«Тяжело служить безнадежному делу»

Что такое монархия для современного православного человека — страничка из учебника истории, уютное хобби или предмет политического торга? Царь — Божий помазанник или бутафорская фигура в воображении митингующей молодежи с имперскими флагами в руках? О том, есть ли будущее у монархии в нашей стране, рассуждает Анастасия Коскелло.
Раздел: Острый угол
«Тяжело  служить безнадежному делу»
Журнал: № 3 (март) 2013Автор: Анастасия Коскелло Опубликовано: 4 марта 2013
Что такое монархия для современного православного человека — страничка из учебника истории, уютное хобби или предмет политического торга? Царь — Божий помазанник или бутафорская фигура в воображении митингующей молодежи с имперскими флагами в руках? О том, есть ли будущее у монархии в нашей стране, рассуждает Анастасия Коскелло.

Разговор двух студентов в маршрутке: «А ты знаешь, что Данила — монархист?» — «Да ну! А на первый взгляд не скажешь, нормальный пацан…» — «А вот! У него в профайле написано!»… Для массового сознания увлечение монархией — как минимум, нечто странное. При этом в смысл термина «монархист» окружающие, как правило, предпочитают не вникать. В душу лезть сегодня не принято. В век плюрализма и мультикультурности всякий имеет право на «экологическую нишу». Наверное, поэтому монархистов не прогоняют с оппозиционных митингов. Так и стоят на морозе все вместе — одни держат плакаты с императором, другие — с Конституцией, третьи — со Сталиным…

Старшее поколение россиян свое представление о монархии сформировало по преимуществу при просмотре фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Молодежь крупных городов вспоминает о слове «монарх» при посещении музеев. Петербуржцам о Доме Романовых напоминают ряженые «Петры» и «Екатерины», зазывающие посетителей в рестораны на Невском.

Чуть больше о царе и монархистах знают завсегдатаи интернета. Но и те, как правило, удивляются, откуда в наш век демократии, свободы слова и просвещения берутся сторонники такого «атавизма» как монархия. А ведь откуда-то берутся…

Епископ внешних дел
Противники монархии имелись в России во все времена, но вплоть до конца XIX века антимонархизм воспринимался обществом как вызов, как «вольнодумство». Русский республиканец эпохи империи — такая же «пощечина общественному вкусу», как и русский монархист сегодня. «За веру, царя и Отечество!» — во времена Российской империи эти слова считались так называемым «русским девизом», общим для крестьян и дворян, солдат и офицеров. Христианская вера, забота о Родине и приверженность монархическим идеалам большинством людей «по умолчанию» считались неразрывно связанными.

Сегодня это правило уже не для большинства, и все же в узких кругах оно действует. Русский монархист — это почти со стопроцентной вероятностью православный христианин и патриот. Соответственно, основные сообщества, где обитают монархисты, — это национал-патриотические организации, с одной стороны, и Церковь — с другой.

Связь между православием и монархической идеей — самая прямая. Безусловно, в Церкви не существует каких-либо догм или канонов, предписывающих всем христианам принимать только монархический строй и отрицать любой другой. В то же время Священное Писание довольно много говорит о царской власти. Ветхий Завет повествует о том, что монархия в древнем Израиле была установлена самим Богом (1 Цар. 8, 7-9). Первые цари Саул и Давид стали таковыми через религиозный обряд — помазание, который осуществил пророк Самуил; отсюда и выражение «помазанник Божий». Традиционным для православия является представление о царе как о «мирском архиерее», «епископе внешних дел Церкви» (выражение, приписываемое святому равноапостольному императору Константину), то есть как о защитнике Церкви от всевозможных внешних угроз. Роль царя как защитника христианской веры закреплена в 104 правиле Карфагенского собора.

В православной традиции царь играет особую роль в жизни Церкви. «Бог даровал христианам два высших дара — священство и царство, посредством которых земные дела управляются подобно небесным», — говорил преподобный Феодор Студит. По преданию, преподобный Максим Грек утверждал, что царь земной — это «образ одушевлен Царя Небесного» (то есть живая икона Бога). В актах VII Вселенского собора функции царя, с одной стороны, и священника, с другой, четко разграничены: «Священник есть освящение и укрепление императорской власти, а императорская власть есть сила и поддержка священства».

Венчание на царство стало в византийскую эпоху особым богослужебным чином Православной Церкви, который сопровождался Таинствами Рукоположения и Миропомазания. Царь, как и священники, традиционно имел право проходить в алтарь через Царские врата и причащаться по чину священников: отдельно Тела и отдельно Крови.

С тех пор как православные царские династии были насильственным образом свергнуты, а империи — уничтожены, православие столкнулось с трудноразрешимой проблемой: возможно ли полноценное существование Церкви без царства?

