От кадета до командира

В 1990-е годы отношения Церкви и армии приходилось восстанавливать практически с нуля. А в условиях, когда большинство командиров «родом из СССР», это было совсем непросто. Всё строилось на личной инициативе. Нужен был человек, который любит армию, который понимает солдата, который готов нести свое служение, несмотря на психологические и бюрократические преграды. Хорошо, что такой человек появился в Санкт-Петербургской епархии. Это архимандрит Алексий (Ганьжин), который за двадцать лет прошел путь от простого священника, работающего с военными, до руководителя отдела по связям с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями Санкт-Петербургской епархии и заместителя председателя Синодального «военного» отдела.
Раздел: Интервью
От кадета до командира
Журнал: № 1A (Специальный выпуск №4, январь) 2015Страницы: 22-28 Автор: Елена Миловидова Опубликовано: 27 января 2015
Архимандрит Алексий (Ганьжин) председатель отдела по связям с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями санкт-петербургской епархии, заместитель председателя Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными органами, член Общественного Совета ФСИН России; председатель Общественного Совета ГУФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, член Общественного Совета ГУВД (Санкт-Петербург и Ленинградская область), член подкомиссии Общественной палаты по общественному контролю за деятельностью правоохранительных органов, силовых структур и реформированию судебно-правовой системы (Санкт-Петербург), член епархиального совета Санкт-Петербургской епархии, духовник представительства Всевеликого войска Донского в Санкт-Петербурге.

Кто не служил, тот не мужик

— Отец Алексий, вы сами проходили срочную службу?
— Конечно, я служил в армии, но еще четыре года до этого учился, как говорят, «на казарме», в Пермском речном училище. А в 19 лет пошел в армию. Сначала служил, как все, в учебном подразделении, затем в батальоне охраны штаба Уральского военного округа, полтора года прослужил начальником караула.

— В тот момент вы могли себя назвать верующим человеком?
— На сто процентов не могу так сказать. Это были 1970-е годы, эпоха развитого атеизма. Я из Пермской области, из многодетной семьи. Родители были воспитаны верующими, отец все молитвы на­изусть знал. Но с нас, ребятишек, многого в то время не требовали. Церковь в нашем селе была закрыта. Мы, как и все, были пионерами, октябрятами, однако постоян­но перед глазами видели родительский пример. Помню, как родители соблюдали посты и празднование Пасхи. Мама всегда по церковным праздникам ездила в храм в соседнюю деревню. Хлопот с нами было много, она поздно ложилась и очень рано вставала, но всегда молилась, лампадочка горела перед иконами. И в армию я с крес­тиком пошел, хотя носить его нельзя было. К счастью, сильно не проверяли, поэтому хранил в нагрудном кармане. Воспитатели-замполиты это не особенно приветствовали, и с тем, кто «попался», вели разъяснительные беседы.

— Что вам дала служба?

— Я пошел в армию в 1979 году, когда советские войска ввели в Афганистан. Из нашей части многие уходили на ту войну. Мы видели раненых, слышали о потерях и сами готовились отправиться туда в любую минуту. Побывать в Афганистане не довелось, но для меня, как и для моих сослуживцев, афганская война была защитой интересов своего государства, своего народа, своих близких. Как всё это важно — удалось прочувствовать тогда очень остро.

— Для многих решающим является семейное предание об участниках Великой Отечественной войны. У вас так?
— Я родился в 1960 году, война еще была совсем рядом. Естественно, все мы играли в войну, бегали, стреляли, все хотели быть «за русских» и никто — «за немцев». Отцу исполнилось 18 лет, когда война закончилась. Он как раз тогда проходил военную подготовку на сборах. У мамы погибли родные братья, об этом в семье много рассказывали. Советское патриотическое воспитание тех лет было пропитано героикой войны. Мы смотрели фильмы о войне, читали книги, ходили и рисовали звездочки на домах тех, кто погиб. Патриотизм воспитывали с садика достаточно твердо: Родину любили все. В обществе существовало мнение: если в армии не был, то не мужик. Конечно, это было сурово, даже обидно для людей, у которых были проблемы со здоровьем. Зато я не помню случая, чтобы кто-то пытался уклониться от службы в армии.

