О Литургии по принципу Горация

Кто лучше всего разбирается в полезной для детей литературе? Руководитель книжного издательства? Наверно. Многодетный отец? Конечно! Но идеальный вариант — когда папа сам книжки издает. 
Это как раз случай главного редактора издательства «Никея» Владимира Лучанинова. Мы говорим 
с ним о детском восприятии сакрального и о том, как научить ребенка выстраивать отношения с Богом и Церковью.
Раздел: Интервью
О Литургии по принципу Горация
Журнал: № 12 (декабрь) 2016Автор: Евгений ПереваловФотограф: Станислав Марченко Опубликовано: 16 декабря 2016

НЕ НАВРЕДИ И НЕ ПЕРЕБОРЩИ

— Владимир, расскажите, как поставлен процесс воспитания в вере в вашей семье?

— Когда моя старшая дочь, а ей сейчас 14 лет, была совсем маленькой, я думал, что знаю очень много о том, как правильно воспитывать ребенка. С тех пор прошло время, у нас родились еще трое, младшей из них сейчас три года. И теперь я понимаю, как наивен и самоуверен я был. С высоты прошедших лет мне видно, сколько ошибок я совершил.

Но о чем могу сказать сегодня? Главным родительским принципом должно быть «Не навреди и не переборщи». Некоторые склонны, например, интерпретировать в свете Писания все прочитанные книги, просмотренные фильмы. Так нельзя — это вскоре становится утомительным, особенно для детей, которые видят в них множество других ассоциативных рядов, может быть, даже незаметных взрослому.

Второй принцип можно выразить словами Горация: «Все голоса за того, кто приятное свяжет с полезным». О вере нужно говорить так, чтобы было интересно. Клайву Льюису, на мой взгляд, удалось найти такую форму в «Хрониках Нарнии», но кому-то и он кажется чересчур назидательным. Моей старшей дочке «Хроники» не нравятся. Она считает, что в них слишком очевидны евангельские мотивы. Я подумал и согласился с ней: да, Льюис не смог далеко отойти от своей англиканской, слишком схоластической традиции. У Толкина, например, иначе: о вере напрямую не говорится нигде, но даже когда Мордор, кажется, вот-вот возьмет верх над всем Средиземьем, у читателя есть осознание, что существует промысл, который поступательно ведет силы добра к победе над злом.

— Давайте перейдем к главному. Спрошу прямо: что делать, чтобы дети полюбили Литургию?

— Никакие слова не будут иметь силу, если родители не показывают своим примером, что Евхаристия — это праздник. Дети подражают взрослым с самых ранних дней. Даже в семьях, где папа с мамой развелись и ребенок остался с матерью, он, вырастая, копирует в чем-то своего отца, даже если не помнит того вовсе: походку, манеру речи. Поэтому можно бесконечно долго рассказывать о том, как прекрасна Литургия, но без подтверждения слов на практике ничего не получится. Если на службу мы собираемся со скандалами, боимся, что опоздаем, и нервничаем, то именно с этим и будет ассоциироваться Литургия. Необходимо создавать атмосферу праздника вокруг этого важнейшего для христианина события.

— И как это должно выглядеть на практике? После Литургии идти всей семьей в кафе или на аттракционы?

— А почему бы и не сходить в кафе? Многие полагаются на себя, думают, что сумеют всё утро пребывать в тонусе, радоваться сами и радовать детей. Но людям ведь свойственно уставать, переживать выгорание. Это нормально. Мы, наша семья, как раз стараемся после богослужения попить кофе в кафе, погулять в парке, покататься на аттракционах. Можно и просто сходить в гости. Главное, чтобы день, центром которого стала Литургия, нес радость. И если мы живем с детьми, то не должны забывать и об их интересах, их желаниях.


О БЛУДНОМ СЫНЕ

— Нет ли в таком случае опасности, что ребенок отбросит Литургию, а захочет только кафе, карусели и друзей?

— Риски есть всегда. С возрастом обычно так и происходит. Никуда от этого не денешься. Но если мы можем сделать так, чтобы ребенок чувствовал себя уверенно, спокойно и радостно в день Литургии, почему надо от этого отказываться? Если, вырастая, человек решит оставить Церковь, это будет его личный выбор. Но он будет знать, что существует мир, куда он всегда может вернуться, мир, где его ждут и где ему хорошо. Вспомним притчу о блудном сыне. Что он просил у своего отца? Отдать часть имения — это значит, практически, заявить отцу: «Ты для меня мертв», потому что наследство можно получить только после смерти родителя. Отец отдал сыну часть имения. Видно, это был нестрогий отец. Сын ушел, промотал всё, что мог. И мотивы его возвращения в отчий дом отнюдь не бескорыстны: ведь он вспомнил об отце, когда у него самого не осталось ничего, не осталось плеча, на которое можно опереться. Он вернулся — потому что знал, что даже слуги в доме отца избыточествуют хлебом.

