Я бы в пастыри пошел

Мы привыкли рассуждать о положении Русской Православной Церкви в Советском Союзе в категориях вины. Советская власть объявляется виноватой, а Церковь — невинной. С этой точкой зрения сложно спорить: верующие люди оказывались в советское время объектами жестоких репрессий. Однако выпускники дореволюционных семинарий часто оказывались и лидерами революционного движения, а затем инициаторами репрессий. Например, Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов. Но самым ярким воплощением этого феномена является Иосиф Джугашвили (Сталин). Главный гонитель Церкви (в довоенный период) получил церковное образование: Горийское Духовное училище и Тифлисская семинария.

В 1931 году Иосиф Сталин давал интервью немецкому писателю Эмилю Людвигу. На вопрос: «Что Вас толкнуло на оппозиционность? Быть может, плохое обращение со стороны родителей?», Сталин ответил: «Нет. Мои родители были необразованные люди, но обращались они совсем не плохо». Далее глава советского государства произносит страстную речь: «Другое дело православная духовная семинария, где я учился тогда. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма, как действительно революционного учения».

Можно указать на еще один невеселый факт: русское православие более двух десятилетий существует в атмосфере религиозной свободы. Были созданы десятки новых семинарий, которые выпустили десятки тысяч дипломированных пастырей. В связи с этим будет честным признать: все исторические неудачи и упущения Русской Православной Церкви последних десятилетий связаны именно с этими, в семинариях обученными пастырями.

Именно такую фразу при поступлении пишет каждый абитуриент в прошении на имя ректора Духовной семинарии.

По определению устава 1884 года, семинарии представляли собою «учебно-воспитательные заведения для приготовления юношества к служению православной церкви». Заведующий аспирантурой СПбПДА иерей Константин Костромин уверен, что с тех пор «главная функция семинарий не изменилась. Семинарии существуют для формирования будущих священников РПЦ». Можно сказать, что в настоящее время институт Духовных школ неплохо интегрирован в церковную структуру. Например, система Духовных школ немало способствует консолидации всех неоднородных в культурном и политическом отношениях церковных округов, из которых состоит Русская Православная Церковь. В одном классе Духовной семинарии могут учиться студенты, приехавшие из совершенно разных уголков бывшего СССР и даже из многих зарубежных стран. Совместное обучение укрепляет в них ощущение принадлежности к единой Матери-Церкви, которая лишь в официальных документах именуется «русской», на деле же призвана быть наднациональной и объединять детей всех народов мира.

Семинария способствует и сохранению исторического опыта православия, и передаче его от одного поколения к другому.

Как правило, руководителями Духовных школ являются лица, облеченные монашеским саном. Нередко в сознании этих людей возникает тонкая подмена: они полагают, что лишь в атмосфере монастыря возможно формирование тех качеств, которые будут необходимы будущему пастырю. Чаще всего епархиальные семинарии и училища и строятся при главном монастыре епархии (например, МДАиС при Троице-Сергиевой Лавре). И вот, семинарии нередко превращаются в полумонастыри, а сами семинаристы — в полумонахов. Но семинария все же не является монастырем. Семинаристы поступают в Духовную школу, чтобы получить необходимые для пастырства знания, а не стать послушниками. Игра в монастырь может тешить самолюбие многих участников этого театра. Но побочным продуктом становятся личные трагедии учащихся.

Семинария, подражающая монастырю, превращается в оранжерею. «Оранжерейные» семинаристы, молодые еще люди, по подобию монахов изъятые на несколько лет из мира, действительно рискуют потерять многие социальные навыки, без которых невозможна жизнь в человеческом обществе. Навык инициативы, регулярного самостоятельного труда, работы в коллективе, где присутствуют женщины или неверующие люди. Навык ответственного отношения к своему будущему и будущему своих близких.