Будешь священником

— С чего началось ваше воцерковление?
— После армии, как и многие отслужившие ребята, в 1982 году я пошел в милицию, семь лет отработал в Ленинградском ГУВД. Милицейское общежитие было рядом со Спасо-­Парголовским храмом. Там у меня были знакомые, кладбище охраняли. Попросили они меня как-то на Пасху помочь обеспечить охрану крестного хода. А кто помнит или знает, в то время, на первой волне интереса к вере, в крестном ходу оказывались очень разные люди, многие приходили просто из любопытства. Были компании с гитарами, пьяные, которые едва держались на ногах. Могли быть хулиганы, провокаторы. Я привел с собой человек двадцать сослуживцев. Естественно, мы не по форме были одеты, пришли с зелеными повязками и обеспечили порядок крестного хода. Потом меня попросили воду раздать. Так и стал приходить помогать, а с 1984 года, не бросая службу в милиции, официально устроился работать в Парголовской церкви: сторожем, кочегаром, дворником. Это типичный путь для многих священников, которые начинали ­в 1990-е­­ годы.

— Что повлияло на ваше решение стать священнослужителем?
— Помню первый день своей официальной работы в храме: меня как сторожа попросили скамейки поставить — готовилось отпевание. Занимаюсь этим делом, вдруг подходит ко мне отец Василий Лесняк, смотрит и говорит: «Будешь священником». Я был очень удивлен, но не прошло и 10 лет, как в стране началась перестройка, в милиции — шатание. Никаких спецсредств у нас не было, ходили без оружия, а народ вовсю бушевал на улице: строил демократическое общество. К счастью, я уже тогда в Церкви был, понемногу начал выполнять обязанности чтеца в храме у отца Василия Лесняка, другое отношение к жизни появлялось. В 1990 году в первом потоке поступил в семинарию. В первом классе я уже был диаконом, во втором — священником.

Александр Ганьжин, курсант Пермского речного училища
Александр Ганьжин, курсант Пермского речного училища
Биография
Архимандрит Алексий (Александр Иванович Ганьжин) родился в 1960 году в Пермской области. Закончил Пермское речное училище, трудился в уфимском речном порту, служил в армии, затем — в органах МВД, ГУВД Леноблгорисполкома. Рукоположен в 1989 году. В 1994 году закончил СПбПДС и назначен настоятелем Троицкой церкви в Красном Селе. В 2001 году закончил Санкт-Петербургскую юридическую академию, кандидат педагогических наук. С 2005 года — председатель отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями и благочинный военного благочиннического округа. 22 апреля 2013 года в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры епископом Кронштадтским Назарием отец Александр был пострижен в монашество с наречением имени Алексий в честь святого благоверного князя Александра Невского, в схиме Алексия. 12 апреля 2014 года митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Варсонофием иеромонах Алексий был возведен в сан архимандрита.



«КПП закройте, нам батюшка не нужен»

— Отец Алексий, как получилось, что ваше священническое служение тесно связано с армией?
— В 1992-м я попал служить в Красное Село, в церковь святого благоверного князя Александра Невского. Это был мой первый храм как священника. А Красное Село было летней воинской столицей еще имперской армии. Все летние выезды там находились, красносельские маневры еще с петровских времен проходили. И в наше время многие военные подразделения там принимают присягу, проводят учения, выезжают физподготовкой заниматься. Когда я пришел, там была Академия тыла и транспорта, Военно-медицинская академия, ФАПСИ и космические войска, ПВО. Летом они выезжали туда, и мы с ними общались, а когда они зимой возвращались по своим частям, то стали приглашать нас и туда.

