Страшные тайны Петропавловской крепости
Случайная находка
— Ирина Александровна, как было обнаружено захоронение?
— Все строительные работы в музее обязательно проводятся в сопровождении археологов. Это правило спасло ситуацию, когда 20 декабря 2009 года рабочие случайно наткнулись на яму, в которой были обнаружены человеческие останки. Кто это — строители Петербурга? Или, может быть, умершие в блокаду? Эксперты ответили на этот вопрос: останкам около ста лет, людей не хоронили, они просто падали в яму. Там же были обнаружены стреляные гильзы. Ответ напрашивался сам собой. Сотрудники музея столкнулись с очень сложной проблемой: мы никогда раньше не занимались идентификацией останков.
— Раскопки уже завершены?
— Раскопки велись несколько сезонов. Сначала их финансировал музей из собственных средств, с 2011 года — бюджет города. Завершились раскопки в 2014 году: территория на севере Заячьего острова, которую предполагалось обследовать, была полностью обследована. Было обнаружено одиннадцать ям между Зотовым и Головкиным бастионами. Останки были эксгумированы и описаны.
Большинство были православными
— Как велась работа по идентификации?
— Это как раз была самая сложная задача, и она до сих пор до конца не решена — и большой вопрос, будет ли. Никаких документов, в которых перечислены имена расстрелянных, не найдено. Те, кто был опознан, опознаны по косвенным сведениям.
— А личные вещи?
— Они есть, но не такого характера, чтобы навести на чей-то след. Например, множество нательных крестов и медальонов говорят лишь о том, что большинство погибших были православными. Сначала антропологам предстояло определить, сколько людей находятся в этих могильниках. Задача затруднялась тем, что кости были перемешаны. Надо было определить половозрастной состав, найти какие-то особенности, которые помогут установить личность. Если сохранились черепа, это могло стать материалом для компьютерной реконструкции лиц. Все ученые работали параллельно. Историки, привыкли работать с документами. В тюрьме Трубецкого бастиона в царское время велась документация, и по январь 1918‑го её продолжали вести, но потом всё прервалось. Если сейчас вы наткнетесь в интернете на «списки людей, погибших в Петропавловской крепости», знайте, что это — фантазии составителей. За сентябрь-декабрь 1918 года есть отрывочные списки. Сохранились свидетельства людей, которые сидели в тюрьме Трубецкого бастиона, но их выпустили. Почему-то все говорят о втором этаже, никто не знает, что было на первом. Это — одна из многих загадок. Если какие-то документы и сохранились, их выдают только по конкретному запросу, а поскольку мы не знаем имен, то и запрашивать нам нечего.
— Сколько там человек, по оценкам экспертов?
— Не менее 160. Основная группа — мужчины 30–40 лет, много военных, судя по остаткам одежды. Есть останки десяти женщин, есть мужчины в возрасте примерно 20 лет, около тридцати человек. Собран генетический банк данных, реконструированы несколько лиц, но изображений пока нет.
— Почему расстрелы производили на северной части острова?
— Там находились сараи Монетного двора, это глухое место. В своих воспоминаниях академик Дмитрий Сергеевич Лихачев писал: «Открыв форточки в своей квартире на Лахтинской улице, мы ночами в 1918–1919 годы могли слышать беспорядочные выстрелы и короткие пулеметные очереди в стороне Петропавловской крепости».
— Были ли сразу какие-то соображения по поводу найденных останков?
— Есть предположения, что молодые люди — это юнкера Владимирского юнкерского училища. После 25 октября 1917 года не все приняли власть большевиков, многие военные училища стали бунтовать. Владимирское юнкерское училище находилось на Петроградской стороне. Они начали восстание, гарнизон Петропавловской крепости участвовал в подавлении этого восстания. Там был самый настоящий бой, даже с участием артиллерии. Тех, кого захватили в плен, привели в крепость. Юнкера попытались бежать, это произошло как раз на том участке. Их просто застрелили. Что произошло с их телами, никто не знает, но, возможно, их просто зарыли там, и найденные останки молодых людей на том участке эту версию подтверждают.
Загадка гибели великих князей
— В свое время по городу ходили слухи, что найденные в Петропавловской крепости останки принадлежат расстрелянным в качестве заложников великим князьям, внукам императора Николая I Павлу Александровичу, Дмитрию Константиновичу, Николаю Михайловичу и Георгию Михайловичу.
