Под предлогом голода
От добровольного участия к насильственному захвату
С первых дней после установления советской власти Православная Российская Церковь испытывала на себе ужасы неслыханных гонений. Уже через неделю после Октябрьского переворота, 13 ноября 1917 года, в Царском Селе мученически пострадал первый священнослужитель. Протоиерей Иоанн Кочуров был обвинен в поддержке казачьих войск, верных бывшему главе Временного правительства Александру Керенскому. Но Церковь уничтожалась большевиками не только физически — путем репрессий православного духовенства, но и материально, последовательно ограничиваемая новыми властями в своих правах. Так, по декрету Совета Народных Комиссаров от 2 февраля 1918 года «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», всякие религиозные организации, действующие на территории Российской Республики, лишались прав юридического лица, что де-факто ставило их вне закона. Также постановление лишало Церковь и прав на имущество.
Это и другие постановления, принятые в стране в годы Гражданской войны, ввергли Русскую Церковь в бедственное положение. Но и после окончания братоубийственного противостояния православная вера в молодом советском государстве продолжала подвергаться открытым гонениям. Особо заслуживает внимания постановление ВЦИК РСФСР «Об изъятии церковных ценностей». Как ни странно, действия центральных органов исполнительной власти предопределила четкая гражданская позиция Русской Церкви, направленная на помощь в ликвидации последствий тяжелейшего бедствия, постигшего страну летом 1921 года, — голода в Поволжье.
Политика военного коммунизма и продразверстки, а также сильная засуха в Поволжском регионе и Предуралье привели к тому, что запасы хлеба у крестьян сильно истощились. В общей сложности от голода пострадало около 40 миллионов человек. Сложившаяся ситуация привела к гуманитарной катастрофе, вплоть до людоедства и трупоедства. Органы советской власти с ситуацией не справлялись. На известия, приходившие из бедствующих регионов, откликнулись общественные организации и движения, в том числе зарубежные и церковные. Одной из первых была Русская Церковь.
22 августа 1921 Святейший Патриарх Тихон написал воззвание «К народам мира и православному человеку». Он призвал верующих и духовенство к добровольным пожертвованиям в помощь пострадавшим жителям Поволжья и Предуралья. Подобным же образом Святейший обратился с посланиями о помощи голодающим к папе Римскому, к архиепископу Кентерберийскому и к епископу Нью-Йоркскому. По инициативе Патриарха Тихона и под его началом образуется «Всероссийский церковный комитет по оказанию помощи голодающим». Однако планам Патриарха и Церкви не суждено было сбыться. Подобная церковная организация была признана советским правительством излишней, и все собранные Церковью денежные суммы потребованы к сдаче в ЦК Помгол при ВЦИК, под председательством М. И. Калинина.
Тем самым церковное участие в сборе средств на нужды голодающих на легитимных началах было очень быстро было прекращено. А уже 23 февраля 1922 года ВЦИК принял постановление «Об изъятии церковных ценностей», которое коренным образом смещало центр тяжести ситуации: с добровольного участия Церкви в помощи голодающим на насильственный захват властями церковного имущества.
Недопустимо проявление насилия
Святитель Тихон в послании всем верным чадам Российской Православной Церкви от 28 февраля 1922 года осудил данный акт и назвал его святотатственным. Еще через несколько дней, 5 марта, митрополит Петроградский Вениамин (Казанский) написал в Петроградскую губернскую комиссию помощи голодающим заявление «Об условиях изъятия из храмов святынь». Как следовало из слов митрополита, мотивом, побудившим его к составлению этого заявления, послужили неоднократные обращения и запросы населения по поводу отношения Церкви к помощи голодающим. Чтобы предупредить неправильные и ничем не обоснованные обвинения в адрес духовенства и верующего народа, он написал буквально следующее:
«Я, как архипастырь, почитаю священным заявить, что Церковь Православная, следуя заветам Христа Спасителя и примеру великих святителей, в годину бедствий для спасения от смерти погибающих всегда являла образ высокой христианской любви, жертвуя все свое церковное достояние вплоть до священных сосудов.
