Священник и его профессия
В помощь архиерею
Составление таких документов более присуще конфессиям, в которых нет соборного механизма и где необходима формализация. На мой взгляд, это не соответствует духу Православной Церкви, в которой действует соборный механизм и есть, при этом, иерархическое управление через правящего епископа. То есть как на соборном уровне, так и на уровне отдельной епархии можно было бы рассматривать каждый конкретный случай конкретного человека с конкретным служением.
Насколько своевременно появление этого документа? Неужели у нас так много священников, которые занимаются неприемлемым для своего сана делом? Можно ограничиться элементарным напоминанием: то, что недопустимо христианину вообще, недопустимо и священнослужителю в частности. Соглашусь, что соборный разум Церкви должен выносить свой вердикт по каждому отдельному случаю. Но документ как раз для этого и написан, чтобы епархиальный архиерей мог им руководствоваться, разбирая тот самый конкретный случай, сказать: «Да, батюшка, твоя внехрамовая деятельность, в принципе, совместима с церковной нормой». Если документ, который может помочь епархиальному архиерею, будет принят, это будет благо. Я бы скорректировал работу, скорее, в сторону разрешения, чем запрещения, перечислив профессии, которые более уместны для священнослужителя при совместительстве. Потому что запрещения и так очевидны.
Есть благоговейные замечательные священнослужители, которые параллельно имеют не совсем ожидаемые профессии. Но при этом остаются пастырями Церкви. Ведь единственное серьезное возражение против совмещения священнослужения и светской деятельности — невозможность полноценного окормления паствы.
Откуда деньги?
ПРОТОДИАКОН КОНСТАНТИН МАРКОВИЧ
Согласно 2-й статье Гражданского Кодекса РФ, предпринимательством называется любая самостоятельная деятельность, направленная на извлечение прибыли, связанная с коммерческими рисками. Если бы святой Спиридон Тримифунтский (а он, как мы знаем из жития, всю жизнь занимался скотоводством) жил бы в России XXI века, наверняка у него было бы ЧП или ИП, потому что иначе его деятельность была бы незаконной. Соответственно, он был бы предпринимателем. И апостол Павел, который, как известно, занимался не только производством, но и продажей палаток, в XXI веке обязательно должен был бы иметь патент частного предпринимателя. Без этого патента апостола посадили бы в тюрьму не за проповедь веры, а за неуплату налогов.
Авторы документа, рассуждая о предпринимательской деятельности, ссылаются на 3-й канон IV Вселенского Собора: «Дошло до святого Собора, что некоторые из принадлежащих к клиру, ради гнусного прибытка, берут на откуп чужие имения, и устрояют мирские дела». Иоанн Зонара дает такой комментарий к этому тексту: «Устроять дела значит, когда кто из корысти вступает в чужие хлопоты, или дела, принимая на себя заботы, и мирские беспокойства, или и тяжбы, и из сребролюбия принимает поручения по управлению чужими имуществами. Итак, святой Собор определил, чтобы ни епископ, ни клирик, ни монах не делал ничего подобного, исключая того, что может быть только опекуном над несовершеннолетними детьми». Но канон никак не запрещает аналогичную экономическую деятельность со своим имуществом.
В Византийской империи Церковь была государственной. Во-первых, государство обеспечивало клирика. Во-вторых, очень часто помимо крупных пожертвований люди оставляли свои имения Церкви. И поэтому все клирики были, в общем-то, обеспечены. И при этом занятие еще какой-то деятельностью было совершенно нормальным, распространенным явлением. В наше же время, когда за пределами МКАД или городской Санкт-Петербургской епархии нормальной, хорошей зарплатой священника считается 25 тысяч, а для диакона — 10 тысяч, о какой страсти к сребролюбию можно говорить? Составители документа считают, что люди должны нищенствовать?! Или, может быть, в Церкви существуют какие-то механизмы социальной защиты? Духовенство — одна из самых низкооплачиваемых и социально незащищенных профессиональных категорий. Поэтому священник, который не пытается заниматься младостарчеством, не пытается, так сказать, культивировать «психиатрию», направленную на своих прихожан с целью извлечения прибыли, но хочет честно обеспечить свою семью — это нравственный, чистый человек, ни в коем случае не сребролюбец.
