Почему Бог-отец, а не мать?

Любая человеческая культура имеет в своей основе набор фундаментальных символов, важнейших понятий. К этому перечню можно отнести «любовь», «дружба», «цель жизни», «Бог»... Представление об отцовстве принадлежит к числу основных для человеческого общества всех эпох и регионов.
Раздел: Lingua Sacra
Почему Бог-отец, а не мать?
Журнал: № 2 (февраль) 2012Автор: иерей Алексей ВолчковИллюстратор: Олеся Гонсеровская Опубликовано: 1 ноября 2013
Любая человеческая культура имеет в своей основе набор фундаментальных символов, важнейших понятий. К этому перечню можно отнести «любовь», «дружба», «цель жизни», «Бог»... Представление об отцовстве принадлежит к числу основных для человеческого общества всех эпох и регионов. Отец воспринимается как источник самой жизни, ее защитник, воплощение власти и авторитета, тот, кто заботится и приходит на помощь.Личный опыт каждого человека влияет на восприятие своих отношений с Высшей силой, давшей жизнь всему миру и сотворившей человека. Бог-Творец, Бог-Защитник, Бог-Покровитель земных владык не мог восприниматься иначе как небесный Отец. Библейское откровение развивает эти человеческие догадки и прозрения. В Ветхом Завете Бог открывается иудеям как Отец человечества (Мал. 2, 10), избранного народа (Ис. 63, 16; Иер. 31, 9) и, наконец, каждого израильтянина (Пс. 67, 6). 

Неужели Мать?
Многие поэты, писатели и философы еще на рубеже XIX–XX веков говорили, что отцов в нашем мире больше не существует. Как не существует смысла, авторитета и Самого Бога. Стремительные изменения в обществе, отказ от патернализма и культа государства в политической сфере, поклонение молодости и беззаботности в культуре — все это стремительно превращает наше общество в то, которое Зигмунд Фрейд назвал «обществом без отцов». Действительно, в мире, где политики лгут, историки ошибаются, а собственные отцы полны недостатков или отсутствуют вовсе,— как можно говорить об отцах по-прежнему, так, как было принято в прежние эпохи?

В Бога-Отца верить легко, когда ребенок рождается в семье, находящейся в сильных и заботливых руках отца семейства, источника власти. Но сейчас все больший процент детей растет в неполных семьях, и даже если отец есть, он не становится стопроцентным авторитетом, поскольку неразрывно связан с тем, что можно объединить общим понятием «вчера» (устарелые представления о жизни, несоответствие современным тенденциям, невежество в вопросах технических новинок). Дети, стремящиеся как можно раньше избавиться от власти «отцов» и начать независимую жизнь, став родителями, чаще всего сами оказываются плохими отцами. В дальнейшем описанная цепочка может повторяться.

В обществе, в котором опыт отцовства отсутствует или имеет негативные коннотации, можем ли мы по-прежнему именовать нашего Бога Отцом?

Либеральное богословие, находящееся под сильным влиянием феминистской идеологии, старается сохранить авторитет Бога, пожертвовав той центральной метафорой, которой Он пользуется, когда рассказывает о Себе людям — образом Бога-Отца. Утверждается, что в патриархальном обществе Бог не мог оказаться ничем, кроме как Отцом, Богом-«мужчиной», символическим выражением власти мужчин в человеческом обществе. Если центральной задачей современного богословия является сообщение вечной библейской истины на языке современного, сильно изменившегося мира, то, возможно, более верным будет именовать Бога не Отцом, но «небесным Родителем» или «Отцом-Матерью»?

Отдельные представители западного богословия идут дальше и настаивают на том, чтобы называть Бога христианской веры не «Отцом», но «Матерью». Надо сказать, что аргументы теологов, видящих в Боге скорее Мать, чем Отца, подкупают своей убедительностью. Например, образ Бога-Отца столетиями служил идеологическим оправданием того положения вещей, при котором сами женщины и «женские ценности» (миролюбие, нежность, слабость) находились в угнетенном положении со стороны мужчин; образ «Бога в штанах» участвовал в сакрализации косного патриархализма, поощряя воинственность и нетерпимость европейских обществ. Далее, в самой Библии Бог изредка сравнивается с матерью; Бог обещает по-матерински утешить Свой народ (Ис. 66, 13), сравнивает Себя с рожающей женщиной (Ис. 42, 14). Слово «Дух» в древнееврейском языке имеет женский род, но ведь Библия постоянно говорит о том, что Бог является именно «Духом». И разве в личном религиозном, молитвенном опыте мы не ожидаем от Бога именно «женских» качеств: милосердия, всепрощения, безусловной любви; не просим избавить нас от «мужского» отношения к себе, подразумевающего справедливость, требовательность и строгость?Итак, когда мы в общих чертах указали на угрозы, которым подвергается библейское и церковное учение о Боге-Отце, перед нами встает задача еще раз утвердить это учение, учитывая изменившиеся социальные и культурные реалии современной жизни.

Все-таки Отец...
Феминистские построения о «материнстве» или нейтральном «родительстве» Бога грешат неверным толкованием самой природы библейского откровения. Для понимания истин Библии тяжело обойтись без знания контекста, исторического и культурного. Однако, исследуя какой-либо аспект библейского учения, никогда не стоит забывать о том, что в конечном итоге священная история избранного народа Божия и сама его вера вовсе не исчерпываются и до конца не объясняются этим контекстом. Источником библейской религии является не социально-культурная матрица определенной эпохи, но Святой Бог. Иначе говоря, в матриархальном обществе Бог все равно сообщил бы Своему народу о том, что Он — Его Отец, а не Мать.

