Что было дальше?
— Я уехала к родителям в очень тяжелом состоянии. Но, несмотря на такой кризис, я дала себе только пару дней, чтобы поплакать, погоревать о своем неудачном браке, и на третий день собиралась вернуться к нормальной жизни. А тогда мне было очень плохо: плохо с ним и потому вообще плохо.
— А тебе было с ним хорошо?
— У нас были хорошие моменты. До брака мы жили вместе почти четыре года. Год из этих четырех он был в армии. Я к нему ездила, ждала его. И когда он вернулся, к алтарю его не тянула. Наверное, он даже любил меня по-своему, как мог.
— Почему вы все-таки поженились?
— Нас подталкивали к этому родители. Им хотелось официальных отношений… и внуков.
— А тебе чего хотелось?
— Мне хотелось нормальной жизни. Я ведь в армию его провожала, простив первую измену. Всё это тогда еще началось… Когда он вернулся, мы съездили вместе в отпуск — чудесно провели время, такая любовь была. И я подумала, что теперь-то мы заживем!.. Но не зажили.
— Почему?
— Не знаю… Может, разница в возрасте слишком большой была — он младше меня на шесть лет. Моя мама говорила, что он ущербный в смысле чувств. Но я и с себя ответственности не снимаю.
— А в чем ты чувствуешь свою вину?
— Я слишком погрузилась в отношения и совсем забыла себя. Я просто перестала существовать как личность и полностью подчинила себя его интересам, его жизни, растворилась в нем… И в какой-то момент я стала для него опекающей матерью, а не женой. Психологически он так меня и воспринимал, а с матерями не спят…
— Зачем, по-твоему, нужно вступать в брак? У тебя сейчас есть ответ на этот вопрос?
— Для начала оба должны хотеть создать семью и жить в контексте местоимения «мы». Вступать в брак, если плохо друг без друга, — ошибка. Это как раз то, что случилось со мной. Просто вместе должно быть лучше, чем по отдельности. И дети, конечно! Для меня это важная составляющая.
Протоиерей Александр Дягилев:
Я никого не уговариваю вступать в брак. Здесь сохраняется принцип свободы воли, которая дана человеку Богом. Я её не нарушаю. Другое дело, что я стараюсь создать ситуацию, когда люди могут сами увидеть, что они не готовы. В нашей программе «Счастье навсегда» перед парами ставятся очень неудобные вопросы. И, познакомившись с «изнанкой» семейной жизни, люди порой понимают, что торопятся связывать свою жизнь узами брака.
Устала от бесконечного вранья
— А вы с ним о детях говорили?
— Да, мы это обсуждали. Ему ребенок был не нужен. Он говорил, что мы еще молоды, надо пожить для себя. В общем, ничего нового. Обычный спич на эту тему. Но здесь мне его упрекнуть не в чем — он и сам, наверное, не предполагал, насколько был прав: с ролью отца он бы не справился, слишком большая ответственность. И тем, кто задним числом советовали мне родить ребенка, чтобы не случилось того, что случилось, я отвечала, что в этом случае я бы ушла от него с ребенком — ничего бы не изменилось.
— Ася, а был перед глазами пример нормальных отношений в семье?
— В том-то и дело, что был — моя собственная семья. И я до сих пор не понимаю, почему я об этом забыла… Вообще всё с самого начала было неправильно: я простила первую измену, простила вторую. Мне даже приходили в голову безумные мысли о свободных отношениях. Сейчас я понимаю, конечно, что я себя ужасно обманывала, и слава Богу, мы до этого не дошли.
— Ты думала о свободных отношениях для вас обоих?
— Нет, только для него.
— Зачем?
— Я устала от бесконечного вранья по любому поводу. Мне было противно читать его переписку: и от самого факта, что я это делаю, и от того, что я там видела. Но по-другому я не могла добиться от него правды — он всё время врал.
— Значит, брак был ошибкой?
— Ошибкой были наши отношения, а брак их просто добил, показал всю их несостоятельность. Мы очень разные люди, и нам, конечно, не стоило жениться. Если бы мы не поженились, мы бы всё равно расстались.
Протоиерей Александр Дягилев:
Если я чувствую, что брак можно спасти, я предлагаю пути решения: психологическую консультацию или участие в одной из программ, либо духовный разговор, иногда совместную исповедь. Но я отдаю себе отчет в том, что решение всегда принимают люди самостоятельно. Они будут за него отвечать. И я понимаю, что бывают ситуации, когда остаться в браке будет худшим исходом. У нас в этом мире не очень-то большой выбор: мы выбираем между меньшим злом и большим. Однако я никогда не рекомендую развод — это принципиальная позиция. Но и уговаривать сохранить брак не буду. Насильно осчастливить невозможно.