Авторы проекта пишут, что любое, даже непредосудительное занятие хозяйственной деятельностью, особенно в условиях рыночной экономики, несет в себе риск как репутационный, так и собственно материальный, через нанесение ущерба участнику процесса. Но если священник занимается «посторонней» деятельностью и у него возникает какой-то конфликт, то к Церкви это никакого отношения не имеет. Это его частная жизнь. Не нужно смешивать. А вот приходы и епархии коммерческой предпринимательской деятельностью заниматься могут. И репутация Церкви как раз в том случае страдает, если конфликт возникает в связи с коммерческой деятельностью прихода или епархии.
Больных исцеляйте
Слова Христа «Больных исцеляйте» (Мф. 10, 8), обращенные к Его ученикам и, следовательно, как считает Святая Церковь, их преемникам: епископам и пресвитерам, ясно говорит не о возможности, не о праве, а об обязанности клириков участвовать в излечении больных. Конечно, Господь, давая апостолам эту заповедь, прежде всего заботился о духовном и потому предварил её словами: «ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное» (Мф. 10, 7). Молитва о болящих и Таинства Церкви и ныне имеют ту же благодать, которая дана была апостолам. То, что у нас в требнике существует несколько чинов «молебное пение недужных», то, что болящие и страждущие упоминаются во всех чинопоследованиях нашего богослужения, свидетельствует о важности, которую Церковь придает этому вопросу.
Никто не оспаривает, что священник семейный, имеющий детей, должен активно участвовать в их воспитании. Причем не только в том, чтобы привести их в храм и научить сыновей прислуживать в алтаре, а дочерей — петь на клиросе, но и в повседневной семейной жизни: помогать матушке, при возможности готовить, убирать, стирать, ходить в магазин, гулять с детьми, ходить в школу на родительские собрания. Никто также не оспорит, что если священник имеет навыки строителя, то нет ничего зазорного в том, чтобы он принял активное личное участие, например, в ремонте храма.
В чем же ужас медицинской профессии? Против занятия клириком медицинской практикой пока мы видим четыре основных аргумента: (1) отвлечение клириков от исполнения прямых обязанностей своего звания; (2) возможное участие клириков в неких общественных врачебных мероприятиях, которые могут быть неприличны священному сану; (3) опасность стать причиной смерти больного, что может повлечь обвинение в невольном убийстве и соответствующее каноническое прещение; (4) пролитие крови, которое несовместимо с принесением священником Бескровной жертвы.
Первый аргумент является общим для любого серьезного занятия на светском поприще. Сюда же легко, и даже в гораздо большей степени, можно отнести занятость клирика в делах, неизбежных по роду его церковной деятельности как клирика прихода: административная и хозяйственная работа, отчеты в епархию, встречи с представителями светских органов управления. Если священники никак не ограждаются от этой деятельности, то несправедливо будет запрещать им и род деятельности, по духу гораздо ближе стоящий к делу Евангельской проповеди и, при успешном исполнении священником врачебных обязанностей, несомненно, повышающий авторитет Церкви в обществе.
Второй аргумент представляется нам неактуальным в современной жизни, ибо ни о каких подобных врачебных мероприятиях, орденах или шествиях в наше время не слышно.
Четвертый аргумент… Правила Церкви, предусматривающие серьезные прещения даже за умышленное употребление в пищу крови животных, ничего не говорят против пролития крови с лечебной целью. Вспоминается эпизод из жизни святителя Луки Крымского. Когда общественный обвинитель из высоких чинов ЧК на судебном процессе, куда святитель был вызван в качестве свидетеля, спросил его: «Как это Вы ночью молитесь, а днем людей режете?», последовал ответ: «Я режу людей для их спасения. А вот для чего режете людей Вы, гражданин общественный обвинитель?»
Серьезной проблемой, требующей глубокого и всестороннего исследования, нам видится третий аргумент. Бесспорно, от врачебной ошибки не застрахован ни один врач. Также бесспорно, что врачебная ошибка может повлечь за собой при определенных обстоятельствах тяжелые последствия для здоровья больного человека, и даже смерть. Вопрос в том, правомочно ли канонически приравнивать врачебную ошибку к невольному убийству и применять следующие при этом прещения. Второй вопрос: достаточно ли оснований, даже если ответ на первый вопрос будет утвердительным, запрещать клирикам врачебную деятельность вообще?
