Церковный западник

Россия — это Европа. На протяжении ΧΙΧ века мы стремились создать правовую систему по европейскому образцу. Хотели догнать европейские державы в области промышленности и сельского хозяйства. Наша культура — вровень с культурами Англии, Франции и Германии. Но и в церковной жизни русские тоже хотели быть европейцами. Имя митрополита Макария (Булгакова), 200 лет со дня рождения которого мы отмечаем в октябре, прочно связано как с духовным образованием, так и с новым, европейским призванием России.
Раздел: Имена
Церковный западник
Журнал: № 10 (октябрь) 2016Страницы: 22-24 Автор: Константин Махлак Опубликовано: 7 октября 2016

РУССКИЕ ВОЛНЫ

В русской истории прошедших трех столетий можно наблюдать своеобразную закономерность, ее в свое время выразил Александр Герцен: на вызов, брошенный Петром, Россия ответила 100 лет спустя «громадным явлением Пушкина». Пушкин стал Пушкиным, когда нарастающая волна, порожденная петровскими преобразованиями, достигла своей полной силы. Все видные деятели «золотого века» петербургского периода русской культуры старше или младше Пушкина всего лишь на пять-семь лет. Вторая волна пойдет от Великих реформ середины XIX века, и в начале века XX она породит Серебряный век.

В истории Русской Церкви — тот же волнообразный ритм. Да, Пётр упразднил патриаршество, создал по протестантским образцам Священный Синод, сделав Церковь «приводным ремнем» государства, способствовал усилению сословной замкнутости духовенства. Но он заставил всех учиться. Духовные школы, церковная наука — такой же памятник петровского «насилия» над Церковью, как и все остальное. Через сто лет после «петровского вызова» появилась плеяда выдающихся церковных деятелей, богословов: митрополиты Филарет (Дроздов), Филарет (Гумилевский), Иннокентий (Вениаминов) и многие другие. Макарий (Булгаков) — среди них.

Имя митрополита Макария (Булгакова) прочно связано как с духовным образованием, так и с новым, европейским вектором России. Быть Европой — задача, несводимая к политической или вообще материальной сфере, как это формулировалось в XX веке: «догнать и перегнать по молоку и мясу». Быть Европой «в духе» — значит «рождать своих Платонов и быстрых разумом Невтонов», то есть речь о «продуктах» совсем другого сорта. Если перенести это благопожелание Ломоносова, поддержанное, надо сказать, всей мощью империи, в церковную сферу, — наверное, такими «Платонами и Невтонами» в истории европейской мысли будут Ансельм, Фома Аквинский, западные богословы-эрудиты пост-тридентской эпохи. Фигура Макария (Булгакова) и его труды просто не могли не появиться — он, кажется, исполнил некоторую миссию, предопределенную самим ритмом русской истории.

— БИОГРАФИЯ —

ИМЯ В МИРУ: МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ БУЛГАКОВ
ДАТА, МЕСТО РОЖДЕНИЯ: 1 ОКТЯБРЯ 1816 ГОДА, СЕЛО СУРКОВО, НОВООСКОЛЬСКИЙ УЕЗД, КУРСКАЯ ГУБЕРНИЯ
ДАТА, МЕСТО СМЕРТИ: 21 ИЮНЯ 1882 ГОДА, МОСКВА
ОБРАЗОВАНИЕ: КИЕВСКАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
АКАДЕМИЧЕСКАЯ КАРЬЕРА: ПРЕПОДАВАТЕЛЬ КИЕВСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ (1841–1842); РЕКТОР КИЕВО-ПОДОЛЬСКИХ ДУХОВНЫХ УЧИЛИЩ (1842); ПОМОЩНИК ИНСПЕКТОРА (1842–1844), ИНСПЕКТОР (1844–1850), ЭКСТРАОРДИНАРНЫЙ ПРОФЕССОР (1843–1844), ОРДИНАРНЫЙ ПРОФЕССОР (1844–1857), РЕКТОР (1850–1857) САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ
ПАСТЫРСКОЕ СЛУЖЕНИЕ: С 1841 ГОДА ИЕРОМОНАХ, С 1844 ГОДА — АРХИМАНДРИТ; В 1851–1857 ГОДАХ — ЕПИСКОП ВИННИЦКИЙ; В 1857–1859 ГОДАХ — ТАМБОВСКИЙ И ШАЦКИЙ; В 1859–1868 ГОДАХ — ХАРЬКОВСКИЙ И АХТЫРСКИЙ (С 1862 ГОДА — АРХИЕПИСКОП); В 1868–1879 ГОДАХ — АРХИЕПИСКОП ЛИТОВСКИЙ И ВИЛЕНСКИЙ; В 1879–1882 ГОДАХ — МИТРОПОЛИТ МОСКОВСКИЙ И КОЛОМЕНСКИЙ ВАЖНЕЙШИЕ ТРУДЫ: «ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ» (1883); «ПРАВОСЛАВНО-ДОГМАТИЧЕСКОЕ БОГОСЛОВИЕ» (1883) 

