Пока не рухнула крыша

Зачем восстанавливать храм в заброшенном селе? Возьмем, к примеру, Карамышево в Тверской области. Зимой здесь отключают электричество, потому что с приходом холодов село «вымирает» — все уезжают в города, а местных здесь уже давно нет. Летом, однако, другая картина: много дачников, жизнь кипит. Нужна ли этим людям церковь, огромный Преображенский храм, оставленный на поругание еще в 1930 году? Разберемся на месте.
Журнал: № 11 (ноябрь) 2020Автор: Татьяна Цветкова Опубликовано: 23 ноября 2020

Ни продать, ни купить

Наде было пять лет, когда мама отвела её в хор при воскресной школе Иоанновского монастыря в Петербурге к педагогу Ксении Кирилловне Головкиной. Семья Головкиных — целая музыкальная династия, прямые потомки Николая Андреевича Римского-Корсакова. В этом хоре Надежда поет и по сей день, уже сама став мамой. В 2002 году Ксения Кирилловна решила свозить двух своих воспитанниц-подростков, в том числе Надежду, в деревню Лысцево, где она приобрела домик, приехав вслед за своими друзьями — семьей священника Андрея Суховского.

— Я никогда до этого не видела коров, не спала на русской печке, не пробовала парного молока, кажется, даже крапивой не обжигалась, — вспоминает Надя.

Потом Ксения Кирилловна привозила в Лысцево уже всех 16-летних воспитанниц своего хора. Тогда молодежь занимала не столько природа, сколько девичьи разговоры, фильмы по роману Джейн Остин, первые влюбленности.

В конце концов, когда в 25 лет Надя вышла замуж (теперь она супруга иерея Вячеслава Завального), её мама решила тоже приобрести домик в этих краях, чтобы и самой приезжать на лето, и молодой семье дать возможность отдыхать от мегаполиса на природе. Однако сделать это оказалось не так просто.

Сейчас в Лысцево осталась только одна местная жительница — Людмила Ивановна. Она — «хранитель» деревни, большая труженица, и всегда всех выручает — и советом житейским, и делом.

Русские деревни пустуют не только потому, что оттуда уезжают люди, но и потому, что туда очень сложно переехать. В том же Карамышево, а также соседних Лысцево и Нефедьево многие дома просто брошены, документы на собственность на них отсутствуют, а значит, купить такой дом невозможно. По закону, если в доме никто не живет в течение десяти лет (при условии, что никто и не появляется, и не предъявляет на него права), его могут выставить на продажу по аукциону через местную газету. Это хоть и не дорогая процедура, но бюрократически муторная.

Другие дома принадлежат бабушкам, которых дети перевезли в город. Пожилым хозяйкам кажется, что когда-нибудь они вернутся в родовое гнездо, и они отказываются его продавать. Детям следить за домом из города не с руки, он рушится, а новым хозяевам появиться неоткуда: дом же не продается. И вот русская деревня выглядит подчас, как икона, выуженная из подполья, но не подлежащая реставрации. Остается только наслаждаться её угасающей красотой.

Семье Надежды, однако, повезло: московская дачница разрешила поселиться в её доме, самом старом в Лысцево. И вот уже который год Надина мама то ли гостит, то ли хозяйничает в не своем доме: бабушка умерла, а её потомки пока что не соглашаются на продажу.

Молодой семье Завальных — Надежде и её супругу иерею Вячеславу Завальному — повезло больше. Им таки продали дом в Карамышево, причем самый молодой. Напротив окон «нового» дома высится красивый Преображенский храм: давным-давно заброшенный, он может быть окончательно потерян.

— Страшно, что когда-нибудь он рухнет на наших глазах, — делится Надежда. — Специалисты говорят, что крыша продержится еще года два, а когда и если она рухнет, храм будет уже не спасти.

  


Кирики

После того как в 1990 году Ксения Кирилловна Головкина приобрела в Лысцево домик, её примеру последовал брат Николай со своей супругой Екатериной, специалистом по фольклору (сегодня Екатерина Владимировна руководит фольклорным ансамблем СПбГУ). За собой они потянули остальных членов своей большой семьи — сестер, племянников, маму Марию Николаевну.

Благодаря любви к этнографии и фольклору эта петербургская интеллигенция знает о деревне очень много. Например, Николай Кириллович и Екатерина Владимировна продолжили празднование деревенского дня «Кирики». Вообще-то, правильно будет «Кирик» — по имени младенца, убитого вместе со своей матерью Иулиттой в IV веке в Малой Азии. Иулитта происходила из знатного рода и была христианкой. Рано овдовев, она воспитывала трехлетнего сына, но во время гонения на христиан оставила дом и под видом нищенки скрывалась в разных местах, пока не была узнана, задержана и представлена на суд правителя Александра. Её били палками, а младенец Кирик, глядя на мучения матери, плакал и рвался к ней. Правитель пробовал его ласкать, но мальчик вырывался и кричал: «Пустите меня к матери, я тоже христианин!» И тогда язычник Александр с высоты помоста, на котором восседал, со злостью швырнул ребенка на каменные ступени. Мальчик покатился вниз, ударяясь об острые углы, и умер. А святую Иулитту после жестоких пыток усекли мечом — обезглавили. В Православной Церкви день их памяти приходится на 28 июля (его, правда, затмил праздник Крещения Руси, который тоже отмечается в этот день).

