Повествования об известных между нами событиях. Отрывок из работы Джеймса Чарльзворта «The Historical Jesus: An Essential Guide»

Когда в IV веке до н. э. западный мир объединился под властью ученика Аристотеля Александра Македонского, греческая культура стала образцом для подражания, а греческий язык — lingua franca (языком торговли и дипломатического общения). Хотя родным языком Иисуса был арамейский — на нем Он учил в большинстве случаев — канонические Евангелия написаны по-гречески. Однако за греческими Евангелиями часто скрываются арамейские источники, то есть устные, а в ряде случаев и письменные тексты на этом языке.

Исследователи новозаветных текстов, начиная с XVIII века, пришли к следующим выводам:

1) Нам не известно, кто был автором Евангелий.

2) Традиция, приписывающая авторство этих текстов евангелистам, возникает через столетие после смерти Иисуса — во II веке н. э.

3) Историки расходятся во мнениях относительно того, были ли у этих текстов заглавия: одни считают, что были (Мартин Хенгель), другие считают, что первоначально заглавий не было — они появились позднее, скорее всего после 150 года н. э. (Хельмут Хёстер).

4) Автор Евангелия от Луки оговаривается, что не был очевидцем событий земной жизни Иисуса, потому для составления своего сочинения использовал свидетельства очевидцев: «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен» (Лк. 1, 1–4). Из всех Евангелий только Евангелие от Иоанна, возможно, является рассказом очевидца событий.

5) Нам не известно ни одного фрагмента евангельских текстов, который бы датировался I веком н. э. Древнейший фрагмент, содержащий текст канонического Евангелия, — так называемый папирус 52, хранящийся в библиотеке Джона Райландса в Манчестере. Эта рукопись содержит несколько слов из Евангелия от Иоанна и датируется 115–125 годами н. э.

6) Рассказ о жизни Иисуса имеет схожее построение в трех Евангелиях. Это так называемые синоптические Евангелия — Марк, Матфей и Лука. Матфей и Лука черпали информацию из Марка — по крайней мере, так считает большинство ученых-новозаветников. Евангелие же от Иоанна построено по другому принципу.

При внимательном прочтении Евангелий между ними обнаруживаются расхождения, а иногда и противоречия. Кто пришел поклониться Иисусу — пастухи (Лука) или волхвы (Матфей)? Крестился ли Иисус у Иоанна Крестителя (Марк) или нет (Лк. 3, 19–21)? Молился ли Иисус Господней молитвой и какой текст он использовал — тот, что записан у Луки (Лк. 11, 2–4), или у Матфея (Мф. 6, 9–13)? Если Иисус учил учеников молиться Господней молитвой, то почему ее текст не попал в наиболее ранние и независимые друг от друга Евангелия — от Марка и от Иоанна? Кто нес крест — сам Иисус (Иоанн) или Симон Киринеянин (синоптики)? Где Иисус впервые явился ученикам после воскресения — в Иерусалиме (Матфей, Лука, Иоанн) или в Галилее (Марк)? Ответы на эти вопросы позволят не только обнаружить исторические сведения об Иисусе в богословских построениях евангелистов, но понять, как и почему появились Евангелия.

Какие тексты предшествовали Евангелиям? Большинство ученых пришли сегодня к общему пониманию процесса сложения евангельского канона. В его основе, безусловно, лежат события земной жизни Иисуса и Его учение (7/6 годы до н. э. — 30 год н. э.). Эти события передавались из уст в уста очевидцами — людьми, знавшими Иисуса лично. Их рассказы изменялись в свете учения Иисуса (дидахе) и его ключевой части — провозвестия (керигмы), которые бытовали в среде последователей Иисуса в Палестине (христианская церковь возникла позднее).