СОГЛАСИЕ УМА И ПРИРОДЫ

Михаил Петрович Булгаков родился в семье священника села Сурково Новооскольского уезда Курской губернии 19 сентября (1 октября) 1816 года. Отец его вскоре умер. Будущий митрополит Московский прошел все ступени образования от так называемой домашней школы до Духовной академии. Особыми успехами не блистал, рос мальчиком слабым и болезненным, золотуха — род диатеза, и постоянные головные боли приводили к потере внимания и притуплению памяти. Только усидчивость и работоспособность позволяли Мише не отставать от товарищей. Жизнь в дореформенной бурсе была нелегкой: крайне стесненные условия жизни, грязь, плохой надзор за учениками. Можно представить Мишу Булгакова одним из героев «Очерков бурсы» Помяловского. Однажды расшалившиеся во дворе духовного училища воспитанники попали болезненному мальчику камнем в голову, из раны хлынула кровь. Каким-то чудесным образом эта травма привела к исцелению от золотухи, болезнь поч­ти прошла, головные боли прекратились.

В Курской семинарии Михаил Булгаков обрел первых учителей, повлиявших на склад его личности и будущие научные интересы. Под руководством проф. Красина, имевшего обыкновение читать лекции по философии на латинском языке, он написал ряд сочинений. Какие темы задавали для курсовых работ в 30-е годы XIX века? Например, «Рассуждение о возможности метафизики» или «Критическое исследование о превосходстве греческой философии перед философией варварскою». Последнее сочинение студента Михаила Булгакова примечательно совершенно недвусмысленным предпочтением греческой философии как выражения «постоянства законов мышления» и «самоотчетливости» в познании природы перед «уродливыми мечтами испорченной фантазии» варварской (индийской, китайской, персидской и пр.) мудрости. Настоящий гимн европейскому философскому ratio! Или, скорее, — философскому методу, логике.

ПРАВОСЛАВНАЯ СХОЛАСТИКА

С окончанием Киевской духовной академии в 1841 году для 25-летнего иеромонаха Макария (постриг он принял в год окончания учебы, одновременно с будущим святителем Феофаном Затворником) началась карьера преподавателяи церковного ученого. Один из первых порученных ему курсов — «История Русской Церкви».

История всегда привлекала его. «Иррациональная стихия истории» — хорошее поприще для испытания сил того, кто во всем видит смысл, логику, систему. Но чтобы разложить все «по полочкам», нужна эрудиция или, как говорили западные схоласты, manifestatio — выявление всей полноты фактов. Иеромонах Макарий и был таким эрудитом-собирателем — и как историк, и как догматист.

