Между берегом и морем

В белгородском селе Журавлёвка погиб под обстрелом протоиерей Олег Владиславович Артёмов (1957-2022), Терский казак Кисловодской станицы, морской офицер, участник Чеченской войны в составе казачьих подразделений, с 1999 года во священном сане - настоятель храма на малой родине и казачий духовник, с 2010 года в чине военного священника окормлял моряков-подводников, затем корабельный священник на научном судне «Адмирал Владимирский». Участник подводных и надводных морских походов.

В 2016 году наш журнал брал интервью у отца Олега. Публикуем его вновь

Раздел: Интервью
Между берегом и морем
Журнал: № 6 (июнь) 2016Страницы: 8-13 Автор: Елена Миловидова Опубликовано: 25 марта 2022
МОРЯК ПО ДРУЖБЕ

Я не собирался быть моряком. Это мой друг бредил морем. А я хотел стать обычным трактористом, вырос на ставропольской земле, среди степей. Моя бабуля чабановала — пасла колхозных овец, а я помогал. Пройти в день несколько десятков километров 5–6-летнему ребенку трудно, и я оставался в степи один. Всё было с собой: и ножичек перочинный, и хлеб, сало, лук, чеснок, вода. А всё остальное — под рукой. Полевых цветов, травы наберешь — костер разложишь, чай завариваешь и пьешь. С тех пор люблю природу, всегда сравнивал себя с героем мультфильма «Маугли». Меня крестили в детстве, но только став взрослым человеком, я осознал, как Господь меня в степи хранил: ведь там и волки, и лисы бегали… Так что продолжать бы мне труд моих предков на земле, но приятель-мореман сказал: «Олег, ты же мой друг, ты должен помочь». И поехали мы вместе поступать в Астраханское мореходное училище. Закончил я механическое отделение; технику люблю, до сих пор перебираю двигатели и коробки передач, машины чиню своими руками. После училища я попал в плавсостав, а друг — в береговую службу, так в море и не ходил. Он стал первоклассным сварщиком,более того, мы — кумовья, и когда встречаемся, всегда смеемся. Я ему говорю: «Дима, ты же мореман, почему я должен вместо тебя теперь ходить?»

Потом я был призван на службу во Владивосток, там получил радиотехническое образование, звание мичмана и был назначен командиром (на гражданских судах — капитан, а на военных — командир) маломерного корабля. Это корабль 4-го ранга, вспомогательный, приравнивается к малому десантному кораблю. Нашей задачей была работа с подводными лодками. Так Богу было угодно направить меня на морскую стезю.


В ОКЕАНЕ НЕТ МЕЛОЧЕЙ

Командиром корабля я стал в 21 год. Первое, что сделал, — встретился с моряками и сказал, что мы все находимся на одном корабле. Если что-то будет происходить, то будет происходить со всеми вместе. Отношение к работе должно быть очень серьезное. Достаточно было так объяснить, и не надо было ходить, постоянно проверять, заставлять что-то делать. У меня корабль всегда был готов к выходу в море и ждал приказа. Это было законом. Я воспитывался на флоте, когда учителями были ветераны Великой Отечественной — они прошли «через море» не в мирное, а в военное время, несли колоссальные потери. И учили, что в море не может быть мелочей.

Море, вообще, очень серьезная стихия. Это постоянный риск. Волна бывает такой, что малые корабли накрывает полностью. Если не успел среагировать, дать команду рулевым и механикам, может быть опрокидывание корабля. Море не любит расхлябанности, безответственности, разговоров с ним «на ты». Нужно жесткое отношение в первую очередь к самому себе. И еще оно всегда людей проверяет. Есть люди случайные: насмотрелись красивых фильмов, решили, что море — это заграница, возможность посмотреть мир, красивые пейзажи. Но после первого шторма или авральной ситуации становится ясно, моряк ты или нет.

Я всегда повторял, что благополучный выход в море подготавливается на берегу. Но всего предусмотреть невозможно. Однажды, например, у нас был ремонт корабля и сварщики прожгли корпус. Когда попали в шторм, корабль стал тонуть. Мы выжили только благодаря тому, что у нас на борту был противоположный груз на кормовой части.

Страшно ли в такие моменты? По-человечески страшно. Наверное, если кто-то говорит, что ему не страшно во время сильного шторма, он никогда в море не ходил или нездоров. Любой человек, выходя в море, понимает, что с ним всё может произойти. Но за это и любят море: за непредсказуемость и мужской характер.

В 1984-м я ушел в запас, вернулся на малую родину и не собирался возвращаться в море. И тем более не собирался быть священником.


