Пока земля еще вертится. Беседа с артистом и певцом Андреем Свяцким
ПОЧЕМУ ЦЕНЗУРА ПРОПУСТИЛА ПЕСНИ О БОГЕ
— Андрей, последние ваши концерты посвящены Окуджаве, Высоцкому, Таривердиеву, песням из советских кинофильмов… Вы поклонник советских времен?
— Нет, но я поклонник творчества того времени! Знаете, когда художник пишет в стесненных условиях, когда есть цензура, происходит очень тщательный отбор. И, видимо, из-за этого среди «порожняка» советской эпохи много настоящих шедевров. Люди через какие-то простые слова и мелодии пытались выразить себя, выразить то, что накопилось у них в душе. И получалось у них это очень искренне. Как сказал Ролан Быков, настоящий художник всегда выражает вечные ценности — просто в разных временах и условиях. Все-таки поколения, которые прошли страшные испытания: советскую власть, сталинские репрессии, войну, во многом сохранили цельность и какой-то внутренний стержень. И вот через эти вечные ценности — любовь, дружбу, добро — просвечивает божественный свет, которому ничто не мешает.
— Как вы выбираете произведения для концерта?
— Я слушаю, слушаю, слушаю — и что-то в сердце откликается, а что-то нет. Но самый главный критерий: как это связано с моим мировоззрением, с христианством, что это даст зрителю. Актер — это же своего рода гипнотизер. Он выходит к людям и два часа поет. Зрительская душа открывается, и туда очень много можно заронить хорошего или плохого. Поэтому в актерской профессии так важно всё, что ты делаешь.
— Но что христианского в музыке 60-х годов?
— Очень многое! Был такой поэт Владимир Орлов, он написал к кинофильму «Ольга Сергеевна» песню «Музыка». Может, помните? «Ночи не будет, будет музыка, скорби не будет, будет музыка, смерти не будет, будет музыка — музыка навсегда». А ведь это практически цитата из Откровения Иоанна Богослова! «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21, 4). Я размышлял, что такое музыка для Таривердиева, композитора этой песни. Ведь он не писал — он в этом жил, просто записывал звуки небес. Для меня это очевидно! Я много слушал Таривердиева в наушниках — ходил по улицам, ездил в транспорте, смотрел на обычные улицы, автобусы, мусорные бачки, дома, а в ушах была его музыка — и всё преображалось! Его музыка очень сильная, просто гипнотически мощная — хотя будто написанная тонким пером, еле касающимся бумаги. Тонко, поэтично, зыбко... но задевает такие сердечные струны!
И в сочетании со стихами Орлова музыка Таривердиева являет собой красоту Божиего Царства. Для меня эта песня — призыв к покаянию. Потому что, как говорит в Послании к Тимофею апостол Павел, «благость Божия ведет к покаянию». Когда человек видит что-то прекрасное, когда его что-то трогает, — он может в этом увидеть Бога, и это заставляет меняться его сердце:
«Не уходи, еще сады не засыпают, / <…> еще в домах смеются окна. / Ты слышишь? Это музыка».
— Вы думаете, это специальные приемы, чтобы песню «о Боге» пропустила цензура?
— Нет, не думаю: это просто поэтический язык, — но для меня он библейский. Когда ты слушаешь, слушаешь, поешь, поешь эти произведения — до тех пор, пока они не станут будто твоими, — ты вдруг очень глубоко понимаешь, о чем они. Кстати, совершенно непонятно, как некоторые песни пропустила цензура. Например, как могла в атеистическое время прозвучать в фильме «Дядя Ваня» вот эта песня на стихи Бунина, который делится своим опытом встречи с Богом (я её тоже пою): «И цветы, и шмели, и трава, и колосья, / И лазурь, и полуденный зной… / Срок настанет — Господь сына блудного спросит: / „Был ли счастлив ты в жизни земной?“ / И забуду я всё, вспомню только вот эти / Полевые пути меж колосьев и трав — / И от сладостных слез не успею ответить, / К милосердным Коленам припав». Атеист Бунин написал эти стихи! Трудно в это поверить.
Также и «Молитву» Окуджавы — неясно, как пропустили. Правда, поэты уже научились выкручиваться. Например, Окуджаву вызвали и сказали, что слово «Бог» в песне нельзя произносить. Он ответил: «Но ведь это я перевел Франсуа Вийона!» — «А, ну тогда ладно…»
— А это действительно перевод?
— Нет, конечно. Это по мотивам поэзии Вийона — поэта парадоксов. И поскольку Вийон — бунтарь и вроде бы как против власти, почти революционер, то «Хорошо, молодец! Ах, его песню перевел? Прекрасно, молодец!» (смеется). Но когда разбираешь эту песню и вдумываешься в её слова — ты понимаешь, что она по-настоящему христианская.