Наиболее ранние свидетельства об Иисусе существовали не только устно, но и в форме письменных документов. Только наличие письменных источников может объяснить группировку притч и чудес в Евангелии от Марка (Мк. 4 и Мк. 6, 30–56). Книга Знамений (Чудеса, описанные в первых одиннадцати главах Евангелия от Иоанна, в греческом тексте названы словом «знаменье». На этом основании ряд авторитетных исследователей выделяют эту часть Евангелия в отдельную книгу. — Прим. ред.), скорее всего, лежала в основе Евангелия от Иоанна. Какой-то утерянный источник Q (от немецкого Quelle, «источник»), содержащий записи изречений Иисуса, вероятно, был использован при составлении Евангелий от Марка и от Луки. Некоторые исследователи (например, Джон Диксон) полагают, что Послание Иакова, которое из всего новозаветного корпуса (помимо Евангелий) содержит наибольшее число аллюзий к учению Иисуса, восходит к брату Иисуса и поэтому должно рассматриваться как одно из древнейших собраний сведений о Нем. Все перечисленные выше документы были написаны раньше канонических Евангелий — в промежутке между 30‑м и 60‑м годами н. э.

Из канонических Евангелий первым получило письменную фиксацию Евангелие от Марка: вероятнее всего, оно было создано в конце 60‑х — начале 70‑х годов н. э. Евангелие от Иоанна неоднократно редактировалось: первая редакция могла быть составлена примерно до 70 года н. э. Около 85 года появилось Евангелие от Матфея, а к 95 году сложился окончательный текст Евангелия от Иоанна. Евангелие от Луки, и Деяния Апостолов обычно датируют 80–90 годами н. э., хотя ряд ученых сегодня относят эти книги к промежутку между 90 и 110 годами н. э.

Главный вопрос ученых-историков, занимающихся реконструкцией земного пути Иисуса, таков: в какой мере евангельский текст отражает позицию евангелистов и в какой мере — позицию самого Иисуса? Школа ученых-минималистов полагает, что авторы Евангелий переработали устную и письменную традицию до неузнаваемости. Максималисты, напротив, считают, что традиция, сохраненная Евангелиями, аутентична, то есть авторы Евангелий точно передали слова Иисуса, а также бытовавшие рассказы о Его рождении и жизни. Евангелисты, действительно, переработали существовавшую до них традицию, но эта переработка была следствием издревле присущей иудеям практики переработки священных текстов: редактура была призвана прояснить саму традицию. Означает ли это, что синоптические Евангелия сохранили основное идейное содержание учения Иисуса? Скорее всего, да.

Мы не располагаем надежными сведениями о том, почему из всех существовавших текстов были выбраны четыре. Специального церковного Собора по этому поводу не созывалось. Очевидно, что свою роль сыграл авторитет апостолов, которым приписывали авторство канонических Евангелий. Однако не стоит и переоценивать эту роль: Евангелие от Фомы, Евангелие от Петра, Евангелие от Марии (Магдалины) и Евангелие от Иуды в канон не попали.

Критерий подлинности того или иного текста искали уже рядовые христиане и руководители христианских общин в центрах греческой учености, где христианство было распространено еще до IV века н. э., когда оно стало официальной религией Восточной Римской империи. Это была богословская и бытовая потребность: в условиях, когда уже во II веке имели хождение десятки евангелий, в том числе гностических, нужен был стандарт (κανών, «мерная палка») для определения «правильности» своей веры.

Постепенно в христианских общинах стали признавать каноничность только четырех Евангелий. Почему именно четырех? Часто богословские рассуждения уступали место общепринятым представлениям о норме. Так, например, Ириней Лионский в 180 году н. э. в «Пяти книгах против ересей» утверждал, что нельзя иметь больше четырех Евангелий, потому что существует всего четыре ветра:

«Невозможно, чтобы Евангелий было числом больше или меньше, чем их есть. Ибо как четыре есть страны света, в котором мы живем, и четыре главных ветра, и так как церковь рассеяна по всей земле, а столп и утверждение церкви есть Евангелие и Дух Жизни, то надлежит ей иметь четыре столпа». («Против ересей». III, 11, 8. Перевод П. Преображенского).