Так и в случае с нашими семьями. Если дома человека принуждали к вере, грозили адом, посмертными муками, прижизненными страданиями — он, уйдя, не захочет вернуться обратно, попав в сложную ситуацию. Потому что дом, а за ним и Церковь, которой принадлежат его родители, не будет местом, где его примут в любом случае.

Сегодня много говорят о проблеме ухода от Церкви подростков. Но, я думаю, тут всё довольно очевидно — подростки пытаются преодолеть симбиоз с родителями, начинают всё родительское отвергать, часто в этот список попадает и церковность. Но значительная часть подростков из церковных семей, создав свои семьи, возвращаются в Церковь.


ВОСКРЕСНАЯ ШКОЛА ИЛИ ГИМНАЗИЯ?

— Каких ошибок вы хотели бы избежать в воспитании детей?

— Я жалею, что мы не определили детей в хорошее сообщество при храме, в воскресную школу, где они выстраивали бы отношения с единомышленниками. Вторая ошибка — что отдали учиться в православную гимназию. Гимназия гимназии рознь, но в любом случае тут выходит, что мир жизни с Богом вдруг приобретает столь знакомые школьные черты, с контролем и опекой. Преподаватели, часто в священном сане, — со своими недостатками. И если для взрослого этого понятно, то для подростка принять такое зачастую проблематично. И часто школьные неурядицы ложатся на чашу весов, которая перевешивает не в пользу Церкви. В воскресной школе иначе — там нет оценок, просто общение.

Остальные ошибки были общепедагогические. Например, думаю, нужно было структурно выстроить жизнь с детьми. А что касается Литургии, то очень тяжело ее понять, если подходишь только к Евхаристическому канону. В Москве есть приход, где устоялась, на мой взгляд, замечательная практика посещения богослужения многодетными семьями: одно воскресенье — всей семьей, второе — отец с одними детьми, третье — мать с другими, потом снова всей семьей. Мне нравится эта идея: дети и успевают соскучиться по храму, и получают возможность выспаться. Как и взрослые, впрочем.

КНИГИ ВЛАДИМИРА ЛУЧАНИНОВА ДЛЯ ДЕТЕЙ

МОЛИТВОСЛОВ ДЛЯ ДЕТЕЙ С ОБЪЯСНЕНИЕМ МОЛИТВ ИЗДАТЕЛЬСТВО: М.: НИКЕЯ, 2016
В этом молитвослове — специально подобранные молитвы для детей 9–14 лет. Каждый комплекс молитв предваряет небольшое вступление автора, который объясняет, как и зачем обращаться к Богу. В конце молитвослова дан словарик малопонятных церковнославянских слов. Вторая часть издания содержит рассказ о том, как важно молиться: например, зачем молиться перед учебой или почему важно молиться за страну; зачем нужна исповедь. Объяснения написаны столь простым и доверительным языком, будто это разговор с другом. Нет дистанции «взрослый-ребенок», нет поучительной интонации. Здесь будто говорится: «Я сам это люблю, это так здорово! Прикоснись, попробуй!»

О ЛИТУРГИИ ИЗДАТЕЛЬСТВО: М.: НИКЕЯ, 2016
Часто мы не знаем, как рассказать детям о сути и опыте нашей веры. Чтобы помочь в решении такой важной задачи, издательство «Никея» подготовило серию книг «Детям о православии». Эта книга — «О Литургии» — объясняет детям, что происходит в церкви во время главного православного богослужения. Книгу можно читать в кругу семьи, но ребенок и сам с удовольствием прочитает ее, ведь все здесь рассказано интересно и просто, а благодаря цветным картинкам книга становится наглядной и содержательной.


ДЕТСКАЯ ТЕОДИЦЕЯ

— Когда детям нужно начинать рассказывать о Боге и в каком формате? Можно ли преподносить Писание как одну из сказок в целом ряде других мифов? Я знаю такие примеры.

— У каждой семьи свой культурный уровень, свой эмоциональный фон. Всё зависит от ситуации. Из опыта моего друга: родители рассказывали дочке о вере с самых ранних лет. Поставили на Новый год елку. Под елкой — фигурки ДедаМороза и Снегурочки. Дочка стала спрашивать о подарках, родители ответили: скоро тебе Дедушка Мороз со Снегуркой принесут. И она, ничтоже сумняшеся, встала на колени перед игрушками и стала просить у них подарок. Произошла путаница. Может, и не надо было так рано рассказывать ей о Боге?

