Только бы они пришли

— Виктор Алексеевич, добрый день, я вас не отвлекаю? Я хотела бы узнать результаты гистологии, — произношу скороговоркой, и всё внутри замирает. Голос доктора спокоен и доброжелателен: 

— Да-да, конечно, какой у вас номер выписки… сейчас… так… А фамилию напомните? Какая была операция, да-да… опухоль, так-так-так, доброкачественная, всё в порядке, рак у вас не обнаружен!

— Я еще пару минут обсуждаю, как забрать результаты анализов, кладу трубку и не могу удержать слез. Теперь не о чем рыдать, но выплеснулось всё напряжение последних недель. И с глаз упала какая-то пелена, и внезапно одна из самых нелогичных, на первый взгляд, евангельских притч — притча о работниках в винограднике — стала кристально ясной.

Я и раньше думала об этих «запоздавших» работниках из виноградника: пришли потрудиться на один час, но получили столько же, сколько и первые, как же так? Гораздо проще было поверить в слова «Царство Божие нудится» (Мф., 11,12). То есть добывается некими усилиями со стороны человека, желающего попасть туда. Разумно и понятно. Делай, работай, старайся. Что тут может помешать мне, кроме собственной лени? Так представлялось мне раньше, возможно, в порыве юношеского максимализма. Но после замужества, рождения ребенка все мои возвышенные устремления таяли острыми кристаллами чистого льда в теплой воде повседневности. Рассыпались планы по держанию постов и отмечанию великих праздников. Причастие стало событием не просто редким, а скорее внезапным, спонтанным и довольно невнятным. В конце концов, элементарный поход на воскресную службу превратился в подвиг, требующий напряжения всех жизненных сил.

Может, это нерадивый супруг оттягивает меня от благих дел и соборной молитвы? Я со всей строгостью приступила к мужу. Но он, хоть никогда и не был добросовестным прихожанином, с готовностью откликался на все мои предложения в этой части нашей семейной жизни. Однако от меня, как от человека, живущего внутри Церкви гораздо дольше, требовалась инициатива. И вот очередное воскресное утро, я выключаю будильник и роняю тяжелую голову на подушку со словами: «Я сегодня не могу». Вся семья остается дома.

На одной из исповедей священник рассудительно предложил мне просто смириться с тем, что сейчас у меня не то время. Вот девицею, до свадьбы, я и выстаивала монастырские службы, и паломничать успевала, а теперь об этом даже думать некогда. Но что-то не складывалось, что-то было не так… Куда уходят мои силы? Как вытягивает их до капли медлительный песок моих часов и дней, не оставляя следов. Как будто нет моего желания приближаться к Богу, нет возможности петь Ему, говорить о Нем. Поэтому, узнав об опухоли в щитовидной железе, я испытала… невероятное облегчение! Вот оно что!

Обстоятельства сложились так: в беременность у меня нашли гормональные проблемы, после родов надо было перепроверить изменения. Два года, изнемогая от свалившихся забот, постоянной усталости и самобичевания, я намеревалась дойти до эндокринолога. Анализы показали, что проблемы остались, а врач обнаружил увеличение железы. Отправил на узи, с узи на биопсию. И вот я попала в 15% тех, у кого в увеличенной щитовидке находят не просто узлы, а опухоль. Нужна плановая операция, после которой надо еще ждать результат гистологии. В моей ситуации в 20% случаях находится злокачественность, то есть рак.

Хорошим здоровьем я не отличаюсь, с детства испытала немало хворей различной тяжести. Однажды меня утешила чья-то мудрость, что любая болезнь — это явный разговор Бога с человеком. Узнав о своем диагнозе и прогнозах, я замерла. Пришло время слушать. А что мне хотелось узнать? Что моя лень — это была не разморенная сытая бездеятельность? То есть вот так человек может иметь великое желание, внутренне бежать со всех ног и оставаться на месте? И если Ты не дашь мне больше сил бежать, то хотя бы будешь знать, что я хотела?

И я подумала, а вот эти люди, которые приходят к концу службы, виновато пряча глаза и комкая шапки в руках у самых дверей… Те, кто заглядывает только на праздники, добросовестно исполняя ритуал в духе народных традиций… Любители заказать церковную услугу по высшему разряду, раскрывающие в храме щедрые кошельки… А если они больны раком и больше ничего сделать не в силах? Если весь путь до церковной ограды стал для них тяжелейшим служением? Или их не любила мама в детстве, и бедные сердца их оледенели, как в плену у Снежной Королевы? Или какой-то другой, тяжелый, неведомый груз повис невидимыми веригами на их ногах и руках, сковывая внешние проявления духовной жизни?

Всю притчу о работниках на винограднике я увидела по-новому: «Эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему [то же], что и тебе; разве я не властен в своём делать, что хочу? или глаз твой завистлив от того, что я добр? Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных».

Все, все, все могут успеть потрудиться на винограднике. Только бы они пришли, Господи. Хоть в самый последний час. Только бы пришли.