Рокер у престола. Рассказ иерея Александра Видякина о себе

Когда-то иерей Александр Видякин, настоятель часовни Георгия Победоносца на Лангеревском кладбище, профессионально занимался музыкой. По его словам, совмещать служение Богу и музам — по силам лишь немногим, у него не получилось. Потому, не пытаясь усидеть на двух стульях, Александр целиком посвятил себя «тому Настоящему», в чем только и может найти радость и смысл жизни.
Журнал: № 4 (апрель) 2017Автор: Евгений ПереваловФотограф: Станислав Марченко Опубликовано: 10 апреля 2017

БАБУШКИНА ПРАВЕДНОСТЬ

Я петербуржец. И родители мои петербуржцы. А вот бабушки и дедушки — кто откуда. О дедушках знаю только по рассказам, оба умерли еще до моего рождения. Бабушки прожили долго, всегда старались жить по заповедям Божиим, в храм ходили. Бабушка Екатерина, по маминой линии, окончившая только церковно-приходскую школу под Тверью, 4 класса, знала тропари всех праздников! С дедом у нее такая история вышла: приехал в свои родные места в Тверской губернии студент, уже взрослый, лет около тридцати. Он был родным братом одного питерского инженера, жил в его семье и сам учился на инженера. Бабушка, тогда 14-летняя деревенская девушка, впервые в жизни вышла на гуляния молодежи в селе. И вот этот студент, мой дедушка, её увидел и влюбился. На следующий день уже прислали сватов. В 1913 году для девушки 14 лет — уже вполне брачный возраст. Поженились, уехали в Петербург. Тут их приняли настороженно: как же, ведь инженер тогда — это элита, а братец привез какую-то крестьянку, да и бабушка стеснялась своей новой родни. Пришлось снимать квартиру, вернее две комнаты в квартире. Сразу же пошли дети.

Со стороны отца бабушка, опять-таки Екатерина, тоже значительно моложе мужа, моего деда, работавшего врачом. Раньше дедушка уже был женат, но овдовел. Женился на медсестре, моей бабушке, они вместе работали. Дед имел уже четверых детей, достаточно взрослых, кроме младшего, дяди Игоря, который называл бабушку мамой. Мой отец поддерживал с ним связь до самой своей кончины. Так вот, бабушка никогда не подчеркивала свою православность, не била себя грудь: «я верующая».

Бабушки мне и веру привили. Та, что по маме, водила в Спасо-Преображенский собор — она жила рядом, на улице Чехова. К тому же я в детский сад не ходил, частенько у нее гостил, приходилось вместе с нею храм посещать. Я был тогда еще маленький, лет пять-шесть, ничего не понимал: стоят какие-то дяди и тети, что-то непонятное делают. С детства я рос в обществе, где люди вели себя по-христиански, и проявление иного я воспринимал как нечто ненормальное. Иное — это когда человек живет не по заповедям, ворует, убивает, животных мучает, матом ругается.


ГАРМОНИЯ ПО ПОСОБИЯМ

Музыкой я начал заниматься с шести лет. Учился играть на фортепиано. В ДК имени Кирова на Васильевском острове, где мы жили, действовал кружок с очень серьезным музыкальным воспитанием. Лет пять я его посещал, а потом мы переехали на Охту — ко мне стала приходить учительница на дом. Я оказался способным учеником, да и занятия музыкой мне всегда нравились. Руки мне поставили, техника игры на фортепиано была в общем и целом неплохой, и я мог исполнять достаточно серьезные произведения. Еще мне нравилось петь, я пропевал всё, что слышал на пластинках — от каких-нибудь арий до эстрадных песен. А уж песни группы «Битлз» знал наизусть. В 8–9 классе уже что-то сам сочинял. Гармонию и основы композиции осваивал самостоятельно, по соответствующим пособиям, ну а проблем с тем, чтобы правильно интонировать и нажимать нужную клавишу, у меня никогда не возникало.

