Беспредельная святость

Человек — плод эволюции? Несомненно, ведь у него есть тело, животное начало, подчиняющееся законам биологии. Нынешнее общество, современные социальные типы — плод многотысячелетнего развития? Да, и у общественной жизни есть свои закономерности. Но человек — это еще и существо религиозное. Его духовная составляющая тоже развивается. И в этой жизни, и даже после физической смерти.
Раздел: Lingua Sacra
Беспредельная святость
Журнал: № 12 (декабрь) 2013Автор: Тимур ЩукинИллюстратор: Олеся Гонсеровская Опубликовано: 23 декабря 2013
Человек — плод эволюции? Несомненно, ведь у него есть тело, животное начало, подчиняющееся законам биологии. Нынешнее общество, современные социальные типы — плод многотысячелетнего развития? Да, и у общественной жизни есть свои закономерности. Но человек — это еще и существо религиозное. Его духовная составляющая тоже развивается. И в этой жизни, и даже после физической смерти.

Отец повелевает, 
Сын исполняет, 
Дух возращает
То, что человек должен духовно развиваться, самоочевидно. Ясно (для христианина) и то, что цель этого развития — Христос. Вопрос в том, как мы развиваемся: сами по себе или вместе с окружающими? В посланиях апостола Павла индивидуальное возрастание христианина всегда связано с церковным социумом. Верующий не просто «улучшается» сам, преображается вся община.

«… Молюсь о том, чтобы любовь ваша еще более и более возрастала в познании и всяком чувстве, — пишет апостол филиппийцам, — чтобы, познавая лучшее, вы были чисты и непреткновенны в день Христов, исполнены плодов праведности Иисусом Христом» (Флп. 1, 9–11).

«Познание и чувство» — это звучит почти по-философски, в этих словах современный глаз видит противопоставление рационального и чувственного начал. В действительности это почти синонимы. «Познание» (ε҆πίγνωσις) у апостола Павла — это всегда постижение Бога, Сына Божия или божественных атрибутов: Его воли, Его тайны, Его истины, то есть реальностей по определению недоступных для ratio. Но разве не на недостаток здравого смысла, рассудительности указывает апостол, говоря об иудеях, которые «имеют ревность по Боге, но не по рассуждению (ε҆πίγνωσις)» (Рим. 10, 2)? Нет, потому что 10‑я глава Послания к римлянам совсем о другом. О том, что иудеи праведны от закона, а не от веры. А вера есть как раз сердечное (то есть не только интеллектуальное, но и деятельное) принятие реального исторического «персонажа» — Иисуса Христа в качестве критерия истины. «Ревность по Боге без рассуждения» отличается от «ревности с рассуждением» так же, как соблюдение ветхого закона от христианской праведности, построенной на камне-Христе. Познание-рассуждение оказывается синонимом любви к Богу и Его Сыну. Что такое чувство? Понятно, речь идет не о тех «пяти чувствах», которые, по словам «Завета двенадцати патриархов», «Бог… поместил в голове» (Неф. 2, 8). А о чувствах духовных. Можно предположить, что апостол говорит о способности, которой не было у Адама и которую, благодаря жертве Христа, может приобрести человек: как Сын «страданиями навык послушанию» (Евр. 5, 8), так и христианин навыком приучается «к различению добра и зла» (Евр. 5, 14), все к той же любви.

Но любовь ко Христу, о чем сказал Сам Господь в притче об овцах и козлищах, это всегда любовь к «братьям меньшим» (Мф. 25, 40), к людям, составляющим или могущим составить единое тело Христово. «Не о себе только каждый заботься, — пишет апостол Павел, — но каждый и о других. Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе» (Флп. 2, 4–5). В другом месте он же пишет, что член общины — и в этом заключается его возрастание — «угождает Богу» «терпением и великодушием» (Кол. 1, 10–11). Христианская любовь социальна. И потому апостол предупреждает об опасности индивидуалистического мистицизма: «Никто да не обольщает вас самовольным смиренномудрием и служением Ангелов, вторгаясь в то, чего не видел, безрассудно надмеваясь плотским своим умом и не держась главы, от которой все тело, составами и связями будучи соединяемо и скрепляемо, растет возрастом Божиим» (Кол. 2, 18). Исходя из этого евангельского учения, отцы Церкви XI века — Никита Стифат и святой Симеон Новый Богослов — придут к выводу о тождестве тел святых Телу Христа и Дарам Евхаристии.