Попытка объяснить учение о Боге как Отце, опираясь на патриархальность самого общества, страдает некоторой неубедительностью. Напомним, что пантеоны патриархальных обществ египтян, финикийцев или жителей Месопотамии включали в себя множество уважаемых и почитаемых богинь-матерей. Для традиционной культуры представление о женственности, материнстве божества является гораздо более характерным, чем о его отцовстве. Мать больше связана со стихией деторождения и плодородия, от которых напрямую зависело благополучие древних обществ. Божества языческих народов или являлись матерями, или, если были существами мужского пола, всегда имели подле себя многочисленных «подружек», жен, матерей и любовниц.

Трезвый подход к истории библейской религии способен указать не столько на типичность, культурную обусловленность веры Израиля, сколько на ее уникальность. Действительно, Бог библейского откровения подчеркнуто асексуален, подле Него нет никакой богини-жены, в акте творения нет ни малейшего намека на физиологизм, характерный для всех древних космогоний: Небесный Отец творит мироздание, но не рождает или зачинает его. Можно сказать, что Бог церковной традиции определенно Отец, но Его невозможно считать мужчиной! В этом случае учение об отцовстве Бога может служить примером и поддержкой для наших пап, но определенно не идеологическим основанием для власти мужчин. В этом вопросе феминистская критика представляется абсолютно правомерной и полезной для самой Церкви, так как освобождает ее от того, что было порождено культурой прошлых эпох, а не сообщено в Откровении.

Психологи утверждают, что любовь отца к своему ребенку отличается от любви матери. Безусловно, любовь Бога к человеку совершенна, она превосходит все наши человеческие представления, но, как кажется, Бог посчитал нужным указать на то, что в Его любви к человечеству есть многое от любви отца семейства по отношению к своим детям. Мы все помним притчу о блудном сыне, историю конфликта двух мужчин, отца и его сына. Сотни раз мы перечитывали эту притчу Иисуса, неоднократно слышали ее чтение в церкви, окончание истории нам вполне известно. Однако каждый раз до самой развязки нас не покидает некая напряженность, предчувствие того, что в этот раз притча закончится так, как для нее естественнее всего — суровым наказанием сына за нанесенное оскорбление. И тем удивительнее выглядит реальная развязка, в которой отец прощает своего оскорбителя. Если бы эта притча была историей о блудном сыне и его матери, от этой напряженности не осталось бы и следа, окончание притчи было бы ожидаемым: мать всегда прощает своих детей. Иначе отец. Его любовь соединяет милосердие со справедливостью, она требовательна по отношению к ребенку, задает вектор его существованию, ставит цель, требует преодоления трудностей, ожидает победы. Отсутствие подобной любви рождает безотцовщину (в том числе и духовную безотцовщину), неуверенность в себе, избалованность, препятствует взрослению человека. 

Отец Иисуса Христа
Каждый христиан, исповедуя веру в Бога как своего небесного Отца, должен осознавать то, что в окончательном виде это учение было сформулировано Иисусом Христом и по своему духу является учением, скорее, новозаветным, нежели ветхозаветным.

Для иллюстрации нашей мысли уместно обратиться еще раз к причте о блудном сыне. В этом рассказе об отцовской любви традиционный, патриархальный образ отца, как носителя статуса и авторитета, выразителя идеи власти и справедливости, чудесным образом превращается в нечто себе противоположное. Вместо справедливости в его поведении торжествует прощение, вместо мелочного поддержания своего авторитета — забвение о нанесенной обиде, вместо суда — благодать. Образ Бога — небесного владыки и патриарха претерпевает серьезную трансформацию. Этой притчей Иисус учит, что отныне Бог явился людям как добрый «папа», abba (см. молитваГосподня — Мф. 6, 9).Феминистская критика метко отмечает тот факт, что в притче о блудном сыне и вообще в проповеди Иисуса Бог-Отец лишается своих мужских черт, приобретает несвойственные мирским отцам того времени женские черты (нежность, любовь, прощение). Учение о любящем и, безусловно, прощающем Отце явилось шагом в сторону более женственного представления об отце, чем было принято в культуре того времени. Таким образом, представление о Боге как Отце критически обращалось против конкретных мирских отцов, против патриархального стереотипа отцовства. Бог-Отец, как Он представлен в Библии, не столько служит легитимизацией существующей власти мужчин и отцов, сколько оказывается нравственным мерилом для того отцовства, которое практикуется в человеческих семьях.

В новой реальности, в которую попадает обратившийся христианин, Бог является Тем, кому в действительности принадлежит достоинство отца (Мф. 23, 9). «Отец» становится собственным именем Бога. Эта весть, принесенная в мир Иисусом, является крайне важной для современного общества, имеющего искаженный опыт отцовства. Там, где мирской отец бросает ребенка или отказывает ему в любви и заботе, на его место заступает Отец Небесный, неисчислимо щедрый в Своей милости и прощении.

В XIX веке немецкий историк церкви Адольф Гарнак следующим образом определил суть христианской веры: «Христианство — это весть об отцовстве Бога и братстве людей». Современный мир крайне недоверчиво относится к самой идее «братства» и отказывается верить, что Бог открылся в Иисусе как «папа» каждого человека. Задача церковных общин, христианских семей и каждого верующего в отдельности — заново открыть такую радостную и легкую весть о том, что на небесах мы имеем «папу», Который ждет своих блудных сыновей в свои святые объятья. 

диакон Алексей Волчков
Иллюстрации: Олеся Гонсеровская

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Lingua Sacra"