Столпы неверия. Жестокая философия Николло Макиавелли

И все же мы стараемся избегать разговоров о врагах. Почему же?

Отчасти боясь смешения духовных и материальных врагов; боясь возненавидеть грешника вместе с грехом; боясь забыть, что «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6, 12).

Однако еще никогда в истории этот страх не был таким безосновательным, как сейчас. Ни один век не был таким подозрительным по отношению к милитаризму и не был напуган ужасами войны, как наш. И ни в одном столетии люди не были более склонны смешивать грех и грешника, не ненавидя грешника вместе с грехом, но любя грех вместе с грешником. К сожалению, мы часто используем слово «сострадание» в качестве эквивалента этическому релятивизму.

Еще одна причина — наша мягкотелость. Мы не любим сражаться, поскольку сражение подразумевает страдание и жертвы. Война не обязательно мучительна, но она ужасно неудобна. Также мы не уверены в существовании чего‑то, за что стоит сражаться. Возможно, у нас нет мужества, поскольку у нас нет мотивов для него.

Размышляя таким образом, мы ведем себя как современные люди, но не как христиане. Как христиане мы знаем, что жизнь — это духовная война, в которой существуют духовные враги. Если мы признаем это, следует сделать следующий шаг. На войне необходимо знать своего врага, иначе его шпионы незаметно пройдут мимо нас. Серия данных статей посвящена осознанию наших духовных врагов в борьбе за сердце современного человека. Мы рассмотрим шесть мыслителей эпохи нового и новейшего времени, которые оказали огромное влияние на нашу жизнь и одновременно нанесли огромный вред христианскому сознанию.

Их имена: Макиавелли — изобретатель «новой морали»; Кант, субъективировавший Истину; Ницше — самопровозглашенный «антихрист»; Фрейд — основоположник «сексуальной революции»; Маркс — ложный Моисей для народных масс; Сартр — апостол абсурда.

Никколо Макиавелли (1496–1527) был основателем современной политической и социальной философии. Макиавелли понимал, насколько радикален он был. Он, как открыватель нового мира, сравнивал свою деятельность с деятельностью Колумба и Моисея, видел в себе вождя нового избранного народа, который выйдет из‑под рабства моральных идей в новую обетованную землю вла­сти и практицизма.

Революцию Макиавелли можно суммировать в шести пунктах.

Для всех предшествующих социальных мыслителей целью политической жизни была добродетель. Хорошим считалось общество, состоящее из хороших людей. До Макиавелли не существовало «двойного стандарта» по отношению к личной и социальной добродетели. С его приходом политика перестала быть искусством добра, но стала искусством возможного. Его влияние в этом вопросе было огромным. Все крупные социальные и политические философы (Гоббс, Локк, Руссо, Кант, Гегель, Маркс, Ницше, Дьюи) последовательно отказывались от достижения добродетели в качестве цели после понижения ее стандарта Макиавелли, и практически все начали салютовать этому новому поднятому на мачту флагу.

Макиавелли утверждал, что традиционные моральные устои подобны звездам — красивым, но слишком далеким, чтобы пролить достаточно света на нашу земную дорогу. Вместо их нам нужны искусственные светила, другими словами — достижимые цели. Мы должны искать наши ориентиры на земле, а не на небе; в том, что люди и общества действительно делают, а не в том, что они должны делать.

Суть революции Макиавелли заключалась в том, чтобы оценивать идеальное посредством реального, а не реальное — идеальным. Идеал хорош только в том случае, если он практичен; тем самым, Макиавелли — отец прагматизма. Не только «цель оправдывает средства», любые действенные средства, но и средства оправдывают цель, ибо цель достойна стремления только в том случае, если существуют практические средства для ее достижения. Другими словами, новый summum bonum или величайшее благо — это успех. (Макиавелли говорит не только как первый прагматик, но и как первый американский прагматик!)

Макиавелли не просто понизил моральные стандарты, он упразднил их. Он был не только прагматиком, но и антиморалистом. Мораль, согласно его точке зрения, имеет значение для успеха только в том случае, если она вставала на пути его достижения. Он учил, что успешный государь должен «научиться, как не быть хорошим» (Государь, глава 15), как не выполнять обещаний, лгать, мошенничать и тайком добиваться своих целей (глава 18).