Посещение Троицкого храма в Красном Селе делегацией членов Дома Романовых. 2011 год
Посещение Троицкого храма в Красном Селе делегацией членов Дома Романовых. 2011 год

— Помните свою первую встречу с личным составом?
— Первая встреча была очень непростая. Это было в части ФАПСИ (Федеральное агентство правительственной связи и информации при Президенте РФ) в Красном Селе. Год 1995-й. Пригласил меня командир на присягу. Выстроились на плацу, прочитали торжественную клятву. Командир просит: «Батюшка, поздравьте». Я сказал несколько добрых слов, а потом окропил солдат святой водой. И, как говорится, первый же блин был комом, потому что в строю стоял человек другой веры. Он написал жалобу в Москву. Приехала комиссия, были большие разбирательства с командиром, поскольку мы оскорбили чувство верующего другой религии. Это был хороший опыт на будущее. Когда я приходил в часть, я предупреждал психолога или воспитателя, и те, кто не желал, чтобы их окропляли, вставали с краю строя.

— Каково было в 1990-х отношение к священникам в официальных военных структурах?
— Конечно, в 1990-е, на пике интереса к Церкви, возникло первое движение и желание у командиров, чтобы приходил батюшка. Замполиты на время ушли, даже воспитателей тогда не было — и в войска стали приглашать священников. Мы приходили на присяги, поздравляли и благословляли в дни воинской славы, но в основном всё было завязано на личных отношениях. Если ты приходишь и что-то не понравилось, больше тебя не зовут. Бывали случаи, когда я приходил в воинскую часть, общался с солдатами и офицерами, освящал всё, приходил с ними в храм на молитву… Но менялся командир, и он говорил: «КПП закройте, нам батюшка не нужен. Я некрещеный». Очень непросто тогда было.

— А сейчас как? За 20 лет отношение к священнику в армии изменилось?

— Изменилось. Сейчас многие командиры сами обращаются в наш отдел, договариваются о строительстве храмов в подразделениях. Конечно, не без нюансов. Памятен случай в 2010 году. Только-только было подписано «Положение по организации работы с верующими военнослужащими Вооруженных Сил Российской Федерации», как через неделю министр обороны А.Э. Сердюков приехал в одну из воинских частей в Рязани и приказал убрать храм с территории. Конечно, после таких случаев отношения охлаждаются. Но всё же к сегодняшнему дню удалось сделать очень многое, и главное — появились штатные военные священники. В нашем Западном военном округе их уже пятьдесят, в нашей епархии — шесть. Я тоже в их числе, являюсь помощником начальника по работе с верующими военнослужащими Западного военного округа. Кстати, указ о моем назначении тем же министром обороны Сердюковым и подписан.

В 2014 году исполнилось пять лет с момента выхода президентского указа о введении штатного военного духовенства. Моряки вновь принимают присягу в главной святыне ВМФ — Морском соборе святителя Николая Чудотворца в Кронштадте
В 2014 году исполнилось пять лет с момента выхода президентского указа о введении штатного военного духовенства. Моряки вновь принимают присягу в главной святыне ВМФ — Морском соборе святителя Николая Чудотворца в Кронштадте

В 2006 году отец Алексий (Ганьжин) стал настоятелем храма иконы Божией Матери «Милующая».


Ты служишь в армии

— Расскажите подробнее о штатных военных священниках. Они живут в частях?
— Священник оформляется как помощник начальника командира по работе с верующими военнослужащими, получает зарплату, официально приходит в часть на работу. Если есть у него храм (а мы сейчас пытаемся открывать их на территории военных городков), то окормляет личный состав. А так ему по договоренности выделяется молельная комната. Батюшка там проводит беседы и всё, что положено ему по служебным обязанностям. К штатному военному священнику отношение совершенно другое, он выполняет свои служебные обязанности по приказу министра обороны, уже никто не может ему отказать.