СВЯЩЕННИК И ЕГО ПЕРВЫЙ ПОМОЩНИК

В конце 1980-х началось обострение отношений на Кавказе. После очередного конфликта на национальной почве на моем родном Ставрополье я зарегистрировался в казачестве. Корни-то у меня казачьи! От рядового дошел до кошевого атамана Георгиевского отдела Пятигорского округа. Занимался экономической деятельностью наших подразделений. На тот момент у нас насчитывалось около шести тысяч казаков в отделе.

Однажды атаманский совет принял решение, что у нас должен быть военный священник в казачестве. Почему-то решили, что им должен стать я. У казаков решение атаманского совета — очень серьезное дело. Но я дал согласие с условием, что освою духовную науку. Подали прошение владыке Гедеону, на тот момент митрополиту Ставропольскому и Владикавказскому. У меня состоялась с ним беседа, в которой он сказал, что хочет создать полностью казачий храм: чтобы был построен казаками, чтобы служили священники-казаки и клирос казачий был. В ту пору я уже был женат. С супругой возникло недопонимание по поводу моего выбора. Мы о православии знали мало, она решила, что должна постоянно в платочке ходить и целыми днями головой биться об пол: «молиться». Серьезная ситуация была, но с Божией помощью всё уладилось.

Рукоположили меня во диакона, потом во священника, потом был избран председателем военного отдела благочиния в городе Георгиевск Ставропольского края. Догадываетесь, кто стал моим первым помощником? Конечно, моя жена Лидия Николаевна. Она изучила церковнославянский язык, стояла на клиросе. Я тогда уже стал настоятелем храма преподобного Сергия Радонежского в небольшом поселке Комсомолец. Одиннадцать лет настоятельствовал. Когда никого не было, мы с матушкой могли служить вдвоем: я в алтаре, она на клиросе. Сейчас она не жалеет, что было принято такое решение. Всё, что Господь дает, — к лучшему. Жаль только, мечту владыки Гедеона о казачьем храме мы не смогли воплотить. Был заложен фундамент (и до сих пор стоит), подготовлен проект, но владыка Гедеон из-за тяжелой болезни отошел ко Господу, а на его место прибыл владыка Феофан. По приглашению владыки Игнатия, архиепископа Петропавловского и Камчатского, и по просьбе председателя синодального военного отдела протоиерея Димитрия Смирнова, я убыл на Камчатку.

Даже священнику приходится сдавать экзамен по нелегкому водолазному делу

Даже священнику приходится сдавать экзамен по нелегкому водолазному делу


КАМЧАТСКИЙ ПРОЕКТ

На Камчатку меня переводили не как военного священника, а для работы с казаками. Были планы организовать на Камчатке казачье подразделение, чтобы передать ему для защиты один участок государственной границы. Должны были восстановить населенный пункт, создать всю инфраструктуру: школы, детские сады, поликлиники, магазины, и чтобы люди там жили семьями и от родителей к детям передавали свой опыт, традиции, культуру, воинскую доблесть, любовь к Родине. И я должен был организовать переезд казачьих семей на Камчатку со всей России. Из необходимых 250 семей готовы были переехать 50. Но завис в воздухе вопрос строительства инфраструктуры, владыку Игнатия, курировавшего этот проект, перевели на другую кафедру. А я опять паче всех чаяний оказался в море!

На флагмане Тихоокеанского флота «Адмирал Виноградов»

На флагмане Тихоокеанского флота «Адмирал Виноградов»

УХОДИМ ПОД ВОДУ

Мне предложили город Вилючинск, где у нас базируются подводные лодки Тихоокеанского флота. Тогда это была 16-я эскадра, и после собеседования с командованием я был назначен помощником командира 25-й дивизии атомных подводных лодок стратегического назначения. «Сухопутные» батюшки уже окормляли личный состав, в поселке Рыбачьем был храм святого Андрея Первозванного. Но в штате дивизии священника не было. На подлодках я совершил 15 выходов в море и четыре автономки — длительные, от месяца и больше, походы.

В подлодке очень сложные условия. Жарко, душно, тесно, искусственный воздух, консервированная пища, работа нервная и люди сами нервничают, особенно если это автономные походы. Присутствие священника в тяжелой обстановке замкнутого пространства успокаивало моряков. На подлодке в облачении нельзя: могут быть излучения, которые остаются на верхней одежде. Если их обнаруживают, то одежда уничтожается. Поэтому я ходил в спецодежде, а в карманчике всегда крест. Ситуации довелось пережить разные: однажды случился пожар в одном из отсеков. Я молился и готовил средства пожаротушения. С Божией помощью справились!