— Нет, останки великих князей не были обнаружены. С великими князьями история очень странная, полная загадок. Наверняка были какие-то документы, но удастся их найти или нет — вопрос. Информация об их гибели была пересказана Ольге Палей, супруге великого князя Павла Александровича, врачом, который, в свою очередь, разговаривал со служителем тюрьмы. Получается, она об этом узнала только через третьи руки. Причем в своих воспоминаниях она пишет, что трупы были зарыты в центре крепости, на Соборной площади (правда, ошибочно называет её «Монетной» — там рядом Монетный двор). Но это маловероятно — площадь всегда была замощена булыжником. Есть и другие свидетельства — например, в одном из воспоминаний я столкнулась с фразой: «Их расстреляли в тюрьме», то есть вообще не уточняется, что это за тюрьма. Скорее всего, это была всё же Петропавловская крепость, но что стало с телами, непонятно. Кстати, особенность нашего захоронения в том, что все ямы были вскрыты до нас. Судя по некоторым найденным предметам, это происходило в 1930‑е годы.
— Есть ли версии, кто и зачем это делал?
— Это была закрытая территория Ленинградского военного округа. Может быть, случайно наткнулись, а может, и специально что-то искали, вряд ли это удастся узнать. Также непонятно, их вскрыли и что-то делали или же вскрыли, посмотрели и снова закопали.
Но что-то выяснить удалось…
— Есть ли надежда, что история прояснится? Как вам кажется — документы могли быть уничтожены или их могло не быть вообще — «такое было время»?
— Документы, скорее всего, были. Они могут лежать в таком месте, что просто никто не догадывается: в каком-нибудь архиве, в который никто не обращался, находится комплекс дел с непонятным названием. Но вполне возможно, что документы сгорели. В блокаду, как известно, часть архивов сожгли. Шестнадцать человек были нами опознаны, вполне возможно, что дела остальных примерно ста сорока человек и хранятся в архивах, но, чтобы это проверить, надо знать их имена.
— Как удалось опознать этих людей?
— Они находились в одной яме, среди них была женщина и человек с прижизненной травмой — у него не было ноги. Археологи определили, что эту яму копали зимой. Нужно было найти список расстрелянных, в котором было шестнадцать человек, из них одна женщина. Историк Илья Сергеевич Ратьковский, доцент СПбГУ, дал мне этот список. Он специалист по Гражданской войне, всю жизнь занимается политическими процессами 1920–1930‑х годов в Петрограде. Расстреляны они были 13 декабря 1918 года, список был опубликован 20 декабря в «Красной газете» — имена-фамилии, род занятий. Надо сказать, что «красный террор» — самоназвание, а не определение, придуманное врагами советской власти. Власть не скрывала, что проводит политику террора, в газетах публиковались списки расстрелянных заложников. Я стала проверять эти имена и фамилии. Александр Рыков шел в списке шестым или седьмым. Изучая его биографию, я увидела, что он потерял ногу в результате ранения. Потом я узнала, что на Новодевичьем кладбище есть семейный участок, где расположена и его могила. Я поначалу подумала, что это тупик. К счастью, случай свел меня с Ильей Васильевичем Поповым, руководителем Митрофаниевского союза. Он сказал, что это кенотаф, останков там нет: родственники знали, что он погиб, но не знали, где похоронен. Через него и удалось выйти на внука Александра Рыкова. Была проведена генетическая экспертиза, подтвердившая, что это он, следственные органы выдали родственникам останки. Теперь генерал-майор Рыков покоится в семейной усыпальнице.
— Эти люди были расстреляны вместе не случайно?
— В декабре 1918 года большевистские газеты несколько раз писали о раскрытии белогвардейского заговора. По версии следователей отдела по борьбе с контрреволюцией ПетроЧК, заговорщики организовали доставку людей и оружия из Петрограда в Мурманск — к англичанам. Были арестованы около 60 человек, 13 из которых были расстреляны 13 декабря 1918 года. Вместе с ними были расстреляны еще три человека, обвиняемые в уголовных преступлениях.
— Они были реабилитированы?
— Да, в 1990‑е годы, в связи с пересмотром дел. Я читала протоколы допросов: их просто спрашивали, знают ли они такого-то и такого-то человека. Читая эти документы сейчас, понимаешь, чем это людям грозило, а они не понимали, свободно отвечали: «Да, с этим человеком мы вместе учились, а это — мой сосед».
— Один человек похоронен, а какова судьба остальных останков?
— Пока они находятся в хранилище Петропавловской крепости. Вопрос захоронения зависит от городских властей, надеюсь, что в этом году решение будет принято.
— Есть ли надежда, что удастся идентифицировать кого-то еще?
— Нужны медицинские документы, лучше всего зубные карты, но их нет. К тому же не у всех погибших сохранились черепа. Реконструированы несколько лиц — эти исследования проводит Денис Валерьевич Пежемский. Мы ждем, когда он опубликует результаты. Пока люди не похоронены, нужно собрать весь возможный материал, нужно реконструировать все лица, которые возможно. Пусть этот материал будет, возможно, через пять-десять лет можно будет наткнуться на фотографии, тогда будет возможность их сопоставить. Собран также генетический банк.