Из-за подобных бесстыдных взглядов Макиавелли некоторые его современники полагали, что его книга «Государь» была вдохновлена дьяволом. Однако современные ученые обычно считают ее научным плодом. Они защищают Макиавелли, заявляя, что он не отрицал мораль и книга совсем о другом: о том, что есть на самом деле, а не о том, что должно быть. Они даже хвалят Макиавелли за отсутствие лицемерия, считая, что нравственное поведение равнозначно лицемерию.

Это общее для современности неверное понимание лицемерия: невыполнение того, о чем проповедуешь. В этом смысле все люди — лицемеры до тех пор, пока они не перестанут проповедовать. Мэтью Арнолд определил лицемерие как «дань, которую грех платит добродетели». Макиавелли первым отказался платить эту дань. Он преодолел лицемерие не путем поднятия практики до уровня проповеди, но опустив проповедь до уровня практики, приспосабливая идеал к реальности, а не реальность — к идеалу.

Фактически он призывает: «Замолчи!». Можете ли вы представить Моисея, говорящего Богу на горе Синай: «Замолчи!»? Или Богородицу, говорящую это Ангелу? Или Христа в Гефсимании с этим призывом на устах вместо слов «Отче, да будет не Моя воля, но Твоя»? Если вы можете это представить, то вы представляете себе ад, поскольку наша надежда на рай — это те люди, которые сказали Богу: «Говори!»

Однако в действительности мы неправильно определяем понятие «лицемерие». Лицемерие — это не неспособность осуществлять то, что ты проповедуешь, но неспособность верить в проповедуемое. Лицемерие — это пропаганда.

Можно сказать, что Макиавелли был изобретателем лицемерия, поскольку он был изобретателем пропаганды. Он был первым философом, который хотел изменить весь мир с помощью пропаганды.

Он считал свою жизнь духовной войной против Церкви и ее пропаганды. Он полагал, что каждая религия представляет собой образец пропаганды, ее влияние длится от 1666 до 3000 лет. Макиавелли считал, что христианство закончит свое существование задолго до конца света, вероятно, около 1666 года, будучи стертым с лица земли либо варварскими набегами с Востока (из современной России), либо размягчением и ослаблением христианского Запада изнутри, либо тем и другим. Все его сторонники были теплохладными христианами, которые любили свое земное отечество больше, чем небесное, цезаря — больше, чем Христа, социальный успех — больше, чем добродетель. К ним он обращал свою пропаганду. Абсолютная откровенность в отношении ее последствий была невозможна, поскольку неизбежно проповедовала атеизм, поэтому Макиавелли старался избегать явной ереси. Но он разрушал «католическую фальшивку» посредством агрессивной секулярной пропаганды. (Вполне можно утверждать, хотя кому‑то это может и не понравиться, что он был отцом современной масс-медийной элиты).

Макиавелли открыл, что для управления поведением людей и для контроля над человеческой историей, необходимо два инструмента: перо и меч, пропаганда и оружие. Таким образом можно господствовать и над умами, и над телами, а господство было его целью. Он считал, что вся человеческая жизнь и история определяются только двумя факторами: virtu (сила) и fortuna (шанс). Простой формулой успеха было: максимизация virtu и минимизация fortuna. Он оканчивает свою книгу «Государь» следующей шокирующей метафорой: «Фортуна — это женщина, и если ее надо подчинить, то необходимо бить и принуждать ее» (глава 25). Другими словами, секрет успеха- в осуществлении насилия.

Для достижения контроля нужно как оружие, так и пропаганда, и Макиавелли был сторонником «жесткой» политики. Он полагал, что «нельзя иметь хороших законов без хорошего оружия, и где есть хорошее оружие, там неизбежно появляются хорошие законы» (глава 12). Другими словами, вспоминая Мао Цзэ-Дуна, законность «появляется из ствола орудия». Макиавелли полагал, что «все вооруженные пророки победили, а невооруженные — потерпели неудачу» (глава 6). Тем самым Моисей должен был использовать оружие, о котором Библия ничего не сообщила; Христос — величайший безоружный пророк потерпел неудачу: Он был распят и не воскрес. Однако Его послание завоевало мир с помощью пропаганды, с помощью ­интеллектуального оружия. Именно такую войну и хотел вести Макиавелли.