Нет, верующий не обязан встраиваться в иерархию, принадлежать к четко очерченной церковной структуре, потому что отсутствие подобной структуры не означает отсутствие Церкви. Хотя даже такой глубокий богослов, как святитель Иларион (Троицкий), видел в подобных пассажах апостола оправдание своей концепции: Церковь — зримый телесный организм, у которого есть реальная (а не только духовная) глава — епископ и члены — миряне, опять-таки встроенные в «органическую жизнь» общины. Опыт церковной истории показывает, что истинные святые часто оказывались за пределами того, что на тот момент считалось Церковью (самый яркий пример — Максим Исповедник), поскольку она, например, исповедовала устами своих первоиерархов ошибочное и вредное учение. Апостол говорит не только о жизни эмпирической общины, но о жизни вообще. Первая не тождественна второй. Будь оно иначе, для христианина не имела бы никакого значения внешняя проповедь, да и любые другие контакты за пределами общества верных были бы бессмысленны. Тем более что вполне реальна ситуация, когда член Церкви оказывается вне общины или на большом от нее отдалении (распространенная в советское время ситуация). При всей своей идеальной социальности христианство предполагает эмпирический индивидуализм, самостоятельный путь ко Христу, автономную духовную эволюцию.

Как разрешить это противоречие? Дело в том, что «социальность» христианства не только в межчеловеческом общении. Лица Троицы — это «часть» или «элемент структуры» христианского социума. Их общение между Собой — образец для христианской общности, Их «деятельность» вовне, Их нисхождение к человеку — предпосылка восхождения человека. «… Сотворенный и созданный становится по образу и подобию несозданного Бога, — пишет святой Ириней Лионский, — потому что Отец хочет и повелевает, Сын действует и исполняет, а Дух питает и возращает, человек же постепенно преуспевает и восходит к совершенству, т. е. приближается к Несозданному, ибо несозданный совершен, а таков есть Бог. Человеку надлежало сперва произойти и произшедши возрастать, возросши возмужать, возмужавши размножаться, умножившись укрепляться силами, укрепившись прославиться и прославившись видеть своего Владыку» («Против ересей»).

Бесконечное восхождение?
Бог выбрасывает лесенку, и человек по ипостасям-ступенькам взбирается на самый верх. Кажется, все просто. Но уже в III веке появился автор, который показал мнимость этой простоты. Великий александрийский богослов Ориген задался двумя вопросами. Первый: если духовная эволюция имеет своей целью бесконечного Бога, конечна ли эта эволюция? Второй: является ли смерть остановкой в духовном восхождении? На оба вопроса Ориген ответил неправильно. Но давайте по порядку.

В «Гомилиях на Песнь Песней» он вводит концепцию «духовного вожделения», которое имеет невеста (душа) к Жениху (Христу) и которое заставляет ее стремиться к Нему. И это-то вожделение, считает мыслитель, может быть удовлетворено. В трактате «О началах» Ориген рассуждает следующим образом: тело сначала питается для того, чтобы расти, а затем для того, чтобы жить, точно так же ум сначала развивается в познании, а затем, питаясь познанием Бога, потребляет ровно столько, сколько необходимо, чтобы не отпасть от созерцания: «… Это стремление мы получили от Бога не для того, чтобы оно никогда не должно было и не могло найти себе удовлетворения, в противном случае, т. е. если ум никогда не достигает осуществления (своего) желания, нужно будет думать, что Творец-Бог напрасно вложил в наш ум любовь к истине» («О началах»).

Логике Оригена (бесконечность Бога недоступна в этой жизни, но досягаема в будущей), между прочим, следует и Василий Великий. А вот его младший брат — святой Григорий Нисский — вступает в полемику с александрийцем. Во многом для этого он составляет новое толкование на Песнь Песней. Святой Григорий считает, что совершенная душа не только не достигает Бога, но теряет Его из виду. Это необходимая ступень для обретения нового, более высокого состояния богообщения, кажущееся отступление Бога предшествует более полному и более ощутимому взаимопроникновению души и Возлюбленного: «Она достигла, кажется, самого верха в надежде благ; ибо что выше сего — пребывать в Самом Любимом и в себя восприять Любимого? Однако же и сего достигши, снова сетует, как имеющая нужду во благе и как не получившая еще предмета своего вожделения» («Беседы на Песнь Песней»). В сочинении «О жизни законодателя Моисея» епископ Нисский пишет: «Поскольку знающим то, что по естеству прекрасно, непременно вожделенно причастие его (а оно не имеет предела), то по необходимости вожделение причащающегося, простираясь в беспредельность, не имеет остановки». Даже соединение с Нерукотворной скинией — Христом — не предел движения, напротив, «конец достигнутого душой прежде делается началом руководства к высшему» («Беседы на Песнь Песней»).