Я очень плохо переношу боль
— Развод был болезненным?
— Сама процедура развода, на удивление, нет. Мне кажется, наш сценарий был самым лайтовым: мы встретились, написали заявление, и через месяц, уже без него, я забрала свидетельство. Вообще, он сам предложил развестись — это была его идея.
— Но что-то тебя все-таки мучило?
— Мучительной для меня была потеря человека — несмотря на то, что я понимала, что это за человек и как он мне вредит. Но я горевала, даже понимая всю абсурдность ситуации. Мне казалось, что я потеряла себя, свою самостоятельность. Статус замужней женщины был очень для меня важен, он мне нравился.
— А что было потом? Началась жизнь после?
— Пять дней я лежала пластом. Родители ходили вокруг меня и только осторожно посматривали в мою сторону, боялись подойти. С каждым днем мне становилось хуже. Потом началась депрессия, бессонница… Две недели я запоем читала в интернете истории женщин, которые пережили развод и сумели вернуться к нормальной жизни.
— Зачем ты это читала?
— Мне казалось, что я не одна. Потому что первые дни ощущение было, что есть только я и мое горе, и вокруг меня никого.
— Тебя это поддерживало?
— Какое-то время да. Я читала, и у меня появлялась надежда, что я смогу справиться с этим, что есть свет в конце тоннеля. Я получила несколько практических советов, которые мне очень помогли в первое время.
— Что за советы?
— Самый первый — прекратить всякое общение.
— А вы общались?
— Да. Он писал мне сообщения «ВКонтакте», как будто ничего не случилось, присылал смайлики и вообще считал, что всё это в порядке вещей. Я удалила его из друзей, и мы перестали общаться.
— Тебе стало легче?
— Мне стало хуже. Я очень плохо переношу боль. Любую. Вообще-то я терпеливая, но мне нужно знать, когда боль закончится, — тогда я могу собраться и терпеть. Но когда конца не видно, я не могу находиться в этом состоянии, просто не могу и всё. Поэтому, когда я начиталась историй женщин, которые застревали в этом состоянии на год и на два, меня охватил ужас, у меня начались панические атаки. Я не понимала, что со мной происходит.
Протоиерей Александр Дягилев:
Развод — это катастрофа в любом случае. «Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? ибо сказано: два будут одна плоть» (1 Кор. 6, 16). Апостол Павел, толкуя эту ветхозаветную заповедь относит её даже к совокуплению с блудницей. Получается, что интимные отношения — это что-то настолько глубокое, что происходит не просто внешнее соединение людей, но каким-то непостижимым, мистическим образом исполняется эта заповедь. Поэтому, если эта заповедь имеет силу вне брака, в блудных отношениях, то тем более она актуальна, когда речь идет о браке — двое становятся одной плотью. Верующий, не верующий — не имеет значения.
А потом я захотела исповедаться…
— Сколько ты выплывала из этого?
— Я сейчас уже не вспомню. Мне было очень плохо по утрам. Каждый день я просыпалась в пять часов и больше не могла уснуть. Меня трясло, начиналась паника, мне становилось страшно. Это был безотчетный страх — я никак не могла себе его объяснить. Я плакала, включала телевизор, пыталась заснуть.
— А друзья?
— Неделю у меня прожила подруга. Каждые выходные мы ходили в кино. Меня очень это общение поддерживало, но друзья не могли быть со мной круглосуточно…
— Почему ты не обратилась к психологу?
— Не знаю. Наверное, я была в таком состоянии, что просто не могла об этом думать. Психологу позвонила моя подруга, когда увидела, как меня трясет, и мы поехали в «Клинику неврозов». Психолог проговорил со мной около часа, выписал мне транквилизатор и антидепрессант и предложил прилечь к ним, сменить обстановку.
— Как ты к этому отнеслась?
— Я решила, что не хочу менять свою обстановку на больничную и ограничусь назначениями. Антидепрессант я покупать не стала — побоялась. Транквилизатор дал странный эффект — будто меня пыльным мешком по голове стукнули: все эмоции при мне, но мне всё равно. Ни хорошо, ни плохо — просто никак.
— И долго ты так жила?
— Какое-то время.
— А потом?
— А потом я захотела исповедаться… Принципиально в моей жизни ничего не изменилось, но у меня появилась цель — священник сказал мне, ради чего я должна терпеть — ради Бога.
— И тебя устроила эта мотивация?
