Никольскому Морскому собору - 250 лет

От редакции

Специальный выпуск «Воды живой», посвященный 250-летию Николо-Богоявленского морского собора, наполнен поздравлениями. Бывшие и настоящие клирики собора, труждающиеся и поющие в нем, простые и именитые прихожане рассказывают сегодня о своем отношении к этому старейшему петербургскому храму.
Раздел: От редакции
Никольскому Морскому собору - 250 лет
Что самое главное на юбилейном вечере? Не праздничный стол, не песни, не убранство зала и даже не подарки. Самое главное — это поздравления, теплые слова родственников, друзей, коллег по работе и людей, которые, может быть, раз или два в жизни столкнулись с юбиляром, но смогли оценить его по достоинству. Потому и специальный выпуск «Воды живой», посвященный 250‑летию Николо-Богоявленского морского собора, наполнен поздравлениями. Бывшие и настоящие клирики собора, труждающиеся и поющие в нем, простые и именитые прихожане рассказывают сегодня о своем отношении к этому старейшему петербургскому храму.


 
4.jpgПротоиерей Виктор Голубев, настоятель Свято-Троицкого храма («Кулич и Пасха»). Никольский собор мне очень дорог — это собор моего детства. Я посещаю этот храм с 1944 года. Шла война, народу было очень много, а служба совершалась каждый день. Не так давно я узнал, откуда брали вино и муку для службы в то голодное время, когда все было по карточкам. Оказывается, власти нашего города снабжали этот храм. Вот почему каждый день в нем совершалась Литургия. Я помню, как те годы в Никольском соборе каждое воскресенье служил митрополит Алексий (Симанский), ставший в 1945 г. Патриархом. Когда я окончил семинарию, меня посвятил во пресвитеры в Никольском соборе митрополит Питирим. В 1965 году я стал клириком Николо-Богоявленского собора. В то время власть в храмах была не у настоятелей, а у старост, людей, не сведущих ни в церковном устройстве, ни в организационных вопросах. Только старосты Никольского и Князь-Владимирского соборов имели духовное образование, но и они должны были слепо исполнять распоряжения уполномоченных. Власть старост привела храмы Божии в запустение: ремонт не производился, церковная утварь не приобреталась. Я помню, как однажды провалился пол в Никольском соборе прямо во время посещения его владыкой мит-рополитом! Но Бог поругаем не бывает, и все это уже история, которая, надеюсь, не повторится. Сейчас другие времена, и мы свидетели этих изменений. Николо-Богоявленский морской собор — жемчужина Санкт-Петербургской епархии — преобразился и приукрасился так величественно, что, посетив его, Святейший Патриарх Кирилл отметил: таким Никольский собор не был никогда. И это лучшее свидетельство заботы настоятеля протоиерея Богдана Сойко о вверенном ему храме. 

3.jpgАрхидиакон Патриархов Московских и всея Руси Алексия II и Кирилла Андрей Мазур.  В Никольский собор я пришел при настоятеле протоиерее Александре Медведском. Это было время гонений на Церковь, и Никольский собор был, конечно, в центре внимания. К нам часто наведывался уполномоченный по делам религий. В Никольском соборе было целых два старосты, оба, между прочим, окончили Духовную академию, были кандидатами богословия, но… всецело подчинялись властям. Священникам и диаконам в облачении было запрещено выходить за дверь. Когда стояли очереди на Пасху освящать куличи, мы иногда выходили с кропилами, чтобы освятить яства прямо на улице, но смотрели по сторонам нет ли уполномоченного, потому что если он это видел, загонял обратно. Крестный ход разрешали один раз в год, на Пасху, и то только без народа. Поэтому, когда митрополит возглашал «Христос воскресе!», его никто не слышал. Но, к счастью, на втором этаже три балкона, поэтому митрополит выходил на балкон и вновь возглашал: «Хрис-тос воскресе!», и тогда уже вся толпа подхватывала: «Воистину воскресе!» Когда в соборе было сокращение штатов, уполномоченный хотел меня выгнать. Тогдашний митрополит Елевферий (Воронцов) заступился, сказал: «Сокращайте лучше меня!»  Зарплаты были маленькими: все деньги староста сдавал в банк, и только потом нам выделяли примерно 60-70 рублей. При владыке Никодиме всесилие уполномоченного кончилось: владыка был председателем Отдела внешних церковных связей, не подчинялся никаким уполномоченным. За 11 лет, что он возглавлял епархию, не закрыли ни одного храма ни в Питере, ни в Новгороде. Владыку хорошо знали за границей, поэтому, когда до него доходила информация, что какой-то из храмов собираются закрывать, он сразу привозил в Ленинград иностранную делегацию и показывал им этот «объект», и власти были вынуждены отступиться. Он так и Духовную академию отстоял. Здание собора всегда поражало красотой, но внутри тогда он был в запустении, в нижнем храме выломан паркет, люди падали. Сейчас это даже трудно представить. В прошлом году мне довелось побывать в соборе вместе со Святейшим Патриархом Кириллом: когда мы вошли, Патриарх лишился дара речи, настолько он был потрясен красотой собора и той огромной работой, которую проделали под руководством отца Богдана. Мне кажется, собор даже изначально, до революции, таким красивым не был.

