Бои без правил или скрипка? Разговор о Церкви, спорте, шоу и насилии
Если посмотреть на организацию досуга мальчиков при православных приходах, то в 90% это окажутся «патриотические секции борьбы». Рукопашный бой, кулачный бой, приемы самозащиты…
Раздел: Взгляд
Журнал: № 11 (ноябрь) 2013 Опубликовано: 27 ноября 2013
Мария Руднева, декан факультета психологии и философии человека РХГА, мама четырех детей
Если посмотреть на организацию досуга мальчиков при православных приходах, то в 90% это окажутся «патриотические секции борьбы». Рукопашный бой, кулачный бой, приемы самозащиты… Удивительно, почему в последнее время в вопросе воспитания детей «патриотизм» тесно связан с понятиями «бой, оборона»? А разве изучение истории, русской литературы не способствуют формированию патриотизма? Краеведческие кружки? Умение делать что-то руками, — прибивать гвозди, работать рубанком? А русские народные подвижные уличные игры? Я не против физкультуры. Я не против спорта. Я не против реализации мужчины как воина. Но я против утверждения, что есть только один для всех приемлемый путь осмысления себя гражданином Отечества.
Временами, когда смотришь на расписание приходских кружков, на программы выездных лагерей приходов, кажется, что все наше окружение, вся наша современная Россия, все наше православное общество — это исключительно злыдни, которые только и думают о том, как бы друг другу насолить, как бы друг на друга напасть. И поэтому детей нужно воспитывать так, чтобы они были жесткими, воинственными, умеющими дать отпор. В противном случае они не мужчины. Получается, пианист — не мужественен, скрипач — не воин, да и просто хрупкого телосложения и миролюбивого характера мальчик — «не мужик». И поэтому мы вправе совершать над ними психологическое насилие, чтобы они стали «нормальными», соответствующими нашему пониманию мужества?! И мы не задумываемся о том, каким, возможно, ужасным мужем станет этот мальчик, потому что он в детстве не соприкоснулся с любовью, с тишиной, с вдумчивостью, с музыкой — с тем, чего искала его душа. А столкнулся, напротив, с постоянным напоминанием о том, что он свои «немужественные» черты должен в себе подавить и отрабатывать приемы самообороны. И когда иная мама, в надежде, что кадетский корпус или военное училище помогут сделать из ребенка такого хорошего, сильного борца, настоящего мужчину, отдает его туда, не понимая психологических особенностей личности, то потом она сталкивается с изломанным мальчиком двадцати лет. Который бежит из этого училища от ужаса, умоляя маму пойти ему навстречу. И которого мне потом, к сожалению, приходится консультировать.
Думаю, во всей нашей жизни есть иерархия — и в организации досуга наших детей в частности. Вначале — вера и молитва. Потом — общение с родителями. Третье (возможно, с помощью тех же родителей) — осознание своей принадлежности. Кто я, что мне близко, что нужно в жизни? Все-таки в каждой семье у детей проявляется психологическая готовность к тому или иному пути. Есть то, что дано конкретно этому человеку. Бог не каждому мальчику дал дар быть воином. Не каждому.
Кроме того, есть простой вопрос планирования времени. У любого ребенка должно быть время на сон, на учебу, на общение с семьей — и на досуг, кружки и секции. У одного это будет спорт, а у другого, например, — музыка. И ему на спорт просто не хватит времени. И вполне будет достаточно двух уроков физкультуры в неделю. И он не станет от этого «менее мужественным». Лучшие мужские качества — это не только сила, но и вера, справедливость, решительность, ум, трудолюбие, умеренность, спокойствие, скромность…
Второй вопрос, который меня смущает, когда мы говорим о пользе такого вида спорта, как борьба, — это постоянное наблюдение (или ожидание) физической расправы (как ни крути, но это именно так называется). Поэтому тут возникают другие важные вопросы — с какого возраста детям можно заниматься борьбой? Какую психологию исповедует сам тренер? Активно-напористую или миротворчески-миролюбивую? Верующий ли он, или «просто», скажем, бывший спецназовец, который согласился помогать на приходе и у которого нет дара педагога? И еще момент, гораздо более важный. Есть психологические исследования еще 1960‑х годов, подтверждающие, что лицезрящий взрослую агрессию ребенок становится гораздо более агрессивным. Когда, два мужика «дубасят» друг друга — будь это новомодные бои без правил, будь это более привычный бокс — это агрессия. И, значит, ребенок будет впитывать эту агрессию. И захочет ее где-то выразить. Тогда возникает вопрос. Если мы говорим о борьбе не как о форме реализации себя, а как об одном из способов воспитания, то какие нормы и правила необходимо соблюдать ребенку и его тренеру, чтобы эти занятия принесли пользу мальчику и сформировали в нем прежде всего желание защищать?