Но отдавая на спасение голодающих самые священные и дорогие для себя по их духовному, а не материальному значению сокровища, Церковь должна иметь уверенность:
1) что все другие средства и способы помощи голодающим исчерпаны,
2) что пожертвованные святыни будут употреблены исключительно на помощь голодающим и
3) что на пожертвование их будет дано благословение и разрешение Высшей Церковной Власти…»
Митрополит Вениамин лично принимал участие в переговорах с властью. По воспоминаниям очевидца тех событий протоиерея Николая Чукова (в последующем митрополита Ленинградского Григория), переговоры первоначально шли по положительному для Церкви сценарию. Между участвующими сторонами было достигнуто соглашение о том, что церковные ценности принудительно отбираться не будут, верующим представится возможность лишь добровольных пожертвований, то есть Церковь будет самостоятельно открывать пункты выдачи продовольствия, приобретения хлеба и т. п. Складывалось ощущение, что жизнь Церкви приобретает мирное течение, как и раньше. Казалось, что это блестящая победа.
Но уже 10 марта представители митрополита Ю. П. Новицкий и Н. М. Егоров были вызваны на заседание Комиссии по изъятию ценностей, проходившее в помещении Государственного банка. На них было оказано давление в обсуждении способов изъятия, их обвинили в саботаже и т. п.
В последующие мартовские дни обстановка в Петрограде накалялась. Большой президиум Петрогубисполкома в своем постановлении от 14 марта обязал комиссию по изъятию приступить к исполнению своих обязанностей не позднее чем через неделю. Начались столкновения верующих с членами комиссии по изъятию ценностей.
Ситуацию подогревало и опубликованное 24 марта в газетах «Правда» и «Красная газета», а 29 марта в московских «Известиях» письмо 12 петроградских священников, т. н. «Петроградской группы прогрессивного духовенства». Это был своего рода программный документ, в котором говорилось о двух взглядах на помощь голодающим, имеющих место среди церковных людей. С одной стороны, есть верующие, не желающие по каким-либо причинам жертвовать некоторые ценности, с другой — верующие и духовенство, готовые ради спасения умирающих пойти на все возможные жертвы, «вплоть до превращения в хлеб для голодного Христа и церковных ценностей».
10 апреля митрополит Вениамин вновь обратился к пастве с воззванием, опубликованном в прессе, в котором призывал избегать всяких проявлений насилия и политических волнений во время изъятия ценностей. В нем говорилось следующее: «… если гражданская власть, ввиду огромных размеров народного бедствия, сочтет необходимым приступить к изъятию и прочих церковных ценностей, в том числе и святынь, я и тогда убедительно призываю пастырей и паству отнестись по-христиански к происходящему в наших храмах изъятию… Со стороны верующих совершенно недопустимо проявление насилия в той или другой форме. Ни в храме, ни около него неуместны резкие выражения, раздраженные злобные выкрики против отдельных лиц или национальностей и т. п., так как все это оскорбляет святость храма и порочит церковных людей, от которых, по апостолу, должны быть удалены всякое раздражение, и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою (Еф. 4, 31)».
Это воззвание было согласовано с Патриархом, направившим подобное послание председателю ВЦИК Калинину (но оно так и не было опубликовано). Митрополит делал всё возможное, чтобы избежать столкновения и кровопролития при изъятии церковных ценностей. За два месяца, прошедших с момента выхода декрета, произошло 13 незначительных инцидентов, инициированных, как правило, не священнослужителями. В результате действий митрополита Вениамина изъятие в Петрограде было проведено намного спокойнее, чем в Москве и в некоторых провинциальных регионах. Вскоре преосвященному Вениамину предстояло пострадать за свои убеждения и стойкое радение за церковное имущество.
На крови мучеников
Уже 18 мая, якобы по факту агитации против изъятия церковных ценностей, состоялся допрос владыки Вениамина. Постановлением трибунала ему была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде из Петрограда. Расследование продолжалось. В Петроградское отделение ГПУ из Москвы пришла срочная телеграмма от начальника Особого отдела ГПУ В. Р. Менжинского, которая предписывала изменение меры пресечения для митрополита Вениамина на арест. Оповещенный о появлении сотрудников Особого отдела ГПУ в его личном кабинете, преосвященный пришел на место проведения обыска, где и был арестован.