В наше время книги, состоящие сплошь из цитат, считаются плохим тоном. Оригинальность, свое видение, пресловутая новизна — утверждаются как норма научного исследования или просто осмысленного высказывания. Кажется странным, что первый богослов империи не имел ни единой «своей» мысли. Однако, наверное, не стоит спешить вслед за протоиереем Георгием Флоровским осуждать митрополита Макария за вторичность и равнодушие к богословской проблематике. Его монументальная книга «Православно-догматическое богословие» заслуживает внимания и как веха самосознания дисцип­лины «догматическое богословие», и в более широком контексте.

Сегодня, по прошествии многих лет, мало кто сможет заставить себя прочитать этот величественный, тысячестраничный труд или даже его более краткую версию, однако даже нечитанная книга (хотя и в редких случаях) умеет говорить. О чем сообщает этот тяжелый том? Возможно, о труде и прилежании первого поколения русских церковных ученых, но, конечно, и о Петербурге с его по линейке прочерченными улицами и проспектами. Ведь схоластика, по известному замечанию Эрвина Панофского, имеет своим аналогом готику. У нас готичность — паутина дворов, скрываемых парадным фасадом. Макариевская догматика — как раз такой фасад. Показательно, что именно митрополит Макарий подобрал цитаты на фронтоны Исаакиевского собора. И его «Догматика» — очень петербургская книга, так и просится строчка: «скука, холод и гранит», но, оглядываясь на нее после всех безумств XX века, думается, что это уже немало. Ведь и от духовных порывов, трагических прозрений, поисков «своего пути» и преодоления «западного пленения», к которым призывает Флоровский, мы все как-то устали, хочется не «экстремальной духовности», а обычной спокойной жизни и какой-тоопределенности. И вновь задаешься вопросом, а почему, собственно, не схоластика?

ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК

Профессор Киевской и Петербургской духовных академий, впоследствии ректор последней, правящий архиерей, занимавший последовательно три кафедры, наконец митрополит Московский, Макарий (Булгаков) был не только выдающимся ученым, человеком науки, но и выдающимся благотворителем. Образно выражаясь, золотая пыль с архиерейского облачения не просыпалась через ребра на его сердце. Выросший в бедности (после смерти отца мать получала пенсию 12 руб­лей в год), Макарий хорошо знал тяготы русского захолустья, провинциального духовенства. На всех церковных постах, какие занимал, он изыскивал возможности помочь нуждающимся, улучшить жизнь учащихся духовных школ.

По свидетельству современников, он умел «отыскивать и награждать заслуги», именно «отыскивать» — как это характерно для митрополита Макария! Только став преподавателем Киевской духовной академии, он дал обет хранить в неприкосновенности все деньги, вырученные с продажи его сочинений, а на проценты учредить ежегодную премию «для поощрения отечественных талантов, посвящающих себя делу науки и общеполезных знаний». Премия присуждалась не только за работы по богословию, но также по гуманитарным и естественнонаучным дисциплинам — дух схоластического универсализма проявился и здесь.

Макарий (Булгаков), в то время архиепископ Харьковский, с большой надеждой и воодушевлением встретил Манифест 19 февраля 1861 года. «Ныне перед нами совершается одно из величайших и благодетельных событий, какие когда-либо совершались в пределах земли русской», — произнес он в проповеди после обнародования Манифеста.

Старомодное схоластическое убеждение в благости человечес­кой природы проявлялось в своеобразном либерализме владыки Макария. Словосочетания «общественное благо», «гражданское единодушие» и другие, подобные им, звучат в его проповедях 1860-х годов, и это не просто риторика того времени. Если в Боге совпадает бытие и благо — а это убеждение всех схоластов, — человек, как образ Божий, постигая свою благую природу, способен сам обрести гармонию как в частной, так и в общественной жизни. Главное — держаться разума, данного человеку Богом: «Мы живем в период преобразований… Как высшая способность человека есть ум, то с ума должно начаться наше преобразование и обновление», — говорил в своих проповедях митрополит Макарий (Булгаков), и эти слова можно считать своеобразным эпиграфом его жизни. А то, что это «избитая истина», «общее место» — нисколько не умаляет вескость мысли.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Имена"