Но отец, Юрий Александрович, мне сказал: музыка музыкой, занимайся дальше, чем хочешь, но сначала получи техническое образование. И я решил пойти в институт имени проф. М. А. Бонч-Бруевича: слышал, что поступить туда несложно. Мне было всё равно, куда, но я знал, что ЛЭТИ или ЛГУ не потяну. Кроме того, ЛЭИС славился свободным отношением к посещению лекций. Чем я потом и пользовался, потому что на 4 курсе уже активно играл в музыкальной командена танцах в Сестрорецком Доме культуры. В распоряжении коллектива оказалась хорошая аппаратура, редкость по тем временам, инструменты, даже орган выписали откуда-то из Прибалтики, жуткий, надо сказать: клавиши будто из кирпичасделаны, на всех пальцах натер мозоли. Музыканты все были опытные, кроме меня. Я — самый молодой. Руководитель, Олег Кукин, играл в свое время в «Кочевниках», очень известной в 60-е годы группе, барабанщиком. Он всех нас прогнал через барабаны. До сих пор могу вполне сносно сыграть на этом инструменте. Нам платили. Стипендия — 40 рублей, а на танцах я получал несколько больше.

Умение играть на барабанной установке Александр Видякин получил на заре своей музыкальной карьеры, от участника популярной в 60-е годы группы «Кочевники» Олега Кукина
Умение играть на барабанной установке Александр Видякин получил на заре своей музыкальной карьеры, от участника популярной в 60-е годы группы «Кочевники» Олега Кукина

Но дело не только в деньгах: всё это интересовало меня куда больше моей институтской специализации. Отец смотрел на это, скорбя, понимая, что ничего хорошего в техническом плане из меня не выйдет. Но я все-таки закончил вуз, получил диплом, даже год отработал в одном закрытом НИИ: свое место, свой кульман. Работа страшно угнетала. Как молодому специалисту, ничего серьезного мне делать не давали, зато я помню «извещения на изменение»: в чью-нибудь работу надо было внести правку тушью. Задание давалось на день-два, хотя при желании его можно выполнить за пару часов. Так что в то время я больше музыкой занимался. С собой я всегда носил нотную бумагу и записывал всё, что нужно. Через год меня отпустили. Нет, самому уйти никак нельзя было, ведь требовалось три года отработать по распределению. Мама, Зоя Яковлевна, постаралась, и каким-то невероятным образом мне сделали перевод в механико-приборостроительный техникум. Так я стал преподавателем. Три года учил молодежь техническим дисциплинам, одновременно играя в разных составах.


ТЕРРАРИУМ ЕДИНОМЫШЛЕННИКОВ

Жили мы тогда со Светланой, моей женой, в городе Пушкине. После работы приходилось несколько раз в неделю ездить играть в Сестрорецк, а после — обратно, что всегда было приключением. Доезжал до Финляндского вокзала — и бегом в метро. Ехал на Витебский, а там — бегом на последний поезд. Успевал. Вбегал в вагон, и сразу закрывались двери. Дома я оказывался в полвторого. А в полседьмого нужно уже вставать. Это закончилось тем, что у меня развился сомнамбулизм. Всё время хотелось спать, что я и делал, как только получал возможность прикорнуть, в любое время суток. А тут ребята как раз собрались ехать на гастроли, и не куда-нибудь, а в Чечено-Ингушскую филармонию. Я сказал, что никуда не поеду, устал. На этом наши отношения закончились. Год отдыхал от всего.

А дальше случилось следующее. Старые знакомые из музыкантов пригласили меня работать в Ленинградский театр комедии, им требовался клавишник. Согласился без долгих раздумий. Режиссером там был Пётр Наумович Фоменко, классик режиссуры, который тогда ставил музыкальный спектакль по Шекспиру, и ему понадобилась компактная группа музыкантов.

В этой группе нас было четверо, мы работали в театре и очень радовались, пока в 1981 году Фоменко не «сожрали»: актерская среда ядовита, это «террариум единомышленников», — а нас по окончании срока трудового договора спокойно уволили. Мы попали в Ленинградский театр имени Ленинского комсомола, который сейчас называется «Балтийский дом». Там работал знаменитый режиссер Геннадий Опорков. И тут нам не повезло. Опорков нас взял в команду, а через несколько месяцев умер от рака. Но мы уже вовсю делали свою программу, репетируя каждый день, чтобы получить возможность работать автономно. Так что после увольнения мы сразу оказались во Дворце молодежи на «Вечерах в кругу друзей», где требовалось играть программу из двух отделений каждый день. Это было суперпопулярное шоу, много известных впоследствии артистов в нем участвовало. Например, еще совсем молодые «Лицедеи» со Славой Полуниным, группа «Яблоко». Наша команда называлась «Вариант». Мы играли тогда и собственную музыку, и чужую, в основном англоязычную. Нас приметили люди из «Бабкиного сада» — так в народе называется парк имени Бабушкина. И предложили работать танцевальную программу в трех отделениях три раза в неделю: по средам, субботам и воскресеньям. Пришлось очень много репетировать, репертуар должен был постоянно обновляться, но мы справлялись. Три года там продержались, пока нас вновь не сожрал «террариум», после чего мы разбежались.