День святых Кирика и Иулитты стал для Лысцево так называемым заветным праздником.

— Когда-то, по-видимому в XIX веке, в Лысцево случился страшный пожар, — рассказывает Николай Кириллович Головкин. — Деревня была большая, домов семьдесят. Строения стояли близко, ветер разносил горящие головни, и, как говорят, целые бревна летели по воздуху и поджигали дом за домом. Весь народ, конечно, молился святым, которых особенно любил. Ветер прекратился, начался сильный дождь. Пожар был остановлен чудом — заступлением святых мучеников Кирика и Иулитты. Бедствие было страшное: сгорела треть деревни; но и радость спасения была велика, ведь могло выгореть всё дотла. В те дни крестьяне деревни Лысцево положили завет: особо почитать святых мучеников Кирика и Иулитту, праздновать день их памяти.

К сожалению, со временем празднование превратилось во вселенское пьянство.

— Кто-то всё же устраивал песни под гармошку и застолья, — рассказывает Ксения Кирилловна, — но как-то кружками, не на всю деревню, как раньше.

Семья Головкиных присоединилась к празднованию, но обходилась без алкоголя, прежде всего из-за детей.

— К нам подтягивались те, для кого выпивка была не главным, — продолжает Ксения. — Потом Николаю пришло в голову пригласить батюшку из Старого Сандово, куда мы ходили на службу по воскресеньям. Село находится в 10 километрах, если идти напрямую через лес, и в 40 — если ехать на машине.

Машины у Головкиных не было, такси брать дорого, просить священника идти через лес 10 километров неудобно… Наконец нашлись добровольцы, которые привезли батюшку. Так местные жители узнали, что за праздник они отмечали в течение стольких лет.

Через некоторое время произошло перераспределение церковных округов, и деревни Карамышево, Лысцево и Нефедьево отошли к райцентру Сандово.


  


Сандово

Жители Лысцево стали приглашать в деревню священников из райцентра. Со временем стали служить уже не только молебны, а и Литургию. Однако, по словам Надежды Завальной, несмотря на красоту природы, запустение и заброшенность производят очень гнетущее впечатление.

— К тому же священник бьется-бьется, но прихожан всё еще не много. Тому есть несколько причин, во-первых, у всех здесь натуральное хозяйство, которое занимает 90% времени, а во-вторых, в советское время здесь проводилась крепкая антирелигиозная компания, а в Сандово так и вообще не было храма.

Поселок Сандово был основан в 1919 году на месте железнодорожной станции. В отличие от, например, Старого Сандово, расположенного в 15 километрах и ведущего свою историю с середины XVIII века, это поселок без корней, без культурного и исторического ядра. Местных жителей объединяла работа на железной дороге, а не слагавшийся веками уклад. Храма в Сандово тоже, естественно, быть не могло. И не было, пока несколько лет назад одна из местных жительниц не приобрела для храма дом на собранные в поселке деньги. По специальности она была прорабом, хорошо понимала в строительстве, и ей удалось приспособить помещение так, что в нем можно было служить круглый год. Но односельчане воспротивились строительству храма, потому что считают это место плохим. Когда-то здесь случился пожар — дурное предзнаменование.

Сейчас в Сандово служит уже третий священник — иерей Андрей Швецов. Отец Андрей начал служение с попытки разъяснить сельчанам, что значение имеет не то, каким было место в прошлом, а то, каким оно может стать в будущем: многие христианские храмы, например, строились на месте языческих капищ. Но пока что поменять отношение сельчан к этому месту у о. Андрея не очень получается, для этого нужно время. Отец Андрей Швецов строит храм, полагаясь лишь на Бога и собственные силы. Он сам разобрал крышу, залил полы, стал класть фронтон. Приезжали какие-то мастера из Петербурга, но уехали, не доделав работу. Нашелся другой строитель, который помог отцу Андрею доложить стены до нужной высоты.

— Хорошо всё сделал! Мусульманин… — улыбается отец Андрей.

А семья Головкиных познакомилась с отцом Андреем через пение на службе.

Жена отца Андрея матушка Екатерина рассказывает, что приехала как-то в храм на службу, а на клиросе уже аккуратно разложены ноты.

— И сидят какие-то незнакомые люди, ждут начала службы, — вспоминает она. — Тут батюшка вышел из алтаря и сказал: «Вот, матушка, помощь тебе пришла». И Ксения Кирилловна, и Николай Кириллович и его жена Екатерина, будучи церковными людьми, да еще музыкантами, конечно, прекрасно знают и поют песнопения Божественной литургии.