— Введение в штат военных священников — существенный шаг к возрождению института военного духовенства. Наверняка не обходится без трудностей?
— Да, сейчас идет период становления, священники постоянно назначаются в воинские части. Не все они подготовленные. Пока назначаем по месту, чтобы батюшки к частям близко находились. Очень нужно разработать рекомендации для военного духовенства, подготовить методическую литературу. Думаю, и наш отдел будет работать в этом направлении. Но самое сложное — у нас пока нет отдельной военной структуры. Раньше был институт военного духовенства, был протопресвитер армии и флота, и всё военное священство по всей стране ему подчинялось. Сегодня штатные военные священники находятся на подчинении в своих епархиях. Из-за этого большие трудности: штатному священнику надо в армию идти, он там оклад получает, а ему говорят: «Иди на требы», или владыка вызывает. Получается двойное подчинение, и военному священнику приходится сложно. Еще пример: выезжает часть на полевые учения или перебазируется на другое место — священнику что делать? У него здесь храм, семья и пятеро детей, владыка не отпускает. А если там храма нет, на один оклад с семьей тоже не проживешь. И жить по переезде где-то надо… Так что пока у нас полумеры.

— Это как-то решается?
— Конечно, Святейший Патриарх и министр обороны на своем уровне пытаются создать условия для военного священства. Из высказываний Святейшего Патриарха мы видим, что он очень переживает, постоянно говорит о статусе военного духовенства. И молится за нас — штатных военных священников.

— В штат военные священники сегодня введены только в Министерстве обороны. А как происходит взаимодействие с остальными структурами вооруженных сил?
— У нас в военном благочинии есть священники, окормляющие МЧС, МВД, внутренние войска, флот, другие подразделения. Почти со всеми военными академиями священники работают, со штабом округа. Везде у нас поставлены храмы, работа ведется давно, лет 10–15. Например, протоиерей Геннадий Бартов — настоятель Троице-Измайловского собора — очень много работает с личным составом: и полиция, и внутренние войска всегда к нему приходят, приглашают на принятие присяги, чтобы сказать напутственное слово. Большую работу с моряками ведет и отец Богдан Сойко в Николо-Богоявленском соборе.

Учебно-методические сборы штатного военного духовенства в Санкт-Петербурге. Май 2012 года
Учебно-методические сборы штатного военного духовенства в Санкт-Петербурге. Май 2012 года

На войне как на войне

— Вы на своем опыте видели, что военнослужащим нужен священник?
— Конечно! Когда призывники приходят в армию, им бывает очень тяжело адаптироваться. Есть парни физически слабо развитые или, как говорят, «домашние» — не у всех же дома казарма! — не способные сразу встроиться в режим, влиться в новый коллектив. Такие ребята испытывают отчуждение, чувствуют себя одинокими. С ними необходимо беседовать, и они тянутся к священнику. Но духовная поддержка в армии нужна не только рядовым. Помню, семь лет назад пригласили меня совершить на учебном корабле «Перекоп» дальний поход. За 90 лет это был первый такой поход, когда 600 курсантов из разных военно-морских учебных заведений ходили в море для обучения, с заходом в восемь стран. На корабле закрытое помещение, ограниченная территория. Постоянно все вместе, психологический настрой людей бывает очень непростым. Там ко мне на беседы приходили все: от кадетика до командира. Вот мы считаем, командир большой и великий. Это так, но когда поговоришь с человеком, оказывается, у него много проблем. А с кем обсудить? С подчиненными — не будешь. В своем кругу, если нет понимания, куда идти человеку? А батюшка вроде бы нейтральный. С ним можно обо всем поговорить. А там уже священник решит, как человеку помочь.

— О чем обычно люди с вами как военным священником говорят?
— О разном: об армейских трудностях, несовместимости с кем-то из сослуживцев, о семьях говорят, своем внутреннем состоянии, об отношениях в коллективе.