В парке имени Бабушкина Александр проработал три года. Репетировать приходилось много: репертуар постоянно обновлялся
В парке имени Бабушкина Александр проработал три года. Репетировать приходилось много: репертуар постоянно обновлялся


НЕПЬЮЩИЕ В РЕСТОРАНЕ

После развала «Варианта» и непродолжительной работы в «Мифах» в том же Бабкином саду мне пришлось поработать в ресторане под названием «Чайка», на углу Невского проспекта и канала Грибоедова. Работа оказалась развеселая, в плане спортивного интереса: соревновались с музыкантами из соседних ресторанов и кафе, кто больше денег сделает за день. Надо сказать, что ресторанная работа очень деформирует вкус. Прошли годы, прежде чем я избавился от утилитарного подхода к музыке. Хотя музыканты были, несомненно, хорошие. Один, Василий Борисов, сейчас вокалист и гитарист «Поющих гитар». Другой, Николай Гусаров, знал невероятное количество самых разных песен. К примеру, подходит к сцене отдыхающий, и спрашивает: а вот «Белую калину» сыграете? Коля поднимается и говорит в микрофон: а сейчас по просьбе нашего дорогого друга мы исполним песню «Белая калина». И нам — шепотом: «ля-минор», — это значит тональность, в которой нужно играть. Песню мы не знаем вообще. Первый куплет Коля играл один, потом подключался я, а с третьего — все остальные. Огромным плюсом было то, что коллектив собрался непьющий. Несмотря на то, что мы много, безобразно много зарабатывали — даже стыдно вспоминать, — мысли о том, что надо от ресторанной работы отказываться, и как можно скорее, преследовали меня постоянно. И я сбежал в группу «Яблоко».


В ЗОЛОТОМ СОСТАВЕ

Народу через эту группу прошло ой-ой-ой сколько. Я работал в том составе, который можно назвать золотым. Четверо освобожденных вокалистов. Инструменталисты очень хорошие. Только клавишников двое: Константин Ефимов и я. Костя закончил консерваторию, профессиональнейший музыкант, сейчас в Америке, выступает с тамошними звездами. Приезжали на точку. Нет соответствующей аппаратуры. Что делать, как выступать? Мы брали в руки перкуссию, бубны, колокола и пели. И так могли отработать целый концерт. Почти всегда в сборных концертах нас выпускали на сцену последними, потому что со сцены шла такая энергия, что после нас было уже сложно выступать. Потом и аппаратура своя появилась, целый фургон с грузчиками… Солистка роскошная — Марина Капуро. Некоторым не нравится, говорят — холодная. Да нет, просто манера пения такая. Работать с ней на студии — тоже одно удовольствие.


УСИДЕТЬ НА ДВУХ СТУЛЬЯХ

После «Яблока» в 1990-е годы я занимался уже в основном композиторской деятельностью и работал как аранжировщик. Единственный раз вылез на сцену, когда мы, уже опытные музыканты, создали команду «Ковер-самолет», играли кавер-версии. Зарабатывали мало, но нам было хорошо вместе, а это гораздо важнее, чем деньги. В театрах пришлось много потрудиться, на записи музыки для спектаклей, своей и чужой. Единственный альбом, который удалось за всю свою музыкальную жизнь выпустить — «Картинки с выставки» Модеста Мусоргского, собственную версию с группой «Царьград». Ну и еще с десяток своих песен с разными исполнителями. Так что не густо. А вот как аранжировщик я участвовал в очень многих проектах.