ЗАКАТ В КАРСАВЕ, ИЛИ ПРЫЖОК С ВЫШКИ
— Вы участвовали в вечере памяти архимандрита Виктора (Мамонтова). Кем для вас был этот священник?
— Для меня это целая жизнь. Я очень долго шел к Богу, и, хотя был верующим, оставлял «благородную» дистанцию: мне казалось, что если я к Богу приближусь, Он у меня что-то отнимет. Скажет: «Не занимайся творчеством, а иди себе в семинарию». Я попал в очень строгий приход, где, как мне сейчас кажется, буква, закон и правило заслоняли собой Христа. Потом я встретил хорошего священника, но всё равно дистанция между Богом и мной осталась. Да, я читал утреннее и вечернее правило, причащался раз в год — это меня, конечно, определенным образом хранило, — но не было того, о чем говорится в моей любимой цитате из Евангелия от Иоанна: «Моисей дал закон, а благодать и истина пришли с Иисусом Христом». Я не понимал, что это такое — благодать и истина… Параллельно у меня был полный жизненный тупик: ни нормальной работы, ни личной жизни. Я был очень закрытым человеком, стеснительным, мало общался. И вот в этот момент, в свой 31 год, я поехал к отцу Виктору в маленький латвийский городок Карсава.
— А откуда вы о нем узнали?
— Что есть удивительный священник, который примет тебя таким, какой ты есть, и ответит на все твои вопросы, я узнал от своего лучшего друга Гриши, который в старших классах уехал с родителями в Америку и который, собственно, еще в школе повел меня в сторону веры.
И когда я встретился с отцом Виктором, я вдруг ощутил, как милостив Господь! Ведь Он мне этого человека подарил, мне именно такой священник был нужен! Отец Виктор по первому образованию литературовед, кандидат искусствоведения, специалист по Волошину. Прекрасно знал поэзию Серебряного века, цитировал её в проповедях. А я тоже еще со школы любил Волошина благодаря моему другу Грише. Всё совпало: Коктебель, куда я ездил с мамой в 15 лет, дом Волошина, отец Виктор… И первое, что он спросил: «Чем вы занимаетесь?» — «Я пою» — «А сейчас сможете спеть?» — «Ну, конечно». Он окропил меня святой водой, просто окатил с ног до головы! Вода течет, очки мокрые. Я их снял, взял гитару — а это было на улице, на паперти. Собралась кучка народу. И я запел. Я пою, вижу отца Виктора, вижу этот народ, и у меня какое-то ощущение абсолютного счастья. И вижу то, к чему они все спиной, — невероятной красоты закат. И пою: «Виноградную косточку в теплую землю зарою / И лозу поцелую, и спелые гроздья сорву, / И друзей созову, на любовь свое сердце настрою, — / А иначе зачем на земле этой вечной живу?». Я пою — и понимаю, что так хорошо я раньше никогда не пел. С этого момента что-то стало происходить — у меня просто какой-то расцвет творчества начался.
— Получается, отец Виктор ответил на ваши вопросы?
— Я понял, что не отец Виктор, а Господь ответит на все мои вопросы! Я стоял в храме и думал, как мне дальше жить. И услышал в сердце ответ: «Ты должен просто отдать свою жизнь Христу». И я внутренне сделал то, что описано в 5-й главе Послания к Римлянам: «Кто будет исповедовать Христа Господом и сердцем веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, — тот спасется».
Это и называется — принять Христа своим Господом или родиться свыше, как говорил Никодиму Христос в Евангелии от Иоанна. В каком-то смысле для меня это было, как с вышки нырнуть в озеро. Без оглядки. Я сделал этот шаг, и в моей жизни стали чудесные вещи происходить. Отец Виктор не сказал мне «иди в семинарию», а наоборот, ему очень понравилось, что я пою. Я боялся какого-то давления — но ощутил Божию свободу. И когда я вернулся в Петербург, у меня появился концертный директор, появилась работа, появилось много концертов. И еще мне Бог вложил в сердце заниматься с детьми на приходе, я начал ставить спектакли. В какой-то момент я сказал, что очень устал, дайте мне помощника. «Помощника нет, есть помощница, — ответили мне. — Тоже актриса, Рита Иванова». Так я встретил свою жену…
— Вы ездили в Карсаву еще?
— Конечно! Есть такая фраза: «Все пути ведут в Рим», а для меня все пути вели к отцу Виктору. Отец Виктор был человеком настолько тактичным, художественно образованным, свободным! Он был человеком сердца. В нем я встретил Божию любовь и ту свободу, которую искал и про которую написано в Послании к Галатам апостола Павла: «Стойте в свободе, которую даровал вам Христос. И не преклоняйтесь опять под иго рабства».