Применительно к реальной политической жизни современная Православная Церковь отказалась от осуждения не-монархических форм правления. Просто потому, что Церковь, по определению, вообще не занимается политикой. «Форма и методы правления во многом обусловливаются духовным и нравственным состоянием общества. Зная это, Церковь принимает соответствующий выбор людей или, по крайней мере, не противится ему», — гласят «Основы социальной концепции РПЦ» (III, 7).

Согласно тому же документу, монархия, как и прежде, признается Церковью «более религиозно укорененной», нежели демократия, формой правления. Другое дело, что священноначалие не считает себя вправе призывать народ к восстановлению монархии. Согласно официальной позиции, Церковь «не считает для себя возможным становиться инициатором изменения формы правления» (см. там же). В данном случае «Социальная концепция», по сути, дублирует положение, принятое Архиерейским Собором 1994 года, о «непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических доктрин».

Какой строй лучше?
Парадоксальным является то, что современное церковное общество — так же, как и нецерковное, — относит монархию к «преданьям старины глубокой» и в лучшем случае ставит ее в один ряд с парламентской республикой и прочими формами политической жизни.

В общественных дебатах сторонники монархии в своем большинстве апеллируют к таким аргументам, как «необходимость сильной руки» (мол, иначе наступит анархия в обществе) или «преимущество наследственной власти» (иными словами, монарх с меньшей вероятностью будет обворовывать страну, так как он должен передать ее своему сыну). Но разве в этом смысл монархии? Достоинства и недостатки царства как системы управления обществом — не повод для монархии «соревноваться» с парламентаризмом. Понятие «царство», хотя бы по происхождению своему, — не из сферы политики, а из области религии.

Однако из текста «Социальной концепции РПЦ» большинство православных монархистов в первую очередь выводят представление о том, что авторитарная власть лучше демократической и что Церковь против чрезмерного увеличения гражданских свобод. Неудивительно, что при таком подходе монархизм и в самом деле проигрывает республиканизму. Большинство людей предпочитает жить и устраивать свои дела по собственному разумению, а не по указке сверху — это в каком-то смысле логично.

На этом фоне число церковных людей, ставящих демократию выше монархии, закономерно растет. Безусловно, есть развитое учение о христианской демократии, которого придерживаются немногочисленные православные интеллектуалы (число их еще меньше, чем число монархистов). Но та массовая приверженность верующих в России демократическим ценностям, которая имеет место сегодня, — это не проявление солидарности с идеями христианской демократии, но следствие общей неосознанности и поверхностности мышления, которые современный человек проявляет во всех сферах жизни. Не христианская демократия противостоит сегодня православному учению о монархии, но невежество и скептицизм.

«Благоверному Временному Правительству многая лета»
То, что монархическая идея сегодня стала уделом маргиналов не только в обществе, но и в Церкви — в общем-то, закономерно. Десакрализация института царской власти в сознании русского церковного народа началась задолго до свержения династии Романовых. Подмена традиционного христианского дискурса о царстве социал-демократическими софизмами исходила в первую очередь из уст церковной элиты. Это отчетливо проявилось в 1905–06 годах в ходе обсуждения проектов грядущей церковной реформы. Отзывы епархиальных архиереев по вопросу реформы показывают, что большинство из них не рассматривали монарха как сакральную фигуру, но считали его главой государства. Заметными выразителями этой идеи были, в частности, митрополиты обеих столиц: митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) и митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский).

Уже в период первой русской революции 1905–07 годов среди социалистов было много священнослужителей. Несколько сот священников непосредственно участвовали в революционном движении. А когда случилась Февральская революция, против свержения монархии высказались лишь единицы из архиереев. Многие епископы посылали в адрес Временного правительства восторженные приветствия. Например, от епископа Екатеринодарского и Кубанского Иоанна (Левицкого) и духовенства г. Екатеринодара в Синод была дана телеграмма с выражением радости о «наступлении новой эры в жизни Православной Церкви». А в телеграмме викария Костромской епархии епископа Кинешемского Севастиана (Вести), адресованной обер-прокурору Синода, деятельность Временного правительства названа «добровольным великим подвигом освобождения нашего Отечества от рабства династии Романовых».

Известно, что уже в первых числах марта 1917 года в храмах бывшей империи повсеместно звучали проповеди о том, что с падением монархии «свершилась воля Божия». Идея об отсутствии отныне и впредь «монархической альтернативы» народовластию за короткий срок стала общепризнанной в первую очередь среди епископата. 6 марта Синод распорядился отслужить во всех храмах молебны с возглашением многолетия «Богохранимой Державе Российской и Благоверному Временному Правительству ея».