А уже после службы Головкины повезли священника к себе домой знакомиться.

— У них и рыльники вместо умывальников, и всякие короба, и другая деревенская утварь, которой я раньше и не видела, — не скрывает восхищения матушка Екатерина.

Головкины оказались не только «теоретиками» деревенской жизни, но и практиками. Весь летний сезон, что они проводят в Лысцево, всей семьей дружно трудятся на земле.

— Мы с Колей — чисто городские жители, и ничего не умели делать, — рассказывает Ксения Кирилловна. — Но за эти годы Николай не только освоил множество навыков, необходимых для сельской жизни, но и собирал всякие инструменты, старинную утварь. Мы и рожь сеяли и убирали, молотили всё вручную. Николай молол зерно на старых ручных жерновах, косил старинными косами-горбушами, варил пиво. Сейчас осваивает трактор. С техникой мы дела в жизни почти не имели, но борщевик одолевает, поэтому появилась такая необходимость.

Теперь семья Головкиных снабжает батюшку сеном, что очень кстати семье священника, у которого скот и восемь детей: четверо своих и четверо приемных.

В самом начале служения в этих краях отец Андрей стал объезжать разрушенные храмы по всему району: всего в разрушенном состоянии здесь находится 23 церкви; составил список тех, где что-то еще можно сделать. В него попал и Преображенский храм в Карамышево. Он принялся вдохновлять жителей приводить их в порядок. (Карамышевский храм — далеко не первый в его списке. Год назад батюшка привел в более-менее служебное состояние храм в Сушигорицах.) И вот дошла очередь до Преображенского храма. «Давайте во вторник соберемся и хотя бы территорию расчистим», — тут же предложил отец Андрей. И действительно, приехал во вторник с бензопилами.

  


Что я, некрещенный что ли?

— Деваться некуда, мы стали собирать народ, — рассказывает Надежда Завальная. — Просто пошли по домам.

Конечно, костяк трудового отряда составила многочисленная семья Головкиных. По их наводке сезонными переселенцами в Лысцево стала многодетная семья Маточкиных, тоже из Петербурга.

— Есть еще соседи москвичи, они тоже вышли помогать, — продолжает Надежда. — Все с граблями, вилами. А в соседней деревне Нефедьево живет дядя Саша, у него есть трактор. Но раньше интереса к церкви он не проявлял. Не приходил на «Кирики», Мы всё же решили его спросить, и вот он ответил: «Что я, не крещенный, что ли?!» И тоже приехал на своем тракторе.

Территорию вокруг храма расчистили так, что он даже по-другому стал смотреться. Возможно, что впервые с 1930 года храму уделили внимание.

Зачем восстанавливать этот храм? И почему именно этот? Ведь таких по России сотни, если не тысячи.

— Пока речь идет только о консервации крыши. Если она провалится, стихия стремительно закончит свое дело, — объясняет Ксения Кирилловна. — Но пока еще остается надежда, что это место не опустеет окончательно.

Действительно, если составить список тех, кто перебывал у Головкиных в гостях, тех, кто приезжает сюда провести пару летних недель, и тех, кто приобрел в Лысцево, Карамышево или Нефедьево дом, то, наверное, получатся как раз те самые 500 дворов былого Карамышево. И если в том Карамышево был храм, почему бы ему не появиться и в этом?

— У русской провинции большие перспективы, — уверена Надежда Завальная. — Сейчас как раз развивается внутренний туризм. Если сделать пребывание здесь комфортным, я уверена, много людей захотят отдохнуть тут от городской суеты. А дети — услышать впервые в жизни сову, кукушку, выпь, как это произошло со мной и моими друзьями, когда нас сюда привезла Ксения Кирилловна.

Совсем близко от Карамышево пролегает граница с Вологодской областью, оттуда недалеко до Устюжны, ставшей прототипом города N. в «Ревизоре» Гоголя, чуть дальше — Ферапонтово, признанное самой красивой деревней в России, город Кириллов, расположенный на живописных берегах Сиверского и Долгого озер.

— Храм всегда был центром деревни, к нему ведут все дороги, — рассуждает Надежда. — Иррациональное и эстетическое в православном богослужении как ничто другое отвлекают от рутины, ты словно оказываешься в другом мире. Да и не поспоришь с тем, что Церковь — источник морали. Но самое главное, когда люди живут вместе — а в деревне они волей-неволей вместе, в отличие от города, — не общаться не получается. Время от времени все-таки нужно встречаться, и храм — это место, где всегда встречалась вся деревня. А если сюда действительно будут из разных городов приезжать люди, то встречаться смогут и они тоже.

 

Поделиться

Другие статьи из рубрики "ЛЮДИ В ЦЕРКВИ"