Иринею казалось, что его читатели, как и он, разделяют представление о существовании только четырех ветров. Заметим, что значительно раньше греческий астроном Андроник из Кирроса доказал, что ветров не четыре, а больше; сам Ириней включил в свой канон в качестве Священного Писания книгу «Пастырь Гермы», позднее признанную апокрифической. Случай с Иринеем показывает, что в той области, где он жил, четыре Евангелия уже были признаны как сочинения, обладавшие апостольским авторитетом. Вероятно, Ириней не знал, почему так произошло, и потому апеллировал к ветрам.

Во многих областях христианского мира границы новозаветного канона не были определены вплоть до Средних веков. В «Послании о праздниках» 367 года Афанасий Великий, епископ Александрийский, приводит список книг, которые входили в канон. Этот список совпадает с каноном, принятым в Православной и Католической Церквах сегодня. Однако во многих местах в те времена существовали свои собственные каноны. Так, Греческая Православная Церковь не признавала Откровение Иоанна Богослова канонической книгой вплоть до X века. Откровение и по сей день не входит в сирийскую Библию (Пешитту), которой пользуется Сирийская Церковь. Таким образом, сложившийся в науке взгляд об окончательном оформлении канона в IV веке нельзя назвать репрезентативным. Новозаветные текстологи Брюс Мецгер и Ли Мартин Макдональд приводят данные о спорах, которые велись о каноническом статусе тех или иных книг уже после IV века.

Христианский канон возник вследствие необходимости ответить на вызовы, исходившие от ересей: Маркиона (утверждавшего, что создатель мира — бог Ветхого Завета — немилосердный демиург), монтанистов (поставивших под сомнение христианские апокалиптические сочинения), гностиков (подчеркивавших приоритет индивидуального знания над традицией). Немаловажную роль сыграли и эдикты римских императоров 303 и 304 годов, предписывающие жечь христианские Писания — христиане должны были определиться со священными для них текстами. Важен был авторитет апостолов в Церкви: писания должны были отвечать их учению, а также излагать ясный и определенный взгляд на веру (как у синоптиков). Наконец, священным становилось все, что было непосредственно связано с Иисусом. Как отмечает Брюс Мецгер, «слова самого Иисуса рассматривались как верховный авторитет».

Канон стал regula veritatis, правилом веры, которое позволяло христианам и людям, которых христианство привлекало как вера, уяснить, во что следует верить, чтобы избежать вечных мук и войти в царство небесное.

Существуют ли свидетельства об Иисусе за пределами Нового Завета? Из древних историков, живших в I–II веках н. э., об Иисусе развернуто говорят только римский историк Тацит (ок. 58–118 годов н. э.) и еврейский историк Иосиф Флавий (38–100 годов н. э.).

Дошедшие до нас рукописи «Анналов» — произведения, в котором Тацит обозревает историю Рима в период с 16 по 66 годы н. э. — к сожалению, не сохранили описание 29–32 годов. Таким образом, если Тацит и упоминал об Иисусе в этой части «Анналов», мы не никогда не узнаем об этом. То, что он все-таки написал о Нем, вполне вероятно, поскольку имя Иисуса связывается в этой книге с пожаром в Риме в 64 году н. э. Тацит сообщает, что император Нерон обвинял в поджоге христиан, чтобы усмирить тех, кто обвинял в поджоге самого Нерона. Обратим внимание, что Тацит на время отклоняется от темы пожара и рассказывает об Иисусе: «И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время, это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев». («Анналы» 15, 44. Перевод А. С. Бобовича)

Исследователи сходятся во мнении, что этот отрывок является подлинным: Тацит написал об Иисусе в конце своей жизни (он умер в 118 году н. э.). Что нового мы узнаем об Иисусе как историческом лице? Во‑первых, то, что его называли Христом (его собственное имя, что показательно, Тацит не называет). Во‑вторых, то, что его казнил римский наместник в Иудее Понтий Пилат (26–36 годы н. э.) в правление императора Тиберия (14–37 годы н. э.). Иисус был начинателем «зловредного суеверия», которого придерживаются «христиане».