В течение двух последующих дней, 7-8 марта, в богослужебные чины был внесен ряд изменений, смысл которых заключался в буквальной и повсеместной замене молитв о царской власти молитвами «о благоверном Временном правительстве». И это при том, что вопрос о трансформации самодержавия в конституционную монархию был еще вполне актуален: в планы Исполнительного комитета Государственной Думы входило добиться отречения Николая II и передать престол наследнику Алексею при регентстве великого князя Михаила Александровича (подробнее см. Бабкин М. А. Духовенство РПЦ и свержение монархии в 1917 году.  М., 2006).

Никаких заметных выступлений со стороны духовенства и верующих в защиту монархии и царской семьи не было. Более того, сама царская семья, еще находящаяся в заключении в Царском Селе, была предана забвению православными священниками. В Государственном архиве Российской Федерации, в фонде Николая II, хранится около сотни писем, направленных царственным узникам от представителей разных слоев общества. От духовенства нет ни одного.

Возможно, именно в событиях февраля-марта 1917‑го — корни современного положения православных монархистов.

«Плотнее сомкнем ряды!»
Как бы там ни было, православные монархисты сегодня — это околоцерковная субкультура. Сложность ее положения в том, что она существует вне прямой связи с внутрицерковной жизнью.

Несмотря на то, что монархисты часто говорят о роли православия в жизни страны, лишь малая часть из них является церковными людьми. В основном, они исправно посещают «тематические» молебны, связанные с той или иной «романовской» датой, но редко бывают на Литургии. Соответственно, связь их со священноначалием очень слаба, и привлечь их к ответственности за распространение неортодоксальных идей крайне затруднительно. Среди монархистов бытуют причудливые представления, малосовместимые с традиционным православным учением о царстве. Например, о том, что правые — это те, кто по правую руку от Бога (читай: не-монархисты в Рай не попадут).

Как всякая субкультура, современный русский монархизм имеет множество толков и течений. Два основных направления — так называемые легитимисты и так называемые соборники — на самом деле имеют много фракций внутри себя.

Легитимисты в монархической среде составляют «элитарное» меньшинство. Образовательный уровень легитимистов несколько выше, нежели у соборников. Основной посыл — большевистский переворот был незаконным, и нужно вернуться к законодательным нормам Российской империи. Которые, кстати, не предполагали процедуры отречения от престола. Соответственно, при определении возможного монарха нужно выбирать между представителями царских родов, так или иначе связанных с Романовыми.

Тут появляется почва для разделений — одни легитимисты поддерживают Российский Императорский Дом во главе с Марией Владимировной (так называемых «кирилловцев»), вторые — Объединение членов Дома Романовых во главе с Николаем Романовичем Романовым, третьи до поры не поддерживают никого (так называемые «непредрешенцы»).

Соборниками сегодня является подавляющее большинство русских монархистов. Соборники стремятся к массовости и отчасти уже достигли ее. Они более политизированы, чаще ходят на митинги, собирают всевозможные подписи — то есть активно апеллируют к «гласу народа». В основе их мировоззрения — легенда о «всенародном» избрании на царство Михаила Феодоровича Романова. По мысли соборников, если «по всем правилам» созвать в России «Земский собор», то можно определить «лучшего человека страны» и сделать его царем. И вот из этих устремлений каким-то неимоверным образом вырастают симпатии соборников… к личности И. В. Сталина и к советскому строю.

Благодаря движению соборников произошло немыслимое: «массовый» русский православный монархизм превратился в зеркало русского большевизма. При взгляде на эти два течения вспоминается типичная несчастная семья: живут в одной квартире много лет престарелые муж и жена, никто уже не помнит, почему они поженились, всю совместную жизнь «собачатся», пробовали развестись — не вышло, а теперь уж и глупо как-то. Поэтому продолжают ежевечерне ругаться из-за тюбиков в ванной. Любви между этими людьми нет и, возможно, никогда и не было, да и ничего общего, в сущности, у них нет. И все же за годы перебранки они стали похожи друг на друга даже внешне, как будто кровные родственники. Одинаковые слова, схожая мимика… Так же и нынешние монархисты с коммунистами. Неслучайно на митингах они так органично смотрятся вместе.

Речи православно-монархических и коммунистических лидеров — очень схожие. Один агитационно-пропагандистский стиль (коммунистический), одна право‑патриотическая риторика (наследие даже не русского монархизма, но Белого движения). Общая у них и апелляция к «гласу народа» (это уже влияние демократического мэйнстрима). Взглянув на иную облож-ку журнала, сразу и не поймешь — кто издает, монархисты или КПРФ. «Теснее сомкнем ряды!», «В окопах атеистов не бывает!» — подчас сложно разобраться, кто произносит эти слова, почитатель царя-мученика Николая II или сталинист со стажем.