— Для меня было очень важным почувствовать себя частью чего-то, куда раньше вход для меня был закрыт. Я как бы была внутри церковной ограды, но не в самой Церкви. И когда я первый раз причастилась, я поняла, что основой моей жизни может быть только Бог. Во мне это отозвалось, я в это поверила и решила идти этим путем. Но Бог не помогает по щелчку — так не работает. Чуда не произошло! Просто на какое-то время мне стало спокойнее. А потом меня накрыло второй волной, и я снова пошла к психологу.
Протоиерей Александр Дягилев:
По слову Спасителя, «в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах» (Мф. 22, 30), т. е. там свадеб не будет, институт брака упразднится, но это не значит, что я забуду свою жену, а она забудет меня.
У меня наконец-то появились желания
— К тому же?
— Нет. К другому. Она объяснила мне, что со мной происходит, почему мне так плохо, почему я горюю и почему не сплю. Я спросила у нее, почему мне так страшно — мне необходимо было это понять. Оказалось, что за годы отношений я связала ощущение безопасности с этим человеком — бывшим мужем, поэтому, когда мы расстались, появился страх и панические атаки.
— Что она посоветовала?
— Создать новый паттерн. Связать ощущение безопасности с чем-то другим. Вспомнить, например, что давало это ощущение в детстве. Я обложила себя игрушками, которые смогла найти, и так пыталась спать, но это не помогло…
— Ты продолжила работу с психологом?
— Да. У меня были полноценные консультации в течение месяца. Я по-прежнему не спала. А прежде чем идти дальше, нужно было восстановить сон, иначе терапия была бы бессмысленной. Мне выписали антидепрессант и более сильный транквилизатор, который должен был «уложить» меня в этот же день. Я была на грани психического расстройства со всеми вытекающими… Первый день я проспала четырнадцать часов. И еще три дня почти в таком же режиме. Мне хватило этих дней, чтобы восстановить силы и почувствовать себя человеком. Помню, когда проваливалась в сон, успела подумать: «Какое счастье!»
— И правда, счастье!
— Да! У меня наконец-то появились желания, захотелось что-то делать.
— Значит, отпустило?
— Я перестала чувствовать себя несчастной — это был большой прогресс. Вернулась к нормальной жизни.
— Сколько времени ты принимала антидепрессант?
— Месяц. Как только он начал действовать, транквилизатор сразу отменили. В нем уже не было необходимости. Всё это время я прекрасно себя чувствовала. И даже когда отменили антидепрессант, мое состояние сохранилось, никакого синдрома отмены не было. Я подумала, что справилась.
— Так и было?
— Нет. Подступила третья волна. Я опять просыпалась в пять утра. Пришлось на два месяца вернуться к антидепрессантам. Но в какой-то момент на таблетках начался откат. В таком состоянии я прожила месяц…
Мне надоела зависимость
— Снова психолог?
— Мы переписывались, но как таковых консультаций не было. Я решила бороться сама. Чтобы обмануть организм, начала бегать по утрам. Стало немного легче. Скоро от пробежек пришлось отказаться: я не высыпалась, организм не выдерживал такой нагрузки. Я совсем перестала спать — мне казалось, я схожу с ума. Поехала за третьим курсом антидепрессантов, но когда вернулась домой, принимать не стала. Какой-то протест возник. Я вдруг поняла, что мне надоела эта зависимость. Я не могу полноценно жить. Я вообще не живу!..
— И что ты сделала?
— Я приняла решение справиться без таблеток. Я дала себе такую установку. В этот же вечер приняла теплую ванну, закуталась в одеяло и… заснула. Сон восстанавливался две недели — и пришел в норму. На третий курс я так и не пошла — справилась сама. Я смогла…
— Ася, сколько прошло лет после развода?
— Пять лет.
— Ты счастлива?
— Скорее спокойна. Сейчас меня это устраивает.
— Замуж пойдешь?
— Я бы очень хотела… Но, если этого не случится, я постараюсь прожить жизнь достойно в нынешних обстоятельствах — теперь есть ради Кого.
Когда я просила Асю об интервью, сразу оговорилась, что мы будем разговаривать только в том случае, если она готова, потому что тема тяжелая, болезненная. Она сразу согласилась, сославшись на срок давности, сказала, что всё давно отболело. Мы встретились. С первых вопросов голос её задрожал, Ася глотала слова, начинала тяжело дышать. Я видела это. Но не стала прерывать интервью. Я знала, что передо мной очень сильная и очень смелая женщина, которой по-прежнему больно. Она снова переживала чудовищную историю своей жизни, которая пять лет назад раздавила её, согнула пополам, но не сломала. И теперь ей нужно было доказать всем, и в первую очередь самой себе, что она справилась. Она может говорить об этом. И говорит.