Проректор по учебной работе СПбПДА протоиерей Владимир Хулап считает, что уместнее было бы сравнивать семинарию с коммуной. Не с той, которая была в Париже второй половины XIX века, а с той, которую основал Спаситель. Действительно, семинария в идеале является христианской общиной. В этой общине есть лица, получившие от Бога определенные харизмы. Дары учительства, управления, пастырства. Членами ее являются и семинаристы — верующие, которые готовятся к получению этих даров. Братья-семинаристы, ведомые отцами-наставниками, несколько дистанцируются от мира, уделяя внимание самому важному и не отвлекаясь на второстепенное. Устав, богослужение, стиль внутренних взаимоотношений семинарии должен подчиняться идеалам общины, а вовсе не монастыря — особенно в его современном виде.

Существует ряд вузов, которые дают богословское образование (РХГА, Православный Свято-Тихоновский государственный университет, Свято-Филаретовский институт и проч.) и при этом являются светскими: в них нет строгого режима, учащийся сам определяет распорядок дня и свободен в вопросах убеждений и нравственного поведения. Неужели становление будущего пастыря, приобретение им необходимых качеств возможно лишь в семинарии? По мнению отца Владимира Хулапа, внутреннее становление пастыря проходит более естественно и цельно в ситуации общины — группы духовно связанных христиан. Этому как раз лучше соответствует семинарский, закрытый, тип духовного образования. Данная истина находит подтверждение и в практике христиан других конфессий. Известно, что католическое духовное образование в Германии осуществляется на теологических факультетах государственных университетов. Однако не все знают, что «университетский» компонент уравновешен довольно значительным «семинарским» модулем. Семинарская составляющая подразумевает не только освоение специальных дисциплин, но и бесценный опыт совместной жизни в общине.

Отец Константин Костромин указывает, что «семинария за счет закрытости сохраняет флер элитарности». Но это вовсе не пустая светская элитарность. В нынешнюю эпоху всеобщей расслабленности и торжества идеи преимущества частного над общим практика обучения в семинарии свидетельствует: пастырское служение подразумевает приверженность ценностям иного порядка. И именно это — самое важное. А перестроить себя не так-то просто. Проректор по научно-богословской работе СПбПДА протоиерей Димитрий Юревич считает, что «такая „закрытая“ организация требует особого напряжения ума, воли и вообще всех сил студента. Она приносит огромную пользу — богословское знание становится цельным, укрепляется на практике».

«Не имею никакого отношения к церковным структурам и ни разу не пытался подобные отношения заиметь. Редкий захожанин», — так пишет о себе выпускник Московской Духовной семинарии Михаил Гуров. Михаил вместе со своим однокашником Александром Кукушкиным прославился благодаря публикации литературного произведения «Alma Matrix». Книга рассказывает о буднях Московской Духовной семинарии. Критический пафос, обличение системы духовного образования — все это дает основание считать авторов наследниками Николая Помяловского, автора «Очерков бурсы».

Центральная мысль сочинения М. Гурова и А. Кукушкина такова: система духовного образования при всей своей зацикленности на церковном часто оказывается далекой от того, что составляет сердцевину христианства — от Евангелия.

Нам удалось получить свидетельство другого выпускника, уже Санкт-Петербургской семинарии: «Я окончил семинарию, когда ее ректором был епископ Константин. Можно сказать, что я частично потерял веру. У меня сформировалась сильная изжога на все, связанное с церковной жизнью, с церковным бытом. В семинарии для меня открылась очень грустная истина — есть такой тип духовной жизни, которая по всем внешним признаком является православной, но в ней не оказывается ни грана христианства».

Что же так ранит молодые души, ищущие пастырской жизни? Отнюдь не программа преподавания и не бытовые условия. К кризису веры приводит то, что называют «воспитательной функцией» Духовной школы. Автор этих строк обучался в Санкт-Петербургской семинарии в 1998–2002 годах. Меня, вчерашнего гимназиста, поражало, что исследование тумбочек и личных вещей учащихся, а также практику доносов инспекция считала допустимыми. Эти «воспитательные» меры постоянно создавали у семинаристов ощущение, что их честь и достоинство унижены. Подозрения в неблаговидном поведении — атмосферу страха и боязни того, что тебе не дадут доучиться до конца, вышвырнут как «несоответствующего духу». Именно такая формулировка появлялась в стенограмме воспитательских совещаний в случае исключения учащегося. И таких, «неформатных», оказывалось до трети курса. Единственной возможностью выжить при подобном раскладе была «внутренняя эмиграция»: чтобы сохранить свое достоинство, свою веру, во имя получения диплома. Умный человек не будет с инспекцией ссориться, честный — не будет сотрудничать. К счастью, большинство воспитательских «перегибов» для нынешних петербургских Духовных школ — лишь история. Нынешнему ректору епископу Гатчинскому Амвросию удалось совершить гуманистический переворот в отношении к учащимся, изменить принцип воспитательной политики. Он и собранный им преподавательский состав иначе управляют процессом духовного образования в Санкт-Петербурге, и, что отрадно, их опыт оказывает влияние на практику духовного образования во всей Русской Православной Церкви.