Для ответа на первый вопрос, думается, надо дать каноническое определение термина «невольное убийство». В толковании к 8-му правилу Василия Великого епископ Никодим (Милаш) поясняет, что к невольным убийствам относятся преступления двух категорий: совершенные по небрежности и неосмотрительности, и вовсе случайные. Как мы видим, к невольным убийствам святитель не относит смерть больного, наступившую в ходе его врачевания. Сейчас же каждый человек, хорошо знакомый с медициной, знает, что приписать причину смерти больного исключительно врачебной ошибке в большинстве случаев невозможно. Чаще всего смертельные случаи при операционном вмешательстве происходят у больных, изначально тяжело или смертельно страдавших. Случаи же явных и грубых ошибок, влекущих смертельные последствия, относятся, как правило, к действиям людей некомпетентных и неопытных.
Надо сказать, что само обсуждение документа вызвало негативное отношение со стороны медицинской общественности. Я член Совместной комиссии Министерства здравоохранения и Русской Православной Церкви. Каждый месяц мы заседаем в Минздраве и вырабатываем пути взаимодействия, сотрудничества. А вот из этого документа следует, в общем-то, что Церковь изолируется от мира и апостольская деятельность, очень важная её часть, пресекается.
Нерв служения
Я хочу похвалить не документ даже (в нем, очевидно, есть погрешности), а чуткость тех людей, которые его составляли, потому что на пустом месте такие вещи не появляются. Это реакция на некую тенденцию в современной жизни российского духовенства, которую авторы уловили и попытались аргументированно зафиксировать. Насколько традиционна сама проблема? И Ветхий, и Новый Завет говорят нам о том, что священнослужитель имеет право «питаться от алтаря» или «от благовестия». Но если он этого не хочет (как апостол Павел) или не может, тогда, выражаясь фигурально, пусть шьет палатки. В ситуации, когда клирик служит в беднейшем сельском приходе, или его городской настоятель чрезвычайно скуп, или у него слишком много детей и поэтому даже приличной зарплаты не хватает и т. д. — у такого священнослужителя должна быть законная возможность искать дополнительный заработок в любой светской деятельности, которая не противоречит духу Евангелия. Почему-то я убежден, что сейчас (и особенно в дальнейшем) православных клириков, которые будут нуждаться в повышении своего материального уровня не за счет епархии, будет всё больше. Следовательно, такие документы, в их улучшенном виде, окажутся очень востребованы.
Я хочу немного подискутировать с отцом Евгением. Мы при обсуждении документа исходим из презумпции виновности: вот профессии, которые априори плохи. И человек должен доказывать, что нет, на самом деле они не плохи. Может быть, стоит исходить из презумпции невиновности? Если возникает, скажем, у архиерея подозрение по поводу того или иного занятия священника, на клирике лежит бремя доказательства, что всё нормально. Чтобы человек не шел с просьбой к архиерею: «Разрешите мне трудиться», а чтобы он трудился, и если возникает вопрос, то только тогда он и доказывал бы необходимость совмещения. Я бы исходил из некоторых рекомендаций, и не для клирика, а для архиерея, который не владеет, может быть, всей полнотой информации о том, какие бывают профессии и какие риски связаны с каждой из них.
ПРОТОИЕРЕЙ ЕВГЕНИЙ ГОРЯЧЕВ
Да, у священника есть совесть, семинария (возможно, даже академия) и какой-то приходской опыт за плечами. Но, согласитесь, между двумя-тремя десятками лет священнослужения и несколькими годами, проведенными неким духовным лицом в Церкви сразу же после хиротонии, — есть ощутимая разница. Предложить молодому священнику презумпцию невиновности в самостоятельном выборе дополнительного заработка — это всё равно, что допустить принципиальную безгрешность нашего мира. Представьте, что будет, если молодой священник, несмотря на свою совесть, учебу в семинарии и пр., все-таки выберет какое-то предосудительное трудовое совмещение. Доказывать нечто архиерею в этом случае будет поздно, поскольку выбор был уже сделан, и дело получило огласку. Поэтому какие-то принципиальные вещи должны быть прописаны для духовенства заранее.
Церковная жизнь развивается, и священники пробуют разного рода профессии. В этом отношении появление документа вполне оправданно. Для меня главным его минусом является то, что я ничего нового не узнал. А в чем я вижу плюсы? Люди, которые его составляли, выразили некий нерв священнического служения. Я думаю, что священство захватывает человека целиком. Но и зарабатывание денег захватывает целиком, и врачебная профессия. Нельзя быть врачом три дня из семи. Ты врач целиком: посещаешь конференции, проводишь ночи за чтением литературы, растешь профессионально. И это неплохо, да, но как это согласуется с твоим служением?