— Когда вы сами служили, была ли дедовщина? Может ли присутствие Церкви в армии помочь победить неуставные отношения?
— Со мной дедовщины не было, в учебное подразделение мы все пришли одногодками. А после я сразу стал сержантом и заместителем командира взвода. Но систему видел. В мое время — или раньше, в послевоенные времена — в армии существовало бесспорное уважение старших по армейскому опыту товарищей. На этом дисциплина держалась. Если хорошие «деды» в армии были, офицер мог спокойно оставлять на них всю роту. Так что дедовщина была всегда, но дедовщина дедовщине рознь. Какое в обществе отношение друг к другу, такие и нравы в армии, такая и дедовщина. В советское время в армии дедовщина проявлялась в жестком контроле за новобранцами. Наказания и издевательства были редкостью. В 1990-е годы люди очень ожесточились, и социальное расслоение стало более заметно. Следствием этого стало усиление психологического и физического давления на молодых солдат со стороны старослужащих. Сейчас дедовщина почти сошла на нет. А Церковь может и должна словом Божиим действовать. Если будет общая молитва, как раньше была, когда все вместе стояли в храме и слушали слово Божие, может, какие-то слова коснутся и обидчика.

— Часто говорят, что «армия — слепок общества». А можно ли утверждать, что военные более нравственны (или безнравственны), чем другие члены общества?
— Я не могу сказать, что военные чем-то отличаются. И более духовно-нравственной частью общества армию не могу назвать тоже, но то, что она — более дисциплинированная, ответственная — это точно. В армии есть командиры-начальники, есть приказ. И в последнее время у нас идет такой хороший подъем. Помню, раньше к России молодые люди относились негативно: «На Западе хорошо, а здесь ждать нечего». Сейчас таких мало, стали гордиться своей страной. А это важно. Как можно защитить Родину, если ты ее не любишь? Когда люди понимают, что мы единый народ, что у нас одно государство, им легче защищать Родину и быть готовыми при необходимости за нее умереть.

— А духовными темами в армии интересуются? И что для военного священника важнее — утешить или привести к вере?
— Да, после каждой беседы кто-то из ребят подходит, вопросы задает, кто-то благословения просит, но основная масса, скажем прямо, от Церкви далека… К примеру, было в поселке Лебяжье подразделение внутренних войск. Наши батюшки ходили, фильмы показывали. С командующим договорились, часовню построили. Вроде бы, с нашей точки зрения, всё хорошо. Но когда бригада поехала в Чечню, оказалось, что больше половины в ней — некрещеных. Понимаете, мы беседы ведем, а они — некрещеные. А туда священник поехал — за две недели больше ста человек крестил. Потому что на войне уже совсем другое понимание жизни. В боевых точках у нас чаще всего бывают внутренние войска, так у них во всех подразделениях есть храмы, часовни, и батюшка везде закреплен. У них другое отношение к священнику, Церкви и Богу. Помню, еще десять лет назад меня спросили: «Есть желание поехать в Чечню?» — «Конечно, — говорю, — пойду, где солдатики». Там, видел сам, неверующих не было, люди осознанно приходили к вере и, когда над головой пули свистели, начинали уповать на Господа. А здесь подолгу фильмы показываешь, о вере рассказываешь… Но и это очень нужно.

— Вы поддерживаете связь с воинами, отслужившими в горячих точках. Насколько вера помогает им справиться с психологическими травмами? И каков механизм терапии?
— Это сложный вопрос. Естественно, когда человек на войне, будем говорить, на необъявленной войне — когда убивают, ранят, самому приходится стрелять, — это большой удар для человеческой психики. Рассказывал на военных сборах один генерал из Уральского военного округа: в первую чеченскую войну стояло на одной высоте подразделение молодых десантников — подготовленные, физически развитые: орлы, элита войск. После первого боя они увидели убитых товарищей — и пали духом. Всё подразделение было в шоке, не могло нести службу. Тогда даже специально вызывали священника, их еще не было на войне в первую Чеченскую кампанию. Он провел беседы с военнослужащими, отслужил молебен и панихиду. Только после этого десантники воодушевились… После войны многие приходили, и сейчас приходят, в Церковь на исповедь. Люди мучаются, им тяжело и надо поделиться, выговориться. Часто с такими воинами общаюсь, знаю: на работе у них бывают проблемы. Кого-то постоянно увольняют. С виду вроде бы положительно всё: офицер, высшее образование, воевал, стараются даже брать таких людей на работу, — но они могут быстро переходить от спокойного состоя­ния к агрессии. Священник здесь может помочь духовными беседами. Научить каким-то молитвам, растолковать Священное Писание. Да просто помолиться вместе с таким человеком и объяснить, что нет его вины в том, что он воевал. Ответственность за военные операции берет на себя командование. А человек защищал свое Отечество. Господь говорит: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13). Мы же все знаем, как преподобный Сергий Радонежский благословлял монахов Пересвета и Ослябю на ратные подвиги.