Все-таки человеческая организация значительно тоньше, чем правило «девочки вышивают, а мальчики борются». Часто можно услышать от людей, занимающихся борьбой и исповедующих православие: «Сила в доброте, доброта в силе». Это хорошие слова и хороший посыл. Но мне сразу вспоминаются другие слова, Господни: «Сила наша в немощи совершается»…
Иеромонах Леонид (Маньков), заместитель председателя отдела Санкт-Петербургской митрополии по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями
Как Русская Православная Церковь относится к борьбе — и к спорту, и к физкультуре вообще? Относится положительно. Об этом неоднократно высказывались и Патриарх Кирилл, и митрополит Иларион (Алфеев). Но есть одна важная оговорка. Какая? Церковь не поддерживает азарт, не поддерживает агрессию: все то, что превращает спорт в шоу-бизнес. Мы против шоу, но мы за спорт.
Многие спрашивают, для чего православному иерею борьба? Отвечу за себя. Я — военный священник, окормляю воинские части и правоохранительные учреждения. Да и сам совсем не чужой в армии: проходил службу на Северном Кавказе. В спортивный зал я пришел, когда мне было девять лет, и первым видом спорта, которым я увлекся, было каратэ, а именно каратэ-до, годзю-рю и окинава. Потом я занимался рукопашным боем, выступал на соревнованиях. И мне это очень пригодилось в армии, в горячих точках. Если бы у меня не было той подготовки, которую мне дали учителя физкультуры и педагоги в секциях единоборств, не знаю, что бы со мной стало. Представьте, марш-бросок в Дариали (поселок на Военно-Грузинской дороге, КПП на границе с Грузией. — Прим. ред.) — 15 километров туда, 15 обратно. Наверное, не каждый это выдержит. Я служил в войсках связи, и мне кроме бронежилета и автомата еще и радиостанцию приходилось с собой таскать. И сейчас именно потому, что я военный священник и общаюсь с людьми, для которых правильная физическая подготовка — условие выживания, я не имею права не заниматься борьбой.
У меня сложились очень теплые, почти дружеские отношения с Санкт-Петербургским суворовским военным училищем: там дети обучаются с 8‑го по 11‑й класс. Знаю ситуацию в обычных образовательных учреждениях, потому и могу сравнивать. Зачастую именно в школьном возрасте ребенок начинает курить, пить. А в кадетских корпусах и в суворовских училищах этого нет. Это абсолютно другие дети. Почему? Потому что на них налагаются дисциплинарные ограничения. Они живут в замкнутом пространстве, почти на казарменном положении. Даже родителей видят не чаще раза в месяц. Кто из них вырастает? Защитники Отечества, патриоты. Даже в самом названии учебного заведения присутствует образец для подражания: знаменитый полководец Александр Суворов — глубоко верующий православный христианин. (Суворов, например, говорил: «Безбожие поглощает государства и государей, веру, права и нравы».) И дети на бессознательном уровне подражают этому образцу. От этого архетипа воина, борца невозможно отказаться, если нам нужно нравственное поколение.
Вспомним Александра Пересвета — монаха и при этом профессионального воина, участника Куликовской битвы. Преподобный Сергий Радонежский не просто благословил его на участие в битве, но повелел облачиться в схиму вместо доспехов. Мне кажется, это очень глубокий и поучительный образ: воинское искусство преображается, перерастает в служение Богу и ближнему и к тому же способствует спасению души.
Я далек от того, чтобы идеализировать все единоборства, все спортивные кружки, секции. Многое зависит от профессионализма педагогов, от психологов и, между прочим, от нас — священников, которые окормляют борцов. Мы ответственны за то, что станет с воспитанником: будет ли он применять свое умение в уличных драках или постарается принести пользу России.
Каждый клуб единоборств, я считаю, должен окормлять священнослужитель. Для чего? Для того, чтобы в спортсмене воспитывалась не агрессия, а доброта. Эта доброта есть в каждом человеке, надо только помочь ей вырасти. И с определенного момента она уже сама будет помогать спортсмену побеждать — и свои слабости, и противника. Мы сильные потому, что мы добрые — я так считаю. Посмотрите, все наши богатыри — Илья Муромец, Алеша Попович, Добрыня Никитич — добрейшие люди. Наш современный богатырь Фёдор Емельяненко — душа-человек: православный, воцерковившийся в Дивеево, соблюдающий все посты, приступающий к Причастию.
Мы не всегда правильно понимаем слова апостола о немощи. Ведь тот же апостол Павел говорит, что христианину надлежит «усмирять и порабощать тело, дабы не остаться недостойным» (ср. 1 Кор. 9, 27). То есть главное в занятиях спортом даже не физическая сила, не здоровье, а именно аскетический момент — самопреодоление. Для меня спорт тесно связан с патриотизмом, который и есть творческий акт духовного самоопределения.
Редакция благодарит радиостанцию «Град Петров», в рамках программы которой были записаны материалы рубрики «Взгляд».