Откуда Тацит черпает информацию? Обратим внимание, что он неверно называет титул Пилата: Пилат был не «прокуратором», а «префектом». Именно префектом он назван на каменной плите, обнаруженной в Кесарии Палестинской. Из этого следует, что Тацит при составлении этой части «Анналов», вероятно, не работал с официальными документами. Скорее всего, он ориентировался на информацию, почерпнутую из разговоров с участниками событий или в Риме, или где-то еще — возможно, в то время, когда он был наместником в одной из провинций в западной части Малой Азии, то есть около 112 года н. э.

Что касается иудейского историка Иосифа Флавия, то он жил в Палестине и был военным командиром в Галилее в первый год Иудейского восстания 66–70 годов. Он точно описывает рельеф и населенные пункты в Палестине, рассказывает о знаменитой Гамле — еврейской крепости, очертаниями напоминающей верблюда (отсюда название — Гамла) и находящейся к востоку от северной оконечности озера Кинерет. Эта крепость выдержала многомесячную осаду римлян. Иосиф Флавий строит свой рассказ так, чтобы выставить веру иудеев и причины, побудившие их к восстанию, в благоприятном для римлян свете, описывает иудаизм как утонченную религию, достойную восхищения. В этом контексте Иисус представлен как смутьян, но смутьян весьма одаренный. 

<…> Рассказ Иосифа Флавия об Иисусе, известный в науке под именем Testimonium Flavianum, дошел до нас в сочинении араба-христианина Агапия, жившего в X веке, а также в греческих рукописях. Монахи-христиане, которые переписывали текст, существенно дополнили его. Ниже приведен этот текст, поздние христианские вставки в нем подчеркнуты.

Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком. Он совершил необыкновенные дела и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимают истину. Он привлёк к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос. По настоянию влиятельных среди нас лиц Пилат приговорил его к кресту. Но те, кто раньше любили его, не прекращали любить его и теперь. На третий день он вновь явился им живой, как возвестили о нём и о многих других его чудесах боговдохновенные пророки. Поныне ещё существуют так называемые христиане, именующие себя таким образом по его имени. («Иудейские древности» XVIII, 3, 3)

В этом рассказе Иосифа Флавия две вещи обращают на себя внимание. Во‑первых, любой переписчик, который был христианином, без сомнения, захотел бы «улучшить» рассказ об Иисусе и оценку, которую дал ему Флавий. Это объясняет появление добавлений к тексту (которых нет у Агапия). Возможно, добавки появились сначала на полях рукописи, а затем переписчики стали включать их прямо в текст. Во‑вторых, ни один христианин не стал бы рассказывать об Иисусе так, как это сделал Флавий. Христианин не стал бы отзываться о чудесах Иисуса как о «необыкновенных делах» или утверждать, что Иисус был приговорен к смерти по обвинению «влиятельных лиц» (Флавий намекает, что приговор ему был справедлив). Последнее предложение подразумевает, что «так называемые христиане», хотя и существуют сейчас, но не обязательно будут существовать в будущем. Это доказывает подлинность отрывка.

Иисус упоминается Флавием в «Иудейских древностях» дважды. Флавий, писавший «Иудейские древности» в I веке н. э., включил рассказ об Иисусе в описание разгорающегося восстания в Палестине. В тех же «Древностях» он упоминает имя еще одного казненного еврея — «Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом» («Иудейские древности» XX, 5, 2). Скорее всего, это упоминание нужно было для того, чтобы объяснить римским читателям, откуда в Риме появилась новая секта, учение которой Тацит назвал «суеверием».

В Риме и за его пределами рассказ Иосифа, скорее всего, противоречил Благой вести о Христе, которую несли Евангелия. Да, писал Иосиф, Иисус был «человеком мудрым» и совершал «изумительные деяния». Он был наставником людей, падких на все необычное. Его учениками стали многие евреи и язычники. Иисус, однако, был бунтовщиком — одним из тех, кто подорвал царивший в Палестине мир. И поэтому его осудили и влиятельные евреи, и римский наместник Понтий Пилат. Осудили вполне справедливо.

Как бы то ни было, рассказы римского и иудейского историков опровергают абсурдную теорию о том, что рассказ об Иисусе является мифом. Этой теории в последние два века придерживались несколько авторов (Бруно Бауэр и другие), зачастую не являвшихся специалистами в библейской филологии.