Сведения о некоторых лицах, останки которых были идентифицированы в результате исследований
Александр Николаевич Рыков был арестован 24 октября 1918 года в своей квартире по Большой Зелениной ул., 3. Месяц он просидел в тюрьме и лишь 23 ноября был допрошен. О себе при допросе сообщил следующее: получил образование в Морском корпусе в Санкт-Петербурге, затем поступил мичманом в Черноморский флот, в 1899 году служил в Кронштадте. В конце 1901 года был отправлен на эскадру на Тихий океан, где и пробыл до 1905 года. Сам о себе пишет так: «Участвуя в Русско-Японской войне в Порт-Артуре, я получил сильное ранение ноги, результатом чего оказалось отнятие ноги выше колена. В 1905 году на госпитальном судне был перевезен в Севастополь, откуда через месяц отправлен в Петербург, когда и был переведен в Балтийский флот, где служил в Главном Морском штабе в качестве делопроизводителя в течение 9 лет». После ранения служил в службе связи Балтийского моря, был начальником инвалидного дома императора Павла I. В январе 1918 года был уволен с этого поста и прикомандирован к главному морскому ведомству. С марта 1918 был назначен «членом местной Петроградской ликвидационной комиссии Балтийского моря». Незадолго до ареста «в октябре сего года был назначен председателем этой же комиссии в каковой должности и состою до последнего времени». Из-за нехватки денег и из-за необходимости содержать жену и маленького ребенка он вступил в товарищество на паях. В участии в заговоре он не признался — впрочем, в протоколе ему задавали вопросы лишь о знакомстве с арестованным князем Тумановым («познакомился в квартире Фабрицкого»), контр-адмиралом Весёлкиным («знаю с выпуска моего Морского корпуса. Слышал, что он состоит в каком-то обществе на Мурмане, но о самом обществе ничего не знаю, и Весёлкин мне никогда ничего не рассказывал»).
Сохранилась его последняя записка, адресованная жене (отправлена осенью 1918 года из Трубецкого бастиона): «Юля сижу в Петроп. крепости камера № 67. Когда освободят не известно. Поесть не дают второй день. Прошу прислать что-нибудь поесть, если можно почаще. В какой час все равно, другим приносят и поздно вечером. Сплю на полу. Желательно получить и подушечку, полотенце и мыло. Кружку для питья и что-нибудь пить (чай, кофе, сахар) бумагу и карандаш».
Юрий Андреевич Бетулинский был арестован 24 октября 1918 года в своей квартире на Кирочной ул., 24. При допросе сообщил, что служил в Министерстве внутренних дел, в 1914 году перешел в канцелярию Сената, имел чин титулярного советника. В декабре 1917 года потерял работу, так как «Сенат был закрыт по распоряжению Совнаркома». Примерно в это время он вместе с родственником жены Михаилом Весёлкиным (см. ниже) создал «Товарищество ремонтных и судостроительных мастерских на Мурмане». Средствами для открытия этого коммерческого предприятия послужило наследство от их общей родственницы. Никакой политической цели у этой организации не было. Во время следствия Юрий Бетулинский не признал своего участия в заговоре. Его жена и няня его дочерей, также арестованные вместе с ним, были выпущены на свободу. Они бежали в Финляндию, а затем во Францию. Сохранился их семейный архив, частью которого стали дореволюционные фотографии. В 2004 году они были опубликованы в книге А. Марли «Долгая дорога домой». Эти изображения стали основой для проведения идентификации. Антропологи и специалисты провели фотосовмещение с опубликованными семейными фотопортретами.
Михаил Михайлович Весёлкин — контр-адмирал, адъютант великого князя Алексея Александровича, флигель-адъютант Николая II, комендант Севастопольской крепости. 25 октября 1918 года был арестован в своей квартире на Шпалерной улице и допрошен 2 ноября 1918 года. Участия в заговоре не признавал.
Павел Михайлович Плен был арестован 5 августа 1918 года. Почти всю жизнь провел на военной службе, сам о себе говорил: «Все время, почти 25 лет, был в плавании… Участвовал в боях. Получил все отличия, кроме Георгия». Он, вероятно, имел какое-то отношение к белогвардейским организациям, хотя во время допроса 14 ноября 1918 ни в чем не признался.
Еще один морской офицер, Анатолий Михайлович Десимон, был арестован в своей квартире на Шпалерной улице 24 августа 1918 года. Его арест не имел отношения к следствию, он был взят в заложники. Его имя есть в списках в «Красной газете», «Петроградской правде» и «Северной коммуне». Ни к каким партиям и организациям не принадлежал, о своих взглядах заявлял: «По убеждениям христианин и не признаю никаких насилий над человеческой личностью, но подчиняюсь существующим порядкам той страны, где живу». Был участником Русско-японской войны, служил помощником командующего Владивостокского порта, участвовал в обороне Порт-Артура. Последней его должностью была должность командира минного заградителя «Ильмень». По службе, как сообщил, знал Весёлкина и Плена.