Да, принимал некоторое участие в записи альбома группы «Оргия Праведников» с Сергеем Калугиным. Альбом назывался «Уходящее солнце». Из настоящих. Они вышли на моего друга, известного звукорежиссера Вадима «Десса» Сергеева, который и предложил мне поучаствовать в записи: это, говорит, твой любимый арт-рок. Какой, думаю, у нас арт-рок может быть? Но приехал, послушал записи — да, действительно, хорошая, качественная музыка, серьезные ребята. Встретился с Калугиным, он мне объяснил, что требуется, дали мне болванки с записями, структуру произведения, где зафиксирована форма и все гармонические линии прописаны. Приехал на студию с уже записанным дома материалом, мы всё это благополучно наложили — вот и вся работа.

Сергей Калугин — поэт великолепный, настоящий. Православный, надо сказать, но со своими нюансами. Ведь каждый, кто занимается творчеством, ведет двойную жизнь: одна как у всех — автобус, работа, автобус, семья, а вторая —в голове. У вас внутри выстраивается особый мир, свои взаимоотношения с Богом, так сказать, нетривиальные. И вам кажется, что помощь Божия — в полный рост. Хорошо, если в это не вмешиваются силы, которые мы считаем противостоящими Богу. А если вмешиваются?.. Небезопасно, просто сложно совмещать служение Богу и творчество, тоже по своей сути служение. Некоторым удается усидеть на двух стульях. Мне вот не удалось. Хотя, знаете, до сих пору меня есть забава: когда надо уснуть, кручу в голове три-четыре произведения собственного сочинения. Они там у меня уже в виде партитур разложены. И звук хороший, какой захочешь.


ОТ РЕРИХА К «ДОБРОТОЛЮБИЮ»

В храм я стал ходить в 1980-х годах. В Александро-Невскую лавру, она тогда еще не стала монастырем. Серьезных «духовных исканий» у меня, по сути, никогда не было. Кроме одного случая — в какой-то момент, мне исполнилось лет 30, заинтересовался учением Рерихов. Мне попалась книжка, где рассказывалось, насколько их учение близко к православию. Я предложил книгу своей бабушке. Она, конечно, отказалась, а заодно сказала, что была обо мне лучшего мнения. Слава Богу, я быстро понял, что бабушка права. И оставался просто прихожанином Троицкого собора Лавры.

За богослужением читают и пономарят прихожане
За богослужением читают и пономарят прихожане

Молитвослов у меня появился в 1988 году, зеленый такой томик. Так получилось, что мне его подарили в храме на Серафимовском кладбище. С тех пор я стал молиться по печатной книге, а до того времени все основные молитвы — «Отче наш», «Верую», еще некоторые — у меня были записаны со слов бабушки в тетрадку, я их выучил наизусть. Когда стали издаваться православные книги, первым у меня в руках оказалось «Добротолюбие», первые 2 тома. Чуть позже удалось достать и остальные. На «Добротолюбие» тогда была подписка, и на Исаака Сирина тоже. Я всё это прочитал. А в 1990-х годах удалось собрать уже вполне приличную православную библиотеку.

Евангелие у меня, конечно, появилось раньше. В 1979 году, мы с супругой только поженились, пришел ко мне родственник, работавший в издательстве, печатавшем для Московской Патриархии Библию в Синодальном переводе. И предложил приобрести одну книгу. А стоила она 100 рублей. Мы их собрали и заплатили. Позже мне подарили Евангелие и на церковнославянском. Читать-то я читал, а вот трактовал Священное Писание, как хотел, часто ошибочно, по своему разумению, а точнее — неразумению, пока не изучил как следует святых отцов.По будням в храме прихожан совсем немного даже в дни церковных праздников, зато на выходных собирается полный приход — до 40 человек

По будням в храме прихожан совсем немного даже в дни церковных праздников, зато на выходных собирается полный приход — до 40 человек


ХРАМ НА 20%

В начале 2000-х годов иерей Антоний Кованцев пригласил меня в храм в Большой Ижоре попеть на клиросе. Я согласился, стал у него в храме не только петь, но и читать, и заодно понемногу осваивать службы. Богослужение я всегда любил, гласы сам выучил, мне не требовался для этого никакой специальный педагог, церковнославянский к тому времени я тоже уже знал. Отец Антоний и предложил мне хорошенько подумать — не хочу ли я стать священником. Подумал. После чего отучился на Свято-Иоанновских курсах в Лавре и был рукоположен во диакона. А уже когда учился заочно в СПбДА — во иерея.