У отца Виктора было такое свойство: он с каждым общался очень лично, и каждый думал, что отец Виктор его видит и любит как-то по-особенному. Это очень удивительный пример. Потому что мы выборочно общаемся с людьми: кто-то нас раздражает, кого-то мы любим, с кем-то хотим общаться, с кем-то не хотим. У него совершенно этого не было, он принимал каждого с открытым сердцем. И в каждом видел что-то хорошее — к чему, собственно, все мы и призваны. Это школа любви. В своей замечательной книжке «Таинство жизни» он так и сказал: «Все мы здесь учимся в школе любви. А когда мы придем к Богу, Он задаст нам, как апостолу Петру, всего три вопроса: „Любишь ли ты Меня? Любишь ли ты Меня? Любишь ли ты Меня?“»
«Я ВИНОВАТ» И ПЯТЬ ЯЗЫКОВ ЛЮБВИ
— Ваша супруга — тоже актриса, у вас двое маленьких детей. Сложно совмещать ритм актерской профессии с семейной жизнью?
— Конечно, мне и радостно, что у меня семья, — и бывает непросто с маленькими детьми. На них уходит много сил, энергии, иногда ты раздражаешься на пустом месте, ты устал, тебе нужно собраться. Но ведь таким образом мы все учимся — и я уже замечаю, что наличие семьи повышает качество концертов! Потому что когда ты переживаешь сам какие-то вещи, это трансформируется в творчество. Мне сейчас очень нравятся сонеты Шекспира на музыку Таривердиева. Когда-то я их тоже пел, но сейчас смотрю на них совершенно по-другому. Например, сонет «Я виноват»: я пою и думаю, как сказал бы эти слова Рите, своей жене.
— Какое самое нужное качество для жизни в семье, на ваш взгляд?
— Один из моих любимых стихов — Послание к Галатам, 5, 22, где перечисляются плоды Святого Духа. И один из первых там — терпение. Я смотрю на себя и думаю: ну какое тут терпение! Но, помолившись и «сгруппировавшись», что-то удается сделать. А когда теряешь терпение — теряешь себя. Но в этот момент я осознаю, что это неправильно, это неправда, это не я! И самое главное — не надо в этот момент заниматься самобичеванием. Нужно просто очень быстро попросить прощения и как-то от себя это отстранить: «миритесь с противником своим даже до захода солнца». Не надо концентрироваться на грехе, иначе это будет грехоцентризм, а не христоцентризм.
Раньше у меня было постоянно чувство осуждения и вины. Но потом я прочитал слова апостола Павла, которые мне всегда помогают, о том, что Христос «взял наш стыд и нашу вину». «Блажен человек, которому Бог не вменит греха и в чьем духе нет лукавства», — это мой любимых стих из 31-го псалма. Бог действительно искупил все наши грехи. И когда мы просим, чтобы Он пришел в нашу жизнь, Он сходит прямо в наше сердце, и это тот Бог, который не вменяет нам грехов, потому что Он их искупил! Когда мы об этом глубоко размышляем, тогда в нашей жизни происходит очень большое освобождение.
— Что важно для отношений супругов, как думаете?
— Проводить время вместе. Без детей, только вдвоем. Женщины и мужчины устроены по-разному. Женщине важна любовь, ей нужно чувствовать, что она любима. Мужчине больше важно уважение. Меня, например, очень ранит, когда Рита делает наоборот. «Давай сделаем вот так». — «Нет, так!» Для меня это знак неуважения. Еще очень важно знать язык любви твоей половины. Есть такая теория, её изложил Гэри Чепмен в книге «Пять языков любви». Один из языков любви — это время, которое вы уделили. Вот для Риты это самое важное — чтобы мы проводили время вместе: сели, поговорили, услышали друг друга. Тогда она чувствует себя любимой. Наверное, действительно, женщина любит ушами. Для меня язык любви — помощь. Если мне стакан чаю нальют, я на седьмом небе от счастья! Потому что мне вообще сложны все бытовые вещи. Я стараюсь справляться, но если мне кто-то в этом поможет — для меня это огромная радость. Еще языки любви — подарки, прикосновения, слова одобрения. И если ты знаешь язык любви своего супруга — он чувствует твою любовь, и это очень важно.
Впрочем, разве я могу советовать! Как говорится, «врачу, исцелися сам». Я пока всему только учусь. Могу разве попросить: «Пока Земля ещё вертится, / Пока ещё ярок свет, / Господи, дай же Ты каждому, / Чего у него нет: / Умному дай голову, / Трусливому дай коня, / Дай счастливому денег / И не забудь про меня».