Слушания по делу владыки Вениамина начались 10 июня в помещении здания бывшего Дворянского собрания. Митрополита обвинили в том, что он вел переговоры с советской властью в целях отмены или смягчения постановлений декрета об изъятии церковных ценностей. Также в вину владыке вменялось участие в сговоре со всемирной буржуазией и русской эмиграцией, подстрекание на сопротивление властям в распространенной копии его заявления в Помгол 6 марта 1922 года, где говорилось, что Церковь готова жертвовать голодающим, но верующие должны жертвовать добровольно. Большое впечатление на публику произвел бывший присяжный поверенный Я. С. Гурович, прибывший из Швейцарии по приглашению Красного Креста и других общественных организаций для защиты митрополита Вениамина в этом процессе. В своей речи он предостерег суд от физического уничтожения преосвященного Вениамина, заявив, что «на крови мучеников растет, крепнет и возвеличивается вера». Я. С. Гурович полностью доказал невиновность митрополита Вениамина.
Приговор и исполнение приговора
Владыка брал всю вину на себя. Через три недели прений, в которых принимали активное участие и будущие обновленцы, сторона обвинения наконец «доказала» вину подсудимых. 4 июля суд удалился в совещательную комнату, а 5 июля десяти обвиняемым (митрополиту Вениамину, епископу Венедикту, архимандриту Сергию, протоиереям Чукову, Чельцову, Богоявленскому, Бычкову, профессорам Новицкому, Огневу и Ковшарову) был вынесен смертный приговор. Через некоторое время судебное решение было пересмотрено, после чего шестерых из подсудимых помиловали, остальных — или оправдали, или приговорили к различным срокам лишения свободы.
Вскоре после приговора Петроградского ревтрибунала постановлением обновленческого ВЦУ, захватившего власть в Российской Церкви, митрополит Вениамин и другие священнослужители, проходившие по этому уголовному делу, были лишены сана и монашества. В ночь с 12 на 13 августа 1922 года был приведен в действие расстрельный приговор. Своей жестокостью он шокировал многих. Вместе с митрополитом были расстреляны архимандрит Сергий (Шеин), адвокат Иван Ковшаров и профессор Юрий Новицкий.
Итоги
Официально кампания завершилась 26 мая. Каковы же были её результаты? Согласно официальным данным, опубликованным на страницах «Петроградской правды» в 1922 году, итоги в Петроградской епархии были масштабными — 4 пуда золота (65,52 кг), 1024 пуда серебра (16773,12 кг), 3690 (шт.) бриллиантов. В одной только Александро-Невской лавре было взято более 41 пуда (671,58 кг) серебра, 4 фунта (1,64 кг) золота и 40 бриллиантов, в Новодевичьем монастыре — 30 пудов (491,4 кг.) серебра, 73 бриллианта и 28 изумрудов. Больше всего — 129 пудов (2113,02 кг.) серебра «отдал» Казанский собор. Это были последствия демонтажа уникального иконостаса, выполненного из французского трофейного серебра, которое было пожертвовано в память о победе в Отечественной войне 1812 года.
Значительная часть средств, вырученных в результате изъятия храмовых ценностей, не была направлена на реализацию заявленной цели — борьбы с последствиями голода. В большей степени она стала материальной основой для проведения денежной реформы в молодой стране Советов. Свыше 80% процентов изъятого серебра отправилось на Монетный двор для чеканки нового серебряного рубля — основу экономических успехов т. н. НЭПа.
Кампания по изъятию церковных ценностей в Петрограде протекала в русле религиозной политики в советском государстве. Судебные процессы над духовенством, спровоцированные кампанией, проходили во многих губернских городах, таких как Смоленск, Новгород, Царицын. Декрет ВЦИК стал серьезным ударом по Церкви, в том числе и как по социальному институту, мешавшему правительству строить свою политику в русле безбожной марксисткой идеологии. Расстрел митрополита Вениамина избавлял и от одного из кандидатов на Местоблюстительство патриаршего престола, тем самым власть получала больше шансов помочь обновленцам в дальнейшем захвате власти в Российской Церкви.
При подготовке статье использованы неопубликованные документы Центрального государственного архива Санкт-Петербурга (ЦГА СПб)