Современный уличный монархизм в лице соборников никак не способствует симпатии общества к идеалам православной монархии. Ведь страх современного человека перед монархией — это, в сущности, страх перед сталинизмом. Иного образа единоличной верховной власти современный народ в своей памяти не имеет. А стереть воспоминания о лагерях и репрессиях из памяти народа, к счастью, никому пока не удалось. Поэтому, становясь в один ряд с почитателями «отца народов», русские монархисты должны понимать: те, кто наблюдает со стороны, воспринимают их не как носителей православной традиции, но как сторонников палачей. И с этим ничего не поделать.

«Православие тает, как свечка»
«К сожалению, у нас гораздо больше антисемитов, чем православных, гораздо больше абсолютистов, чем монархистов…», — писал выдающийся теоретик православной монархии Лев Тихомиров (письмо Ф. Д. Самарину от 9 августа 1911 года). Сейчас монархисты в нашей стране точно так же незаметны глазу на фоне обыкновенных антисемитов и поборников «сильной руки». «Спасибо» сталинизму.

«Тяжело служить безнадежному делу, а его безнадежность мне становится все очевиднее, — с горечью писал Л. А. Тихомиров в своем дневнике в далеком 1899 году, задолго до крушения самодержавия в России. — Православие тает, как свечка… О монархии — трудно даже говорить. Одна форма, содержание которой все более затемняется для всех. О народности уже и вовсе не возможно упомянуть. Где она? …А между тем — не могу же я потерять знание. Не могу я не видеть, что монархия (как она должна быть) есть высшая форма государственности. Не могу я не верить в Бога». К сожалению, эти слова для современной России еще более актуальны, чем для Российской империи. Что дальше?

Собрать «по-быстрому» всенародный Земский собор, назначить царем «самого достойного», и оказаться в результате под властью «нового Сталина»? Пригласить «на царство» кого-либо из «родовитых» потомков Романовых (что вряд ли возможно без военного переворота)? Или сделать монархию просто церемониальным привеском к «суверенной демократии»? Есть ли вообще у православной монархии в России сколь-нибудь достойная перспектива?

Воспитанные в советской культуре, мы подсознательно верим в прогресс и светлое будущее. По сути, мы подразделяемся на тех, кто верит, что монархия — рудимент цивилизации, о котором и жалеть не стоит и что мы уже стали жить «более лучше», осталось чуть-чуть до «настоящей демократии», — и тех, кто верит, что вот-вот «правда Божия восторжествует» и монархия будет восстановлена.
Но ведь может случиться, что будет ни так и ни эдак. Может, стоит перечитать Апокалипсис? 

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Острый угол"

19 марта, вторник
rss

№ 3 (март) 2013

Обложка

Тема номера:400-летие Дома Романовых

Статьи номера

ПРАЗДНИК
24 марта — Торжество Православия
17 марта — Прощеное воскресение
10 марта — Неделя мясопустная, о Страшном суде
АКТУАЛЬНО
Нужна ли Церкви операция на сердце? Интервью с ректором Санкт-Петербургской духовной академии епископом Петергофским Амвросием
ПОДРОБНО
/ Острый угол / «Тяжело служить безнадежному делу»
/ Интервью / Семейные вопросы
/ Via Historica / Имитация триумфа. Как в Петербурге отмечали 300‑летие Дома Романовых
/ Вопрос-ответ / Романовы в звуке
ОБРАЗЫ И СМЫСЛЫ
/ Lingua Sacra / Библия: слово Божественное и слово человеческое
/ Имена / Несостоявшийся патриарх
/ Имена / Реформатор против революции
/ Имена / Пророк естествознания
/ Умный разговор / Построили бы десять Магниток…
ЛЮДИ В ЦЕРКВИ
/ Аксиос / иерей Георгий Марченко
/ Дошкольное богословие / Как простить?
/ По душам / Монархист с советским прошлым
/ Приход / Храм преподобного Серафима Вырицкого в Купчино
/ Служение / Ангел над городом
/ Служение / Старший брат, старшая сестра
/ Служение / «Чесменские бабушки»
/ Место жительства - Петербург / Дуэльный Петербург
КУЛЬТПОХОД
/ Афиша "ВЖ" / Рахманиновский фестиваль в капелле
/ Анонсы и объявления / Юбилейный Романовский год в Феодоровском соборе
ГЛОБУС ЕПАРХИИ
Дружба через 500 километров
«Как хорошо и приятно жить братьям вместе…»
Бросай курить — играй в футбол
Тепло дружеских голосов
Пройти по «Дороге жизни»