Да, бесконечное, но…
Но позиция Григория Нисского сложнее. Он толкует слова Невесты-Церкви «я ранена любовью… левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня» (Песн. 2, 5–6), и приходит к выводу, что любовь, которой ранена невеста, — это стрела (образ ранения именно стрелой возникает в греческом переводе Песни Песней), посланная Божественным Стрельцом. Душа, испытывающая любовное влечение, сама уподобляется стреле: она и направляется рукою Стрельца, и принимается Им же в образе Жениха.

Антиномию бесконечного приближения к Богу и вечного покоя «заостряет» преподобный Максим Исповедник. Первая цитата: «Вера и надежда имеют предел: любовь же, соединяясь с пребесконечным и всегда возрастая, пребывает в бесконечные веки» («Сотницы о любви»). Вторая: «Субботы Суббот есть духовный покой разумной души, которая уводит ум от всех божественных логосов, содержащихся в сущих, целиком соединяет его с единственным Богом в любовном исступлении и через мистическое богословие делает его совершенно неподвижным в Боге» («Вопросоответы к Фалассию»). Две, казалось бы, взаимоисключающих мысли. Ключ к разрешению святой Максим нашел в языческой философии.

У Платона были ученики, которые дополняли и углубляли его учение. Уже в христианскую эпоху эти последователи афинского философа (их называют неоплатониками) создали детально разработанную концепцию трех божественных ипостасей: Единого, Ума и Души. Каждая из них, если характеризовать их с точки зрения движения-неподвижности, двойственна. Единое само по себе выше движения и покоя, но как причина того, что после Него, выступает как неподвижное. Ум содержит в себе противоположности движения и покоя, а Душа и движется и покоится одновременно.

Преподобный Максим, конечно, не верил, что есть какие-то отдельно существующие Ум и Душа. Неоплатоническую логику он применяет к человеку: «… ум… называется мудростью, когда он всецело блюдет свои непреложные стремления к Богу» («Мистагогия»). Ум движется не благодаря природной необходимости, он обладает свободой. Именно это объясняет концепция вечного развития ума: «Ибо Бог есть Истина, и окрест Него бесконечно и неизбывно движется ум, который не может никогда остановиться, потому что не находит предела там, где нет прерывности» (Там же). Совершенное движение — это свободное стремление к Благу. Но если мое движение совершенно, оно не уклоняется ни вправо, ни влево, оно не слишком быстрое, не слишком медленное. Оно настолько «гармонично», что неотличимо от покоя. Да оно и есть покой, который состоит в том, что тварь, как выражается святой Максим, непрестанно претерпевает обоживающее действие благодати. Бог привлекает человека к Себе, и совершенная свобода заключается в том, чтобы подчиниться этому движению Господа.

Смерть — не приобретение
Вернемся ко второму вопросу Оригена. Смерть для него — передышка на пути к созерцанию Божества. После воскресения святые попадают в училище (διδασκάλιον), где они обучаются, переходя от познания земных предметов к вещам все более высоким, пока не достигают боговидения: «Я думаю, что святые, вышедши из этой жизни, будут пребывать в некотором месте, находящемся на земле, том месте, которое божественное Писание называет раем, это место будет как бы некоторым местом учения, так сказать, аудиторией, или школой душ, где души будут научаться о всем том, что они видели на земле, а также будут получать некоторые указания о последующем и будущем» («О началах»). Любопытно, что созерцания достигают и праведники, и грешники, с той только разницей, что для последних этот путь более долгий и мучительный.