Социальный релятивизм также возник из философии Макиавелли. Он не признавал каких‑либо законов над законами тех или иных обществ. Поскольку эти законы и общества чаще возникали на основании насилия, чем морали, то, следовательно, мораль основана на аморальности. Аргументация была следующей: мораль может происходить только от общества, поскольку нет Бога и данного Богом универсального естественного нравственного закона. Однако любое общество возникает на основании какой‑либо революции или жестокости. Например, рим­ское общество и возникновение римского права началось с убийства Ромулом своего брата Рема. История всего человечества начинается с убий­ства Каином Авеля. Следовательно, основанием закона является беззаконие. Основание морали — аморальность.

Сила этого аргумента основывается на его первом допущении, которое, как и весь социологический релятивизм, включая тот, который, господствуя в умах писателей и читателей почти всех современных учебников по социологии, в действительности есть скрытый атеизм.

Макиавелли критиковал с помощью подобных аргументов христианство и классические идеалы милосердия. Он спрашивал: каким образом ты получаешь те блага, которые раздаешь? Путем эгоистичной конкуренции. Все имущество приобретается за счет других: если кусок моего пирога намного больше, то кусок другого человека должен быть настолько же меньше. Таким образом, альтруизм основывается на эгоизме.

Данный аргумент исходит из предпосылки материализма, поскольку духовные блага не уменьшаются, когда ими делятся или их отдают; если я их приобретаю, то другой человек тем самым не лишается их. Чем больше денег я получаю, тем меньше у тебя, и чем больше я отдаю, тем меньше у меня остается. Но любовь, правда, дружба и мудрость возрастают, а не убывают, когда ими делятся. Материалист просто не видит этого или не думает об этом.

Макиавелли считал, что все мы в своей сущности — эгоисты. Для него не существовало таких понятий, как врожденная совесть или моральный инстинкт. Поэтому единственным способом заставить людей вести себя нравственно было принуждение, фактически тоталитарное насилие для вынуждения людей поступать вопреки их природе. Поэтому основы современного тоталитаризма также восходят к Макиавелли.

Если человек эгоистичен по своей сущности, то только страх, а не любовь, может эффективно двигать им. Поэтому Макиавелли писал: «Гораздо лучше быть запуганным, чем любимым… [так как] человек меньше беспокоится о том, что оскорбит любящего его, чем того, кто вызывает у него страх. Люди — жалкие создания, разрывающие узы любви, когда это им выгодно, а страх усиливается угрозой наказания, что всегда эффективно» (глава 17).

Самым поразительным во всей этой жестокой философии является то, что она завоевала современные умы путем размытия и скрытия своих самых темных аспектов. Последователи Макиавелли смягчали его атаку на мораль и религию, но они не вернулись к идее личного Бога или объективной и абсолютной морали в качестве основы общества. Осуществленное Макиавелли сужение стало казаться расширением. Он просто отрезал верхушку здания жизни: нет Бога, только человек; нет души, только тело; нет духа, только материя; нет долженствования, только реальность. И все же это обрезанное здание стало казаться (благодаря пропаганде) Вавилонской башней, это ограничение было представлено как освобождение от «уз» традиционной морали, от которой освободиться так же просто, как расстегнуть давящий пояс.

Диавол — это не сказка; он — великолепный стратег и психолог, и он в высшей степени реален. Аргументы Макиавелли — самые успешные его обманы на сегодняшний день. Во время искушения он использует эту ложь, чтобы выдать зло за нечто доброе и желанное; чтобы представить свое рабство как свободу, а «сияющую свободу сынов Божиих» — как рабство. «Отец лжи» любит не просто мелкий обман, но великую Ложь, любит переворачивать правду с ног на голову. И ему это будет удаваться, если мы не сорвем маску со шпионов Врага.