На языке социологии «отсев» учащихся именуется селективной функцией образовательной системы. Священник Константин Костромин считает, что любая семинария, даже устроенная на самых гуманистических основаниях, все равно будет «проверкой на прочность, на вшивость. Семинария — это досрочный гамбургский счет. Здесь становится ясно, избран ты к служению, или нет». Отцу Константину вторит отец Димитрий Юревич: «Некоторые, действительно, теряют веру, не доучиваются до конца курса. Но это связано с наличием в семинарском образовании той самой аскетической компоненты, которая цементирует теоретическое богословское знание».

Эти утверждения справедливы. Однако какое «сито» инспекция и администрация выберут для своей воспитательской работы, такой «продукт» они на выходе и получат. Может случиться, если выбор учащих будет неудачен, что получить заветный диплом сможет лишь тот, кто научился в лучшем случае скрытности, а в худшем — лицемерию.

С одной стороны, мы принимаем за истину то, что описанные выше методы «воспитательной» работы совершенно недопустимы для Духовных школ. Но соглашаемся, что определенная «селекция» необходима. Тогда как следует проводить «отсев» внутри семинарии-общины? Неспособность к освоению программы, грубые нарушения дисциплины, осознание учащимся того, что пастырское служение не является его призванием — наверное, это и есть те серьезные причины, которые могут повлечь за собой исключение из состава учащихся. И важно помнить, что несостоявшийся семинарист вполне может быть состоявшимся христианином.

Нередко раздаются утверждения, что семинарское образование страдает многопредметностью и абстрактностью. Дескать, в священническом служении 80% полученных знаний применить невозможно. К числу «ненужных» предметов относят древние языки, общие курсы истории, философии. Если мы считаем Церковь исключительно центром ритуальных услуг, то необходимости в подобных дисциплинах действительно нет. Более того, нет необходимости и в самом духовном образовании — все нужные навыки священник может получить непосредственно на приходе.

Но на самом деле спор о программе духовного образования является спором о сути пастырского служения и, шире, о призвании верующих в мире.

К счастью, «прикладной» подход к духовному образованию остается явлением маргинальным. Церковь нуждается в сильном богословии. В Духовных школах учащие и учащиеся уходят от суеты мира, чтобы на основании Предания и Писания Церкви понять: что в настоящий момент требует Бог от народа Божия. Свободному, творческому поиску, который представляет собой настоящее духовное делание — вот чему должна научить современная «бурса». Духовная семинария, академия, научные степени, стажировки за границей, приглашение светских и иностранных специалистов — все для этого нужно! Во время обучения в сознании семинаристов должны зарождаться идеи и планы, которые могут осуществиться лишь много лет спустя. И, возможно, серьезно обогатить жизнь нашей Церкви.

Мы не можем создать систему, которая с безотказностью немецкого механизма готовила бы идеальных пастырей. В конечном итоге основными участниками процесса духовного образования являются Сам Бог и студент, ощущающий свое призвание. Задача же администрации — осознать границы своих полномочий, относиться к процессу воспитания учащегося «на священника» с максимальным тактом и внутренним смирением.

Наверное, для каждого православного юноши естественно иногда подумывать о поступлении в семинарию. Став семинаристом, каждому честному и чистому душой естественно уйти во внутреннюю оппозицию порядкам и руководству «системы». Наконец, после окончания Духовной школы, рукоположения и нескольких лет служения естественно вспоминать с благодарностью многое из того, что получено в этих самых стенах.

Слишком сложно? А проще про Духовную семинарию не написать…