Проблема не в том, что Ориген ввел концепцию посмертного «обучения». В конце концов, это всего лишь образ. А в том, что это обучение сопряжено с очищением от телесного, превращением человека после смерти в чистый ум. В этом-то едва ли не главная претензия Церкви к Оригену. В действительности все тело человека без изъятия участвует в соединении со Христом. Расставание с телом — смерть — не приближает к Богу, потому что Он выше телесного и бестелесного. Преподобный Симеон Новый Богослов говорит не только о бесконечном приобщении к Нему, но и о бесконечном очищении человека: «Частыми молитвами, неизглаголанными воздыханиями и потоками слез они (святые) очищают душу и, видя ее очищение, воспринимают огонь любви и огонь желания — увидеть ее совершенно очищенной. Но так как им невозможно найти конца света, то очищение у них бывает бесконечным. Ибо сколько бы ни очистился и ни просветился я жалкий, сколько бы ни увидел очищающего меня Духа (Святого), мне всегда будет казаться (только) начало очищения и видения, потому что в беспредельной глубине и в безмерной высоте кто может найти средину или конец?» (8‑й гимн). Человек очищается не потому, что в нем присутствует зло, а потому что зазор, который остается между ним и бесконечным Богом, непреодолим. Но именно этот зазор, который возник из-за сложности, многосоставности (да, и телесности) человека, создает вот это диалектическое напряжение, заставляет человека стремиться ко Христу, находить Его, терять и вновь к Нему приближаться. И смерть на этом пути для праведника уже не играет никакой роли.

А как же слова апостола Павла: «… при уверенности и надежде моей, что я ни в чем посрамлен не буду, но при всяком дерзновении, и ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моем, жизнью ли то, или смертью. Ибо для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение» (Флп. 1, 20–21)? Иногда второй стих отрывка трактуется в том смысле, что смерть сама по себе приближает апостола ко Христу. Однако чаще всего эти слова цитировались христианскими авторами в «мартирологическом» контексте. И это оправдано, ведь Послание к филиппийцам составлено во время первого заключения апостола в Риме (62–63 гг.). Павел, как и многие христиане первых веков, мечтал о том, чтобы силой внешней власти он оказался перед альтернативой — физическая жизнь без Христа или физическая смерть с Ним. «Разрешение» (см. Флп. 1, 23) этой или подобной дилеммы для него «приобретение». Но не смерть сама по себе. Тем более что из первого стиха отрывка (1, 20) видно, что Христос в одинаковой степени присутствует в теле святого при жизни и после смерти. «Итак, — завершим статью словами из 1‑го гимна Симеона Нового Богослова, — делающиеся причастными Его и в Нем обитающие как могут всего Его обнять, чтобы даже пресытиться Им? Или как, скажи мне, они достигнут конца Бесконечного? — Невозможно это и совершенно неосуществимо. Такая мысль совершенно не может и в ум прийти святым, ни здесь во плоти сущим, ни туда в Боге преставившимся. Ибо, покрываясь светом Божественной славы, осияваясь и сияя, и наслаждаясь этим, они с полной и всецелой уверенностью поистине знают, что совершенствование их будет бесконечным и преспеяние в славе — вечным». 

Тимур Щукин
Иллюстрации: Олеся Гонсеровская

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Lingua Sacra"

16 октября, среда
rss

№ 12 (декабрь) 2013

Обложка

Статьи номера

АКТУАЛЬНО
Жесткая любовь как единственный выход
В Дамаске все спокойно
ПОДРОБНО
/ От редакции / Хобби: вкус к жизни или послевкусие?
/ Острый угол / Христианство как хобби
/ Крупный план / Главное путешествие
/ Крупный план / Духовная геометрия
ОБРАЗЫ И СМЫСЛЫ
/ Lingua Sacra / Беспредельная святость
/ Умный разговор / Шестоднев — за эволюцию
ЛЮДИ В ЦЕРКВИ
/ Аксиос / иерей Константин Морозов
/ По душам / Гармошка задает, Бог ведет
/ Приход / Храм святителя Николая на улице Лебедева
/ Служение / Краткий паркурно-церковный словарь
/ Служение / Духовная жизнь торгового места
/ Место жительства - Петербург / От ресторасьонов до столовых
КУЛЬТПОХОД
/ День седьмой / Музыкальные подношения Его величеству
/ День седьмой / Другая больница
/ Анонсы и объявления / В Санкт-Петербурге начинаются межрегиональные Рождественские (Знаменские) образовательные чтения