Мне кажется, что о Священном Писании нужно говорить понемногу, причем не сглаживая острых углов. Возьмите «Закон Божий» протоиерея Серафима Слободского: его Давид и Давид из Ветхого Завета — это разные люди. В чем смысл Ветхого Завета в таком случае? На мой взгляд, Ветхий Завет — это галерея отношений Бога и людей, разных людей, показанная без прикрас. Возьмите другие источники того же периода — ассирийские, египетские — и увидите там превозношение царей, их культ. В Библии же цари показаны далеко не идеальными, со своими грехами, страстями. Многие на этом спотыкались, тот же Маркион не зря ведь хотел отбросить Ветхий Завет, оставив лишь Новый.

— Ну, у Маркиона претензии как раз не к человеку были, а к Богу…

— Конечно. Восприятие Бога соответствовало моральному уровню, на котором тогда находился еврейский народ. И жертвы Ему приносили. И Бог их принимал — по слабости людской.

— И как в таком случае рассказывать о том же Давиде?

— Я предпочитал говорить уже в контексте Евангелия: пришествие Христа преобразило людей. Показывать разницу между Ветхим Заветом и Новым, уточнять, что раньше люди были не готовы в полной мере воспринять Божию правду.

— Возвращаясь к Марикону. Проблема Теодицеи (оправдания Промысла. — Прим. ред.) — актуальна для детей? Речь не обязательно идет о какой-то глобальной беде: несправедливости преследуют нас всюду.

— Этот вопрос актуален для всех. Но, боюсь, не только у меня, но и у всего вселенского богословия на него нет ответа. Знакомый священник поделился со мною такой историей из своей жизни: молодым он не склонен был к рефлексии, глубокому самоанализу. Однажды во время поездки в детский дом поговорил с мальчиком, имевшим серьезные отклонения в здоровье. И в утешение рассказал ему историю Иова, который много страдал, терял, а потом приобрел намного больше. Рассказал и забыл. Через пару лет он вновь оказался в этом детдоме. Мальчика он того не помнил. Зато мальчик священника и его рассказ об Иове не забыл. «Вот уже два года прошло, долго мне еще ждать?» — вот таким вопросом он огорошил моего друга. Для священника это стало уроком: необходимо нести ответственность за свои слова.

Все проходят через горький опыт скорби. С другой стороны, в скорби мы чувствуем присутствие Бога в мире.


СМЫСЛ ЕВХАРИСТИИ

— В своей книге вы стараетесь довольно обстоятельно объяснить детям, что такое Евхаристия, в чем её сущность? Нужно ли это в столь раннем возрасте? Поймут ли?

— Нужно рассказывать как можно раньше. Почему? Человеку важно осознавать цель тех или иных своих действий. Другое дело, как об этом говорить с детьми, в какой форме… С моей книжкой, небольшой по объему, пришлось работать очень долго. Моим консультантом стала старшая дочь. Она очень критично ко всему относится. Я зачитывал ей места из книги, она очень многое заставила меня переписать, а что-то и вовсе убрать… Хорошо что она не воспринимает нас, немощных, и церковную жизнь как одно целое. Недавно вот заявила, что будет ходить в другой приход. Хорошо, в другой так в другой.

— Ладно, но мы-то, взрослые, понимаем, что Евхаристия — это смысл Литургии. Но ребенку может быть важно и интересно другое, вплоть до того, почему это священник стоит и с ноги на ногу переминается.

— Ребенка нельзя игнорировать. Если прозвучал такой вопрос, значит надо искать на него интересный ответ. Сам я стараюсь не идеализировать церковную жизнь. Нашей семье с этим проще — среди друзей много священников. Дети видят, что они приходят в гости как простые люди, смеются, шутят, пьют вино. Иллюзий о священстве у них нет. Дети понимают, что это такие же люди, что они могут ошибаться, как и все. И что мы уважаем их служение пресвитерами, чтим иерархию, поставленную еще апостолами.

Наша семья далека от идеала, и я не считаю, что мы вправе поучать, как воспитывать детей, но нужно делиться опытом. Всё, что я говорил, — это лишь самые базовые принципы. И напоследок хочу сказать банальную вещь: следите, чтобы во главе отношений с детьми стояла любовь. Бывает, что родители стараются самоутвердиться за счет детей: если он хороший сын или дочь, значит — я хороший родитель. Это не значит, что сам я не желаю, чтобы дети достигли результатов. Желаю. Но так ничего не выйдет. И нам всегда нужно помнить, что если взрослые перестанут себя контролировать, дети останутся беззащитными. Когда мы ожидаем лишь результата, требуем и гоним, наши дети становятся беззащитны и перед другими взрослыми. И тогда любые разговоры о вере будут бесполезны.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Интервью"