2.jpgПротоиерей Владимир Сорокин, настоятель Князь-Владимирского собора, настоятель Николо-Богоявленского морского собора с 1981 по 1987 годы. В Николо-Богоявленский собор я был определен настоятелем в июле 1981 года. Произошло это неожиданно. Я был в краткосрочном отпуске у родителей и вдруг получил телеграмму от митрополита Ленинградского и Новгородского Антония (Мельникова) с просьбой срочно вернуться в Ленинград. Оказывается, скоропостижно скончался настоятель Никольского собора протоиерей Иаков Ильич. Во время нашей встречи перед назначением владыка возложил на мою голову митру и сказал: «Служите, трудитесь, молитесь и будьте ответственны и внимательны. Послушание весьма серьезное!» Владыка Антоний всегда был краток, точен и говорил по делу, со смыслом и с подтекстом. Времена были «застойные». На практике в церковных делах это означало: вроде можно что-то делать, но официально нельзя, вроде Русская Православная Церковь есть, но нигде кроме храма ее не видно и не слышно, на приходах главным был не настоятель, а назначенный от государства староста, во всем была двойственная ситуация. Я это знал по опыту своего настоятельства в храме святого праведного Иова Многострадального на Волковском кладбище. В Никольском соборе ситуация была сложной. Между почившим настоятелем и старостой отношения были плохие, сложилась обстановка непонимания. Вскоре ко мне обратились прихожане с просьбой вернуть мощи святителя Феодосия, епископа Черниговского, из верхнего храма в нижний, где они всегда находились раньше. А наверх они были перенесены стараниями старосты по распоряжению уполномоченного Совета по делам религии Г. С. Жаринова — чтобы ограничить доступ верующих. В верхнем храме службы совершались только по выходным и праздничным дням, и всю неделю мощи были недоступны. Я начал поднимать этот вопрос перед старостой Юрием Сергеевичем Кудинкиным. Он мне отвечал: «Ни в коем случае нельзя, это сделано по распоряжению уполномоченного» и т. п. Я спросил у владыки Антония, он определенного ответа не дал, а сказал: «Не торопитесь, навлечете гнев уполномоченного, и будет скандал». В то время была подписана Хельсинкская декларация о правах человека, где Советский Союз признал право за гражданами свободно исповедовать религию. Учитывая, что меня только что назначили, я полагал, что скандала громкого не будет, а выговор можно в расчет не брать. Собрал братию вечером, отслужили молебен и перенесли мощи на свое место. На следующий день староста говорит: «Вас вызывает уполномоченный». В то время в таких случаях говорили: «Запахло жареным». Это означало — уполномоченный Жаринов наводит свои порядки. Я получил от него выговор, предупреждение за самоуправство и несогласование. В городе в то время было всего 12 храмов, и в Никольском соборе было очень много прихожан, по праздничным и воскресным дням служилось четыре Литургии: две ранних и две поздних, приходило множество туристов, официальных делегаций и пр. Собор в то время был кафедральным, поэтому и нагрузка была огромной. Помнится, перед праздником Победы, 9 мая, на богослужение в воскресенье приехала большая делегация немцев из Восточной Германии. После Литургии, обмениваясь приветствиями, вся делегация (а их было около 20 человек) на солее перед народом вдруг становится на колени и просит прощения за принесенные во время войны беды и несчастья. Они увидели прихожан пожилого возраста, то есть тех, кто пережил блокаду, ведь тогда блокадники составляли большинство. Наши прихожане, видя это, сами стали на колени, плачут, а у немцев тоже на глазах слезы. Такие моменты не забываются… Однажды в собор приехала большая делегация советской интеллигенции во главе с Никитой Михалковым. Ходили по храму, охали-ахали, а потом небольшая группа спрашивает, можно ли зайти в алтарь посмотреть сень над престолом. Мы зашли, они закрыли дверь, и Михалков говорит: «Наконец-то можно перекреститься». Я говорю: «Креститься можно везде». А он отвечает: «Ну, знаете, увидят…» Или приходят крестить ребенка и просят не записывать в книгу регистраций, а то узнают на работе: «Мы же коммунисты…» Подобная двойственность не способствовала тому, чтобы иерархия Церкви отстаивала свои позиции более определенно. Помню, как владыка Антоний благословил меня представлять нашу епархию на торжественном мероприятии по случаю реконструкции баптистами бывшей православной церкви Святой Живоначальной Троицы в Озерках. Я побывал у баптистов на Поклонной горе, увидел большое количество людей, поинтересовался, каким образом им удалось организовать стройку. Они рассказали, что в строительстве принимали участие все члены общины — они у них все сосчитаны. После этого я имел разговор с уполномоченным Жариновым: «Вот баптистам разрешили перестроить православный храм. А у нас в Никольском соборе очень много прихожан, и по праздничным и воскресным дням большое скопление народа. Нельзя ли приписать к Никольскому собору Троицкий собор на Измайловском проспекте?» Уполномоченный назвал «конкретную цифру» членов баптистской общины — несколько тысяч, и сказал, что они не вмещаются в свой молитвенный дом. «А вы, — говорит, — православные, не имеете конкретной цифры и можете свои службы служить в разное время в вашем соборе». А православным было запрещено вести счет своих прихожан, так что «конкретные цифры» как аргумент в диалоге с властью использовать было невозможно.  Владыка митрополит Антоний скончался 29 мая 1986 года, и 29 июля на Ленинградскую кафедру был назначен митрополит Алексий (Ридигер). Начиналась новая эпоха. Служил владыка Алексий в соборе не часто, потому что знакомился с епархией и служил в разных храмах. Принимать делегации в соборе приходилось настоятелю. Когда в руководстве Духовной академии и семинарии случился кризис, владыка Алексий мне сказал: «Возвращайтесь в академию и приведите дела в должный порядок». В соответствии с Указом от 10 августа 1987 года я был освобожден от обязанностей настоятеля Николо-Богоявленского кафедрального собора в связи с назначением на должность ректора Ленинградских Духовных школ. 

Поделиться

Другие статьи из рубрики "От редакции"