Литургия в Николаевском Морском соборе Кронштадта в начале учебно-методического сбора помощников командиров по работе с верующим военнослужащими Западного военного округа
Литургия в Николаевском Морском соборе Кронштадта в начале учебно-методического сбора помощников командиров по работе с верующим военнослужащими Западного военного округа

16 мая 2014 года отец Алексий (Ганьжин) стал настоятелем Кронштадтского Николаевского Морского ставропигиального собора.


Администратор или пастырь?

— Отец Алексий, вы общаетесь с руководством МВД, МЧС, других силовых структур. Как вам удается ладить со всеми?

— Я часто общаюсь с первыми лицами в командовании и могу сказать, что со всеми у нас хорошие отношения. Все понимают, что мы делаем вместе общее дело. Командование, конечно, приветствует, чтобы моральный дух в армии был высоким. Если взять Америку — как говорят сейчас, нашего партнера, — у них армия тоже много воюет. Там на подразделение в две с половиной тысячи человек работают десять психологов, социологов, педагогов, капелланов. А у нас — один или два человека. Наверное, у нас этот вопрос будет постепенно решаться. От нас самих много зависит: как мы будем работать. Если будет положительный опыт, думаю, и число священников во всех силовых структурах будет увеличиваться.

— С мая 2014 года вы являетесь настоятелем храма Кронштадтского Николаевского Морского ставропигиального собора. По вашему мнению, какова будет его роль (помимо роли обычного приходского храма) во взаимодействии Церкви и Вооруженных Сил?

— У такого собора огромные возможности! Сейчас совершаются ежедневно богослужения утром и вечером. А так как я председатель «военного» отдела, благочинный военного благочиния, заместитель председателя Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными органами, то и собор взял на себя функцию главного храма нашей военной жизни. В нем находится музей военно-морского флота, различные выставки проходят: например, последняя была посвящена святому праведному Иоанну Кронштадтскому. Я считаю, Николаевский собор должен потихоньку, с молитвой, становиться духовно-просветительским цент­ром работы с военнослужащими. Недавно в нем более тысячи моряков принимали присягу — это такое потрясающее зрелище, сердце радуется! Раньше можно было лишь мечтать, чтобы военнослужащие, не только моряки, но и МВД, и другие подразделения, вместе в храм приходили. А в Николаевский собор теперь приходят! У нас больших военных храмов нет, у штатных военных священников это первый такой собор. Теперь на его базе можно будет передавать опыт работы военного духовенства.

— Отец Алексий, не мешает ли работа церковного администратора пастырскому служению? Хватает ли у вас сил на окормление прихода?

— Административная нагрузка, естественно, много времени отнимает. Нужно налаживать контакты, особенно когда идет общение на таком уровне, как главнокомандующий и командующие, начальники Главных управлений. Личное общение в нашем деле много значит: если «в верхах» совпадает мнение, потом работать легче. Приходится часто ездить в командировки. Надо смотреть, как священники работают на местах, как общаются с командиром, воинским составом, при необходимости — помогать. Естественно, с этим трудно совместить служение приходского духовника, который беседует, исповедует, и паства привыкла, что он всегда рядом. Такой работы у меня меньше. Я служу каждое воскресенье и все великие и двунадесятые праздники. Так, как раньше в Красном Селе, где я один на всю округу служил несколько лет: крестил, венчал, отпевал и всех знал по имени, — уже быть не может. У меня сегодня другое служение.
Все фотографии

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Интервью"