Два года назад меня назначили настоятелем храма святых Царственных Страстотерпцев в деревне Пеники, приписанного к церкви Николая Чудотворца в Большой Ижоре, где я служил вторым священником. Храм пока не достроен (службы проходят в небольшой часовне святого Георгия Победоносца неподалеку). Сделано процентов 20: фундамент и остов с крышей, которая понемножку течет. Служить там нельзя.

Небольшая часовенка, где служит отец Александр, стоит на самом краю деревни Пеники, у кладбища
Небольшая часовенка, где служит отец Александр, стоит на самом краю деревни Пеники, у кладбища

Ситуация долгое время не улучшалась, поскольку все средства от благотворителей шли на строительство Никольского храма. Стал ходить с протянутой рукой, многих потенциальных благотворителей обошел — всё без толку. Прихожане тоже ходили. Сами, конечно, сделали всё что могли — территорию расчистили, забор поставили, баннер красивый повесили. Совсем недавно появилась надежда на то, что дело сдвинется с мертвой точки: пришел ответ на наше письмо из администрации Ленинградской области, они готовы помочь организовать попечительский совет. Тут миллиарды-то не нужны, только миллионы. Смета составлена, все нужные документы подготовлены… Только средств нет. Поедем с прихожанами за содействием и архипастырским советом к владыке Митрофану.

Приход нуждается в пожертвованиях на строительство храма.

Реквизиты: Православная местная религиозная организация Приход храма святых Царственных Страстотерпцев деревни Пеники Гатчинской Епархии Русской Православной Церкви (Московский Патриархат)

ИНН 4725001665

КПП 472501001

СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ БАНК

ПАО «СБЕРБАНК РОССИИ» город Санкт-Петербург

БИК 044030653 к/с 30101810500000000653 р/счет 40703810855160000510

Сейчас у нас в Пениках уже есть православная община, пусть и небольшая. В самом начале в Пениках было человек 5–6 постоянных прихожан, это местные жители, которые решили, что здесь им удобней посещать храм, чем в Ломоносове, Петербурге или Кронштадте, как это они делали раньше. Часовня стоит у Лангеревского кладбища, у многих там похоронены родственники. Сначала приезжают на могилку, потом в храм зайдут. Кто-то и останется. Сейчас уже 30–40 прихожан — это те, кто бывает на службах в храме хотя бы раза четыре в месяц. Люди очень хорошие, родные. Я их всех люблю. Есть и такие, кто раз в месяц приходит. Есть, кто раза три всего был. Этих тоже стараюсь помнить по именам. А некоторые и раз в год придут, но исповедуются, причастятся. И то слава Богу.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "ЛЮДИ В ЦЕРКВИ"

19 марта, вторник
rss

№ 4 (апрель) 2017

Обложка

Статьи номера

ПОДРОБНО
В новом формате. Клуб интеллектуального общения "Ортодокс"
Плоды "Причастия". Молодежная община Смольного собора
Улицы ждут. Александр Антонюк о проекте "Атриум"
Что такое современное миссионерство? Круглый стол о православной миссии в современном мире
Проповедь с чистого листа
ОБРАЗЫ И СМЫСЛЫ
Ленинская вера. Почему Володя Ульянов порвал с Церковью?
/ Имена / Человек своего революционного времени
/ Умный разговор / Отцы и деды: между зависимостью и разрывом. Психолог о том, как правильно выстроить отношения с дедушками и бабушками
ЛЮДИ В ЦЕРКВИ
Матушка с фотоаппаратом. Инокиня Ксения (Белова) и ее серьёзное хобби.
Больничная симфония. Храм святой Марии Магдалины в детской больнице № 2
Рокер у престола. Рассказ иерея Александра Видякина о себе
Еще вчера средь нас. Памяти Юрия Петровича Костыгова
ЧТО ЧИТАТЬ, СЛУШАТЬ, СМОТРЕТЬ
«Путь независимости»: как избавиться от шопоголизма и трудоголизма
Выставки в апреле
Музыка в апреле