Празднование Дня подводника в г. Вилючинск

Празднование Дня подводника в г. Вилючинск

НОВОЕ МЕСТО — ПЕТЕРБУРГ

После общения с архимандритом Алексием (Ганьжиным) меня пригласили на службу в Петербург. Второй год я служу в Военном институте помощником начальника по работе с верующими воен­нослужащими. Здесь есть часовня, служукаждый день, могу исповедовать, причастить, если приходят болящие военнослужащие. ­Встречаюсь с курсантами, командным составом. Надо ли говорить, что в море я больше не собирался? Но мне позвонили за неделю до отправки научно-исследовательского океанографического судна «Адмирал Владимирский» и сказали, что решается вопрос об участии священника в этой экспедиции. А накануне выхода в море вызвали на борт. Собираться долго не пришлось. Мой походный чемоданчик, в котором Евангелие, крест, епитрахиль, поручи и все необходимое для службы, всегда под рукой. Так я оказался первым священником, который сопровождал этот поход на протяжении почти полугода.


Океанографическое исследовательское судно «Адмирал Владимирский»
Океанографическое исследовательское судно «Адмирал Владимирский»



ОПЯТЬ НА БОРТУ

По согласованию с командным составом, ­­ на «Адмирале Владимирский» мы оборудовали молельную комнату, составили график ежедневных служб. На совершение Литургии на борту у меня не было благословения, это связано с рисками: от качки может опрокинуться Чаша. Но для срочной Исповеди и Причастия было заготовлено всё необходимое. Служились молебны, акафисты, литии, панихиды. В течение недели службы были связаны с церковным календарем, а по субботам — поминальная служба. На корабле было 118 человек, работали они в три смены. На службу иногда 2–3 человека приходили, иногда более 20. И не только православные, но и католики, коммунисты, атеисты, которые приносили записки за своих крещеных родственников. Очень добрые отношения сложились с мусульманами — ребятами из механического отделения. Подходили, расспрашивали о православии.

Для меня в этом походе не так важно было, какой веры человек. Я был единственным священником на корабле. И моя основная задача — духовно-нравственное и психологическое состояние экипажа, представителей науки, обслуживающего персонала во время похода. Ежедневно я обходил судно, общался с людьми, видел их состояние. Если кто-то унывал или был раздражен — выяснял, в чем причина. Могло сказываться нахождение на ограниченной территории, могла бытьпсихологическая несовместимость. Лучший вариант — своевременно предотвращать какие-то поступки и стрессовые ситуации.

Я держал тесный контакт со всем командным составом и по необходимости просил обратить внимание на какого-то человека. Или они меня ставили в известность, что с кем-то необходимо побеседовать. К примеру, одна женщина тяжело себя чувствовала: и морально, и физически, замкнулась. Было принято правильное решение: передать ее представителям посольства и отправить домой.

Одного офицера покрестили в море с записью в судовом журнале. А вообще я восемь человек покрестил в автономках.

Нужен ли священник на борту корабля? Когда провожали нас в море и узнавали, что священник идет вместе с судном, многие говорили: «Ну, слава Богу, всё будет благополучно!» Наверное, это лучший ответ.


АЛЕКСАНДР ВЯЧЕСЛАВОВИЧ ПЫШКИН, КАПИТАН ОИС «АДМИРАЛ ВЛАДИМИРСКИЙ»


«Я считаю, что в длительных походах священник на борту просто необходим. Метеорологические условия часто были сложными. Для примера: 27 февраля в Атлантике порывы ветра достигали 29 метров в секунду, волна — 7 метров, шторм оценивался в 8 баллов. Но отец Олег молился, мы прошли благополучно. На борту было две экстренные операции. И опять батюшка молился — за больных. Для меня его помощь была неоценима. Замполиты, как люди подчиненные, зависят от начальства, а священник давал беспристрастную оценку того, что происходит на корабле. Да и в сложных ситуациях с людьми разговаривать проще, когда рядом — батюшка. Отец Олег пользовался всеобщим уважением еще и потому, что сам — моряк. Пригодились его профессиональные навыки. Сломался у нас охлаждающий насос у двигателя катера. Он американского производства, с такими мало кто знаком. А батюшка моментом разобрал, заменил вышедшую из строя деталь. Через 15 минут катер был исправен!»


ПРАКТИКУМ ПО ИСТОРИИ

Я никогда не был за границей, это мой первый выезд. Поразила информационная война, которая ведется против нашей страны. Мы встречались с местным населением, общались, устраивали спортивные соревнования с военными представителями разных стран — играли в футбол, волейбол, баскетбол, настольный теннис, шахматы. После нам говорили, что русские люди очень умные, интересные, общительные, открытые, а СМИ представляют нас дикарями.

Мы совершали заходы в те порты иностранных государств, в которые заходила в 1904 году эскадра адмирала Рождественского, разгромленная в Цусимском сражении. Животрепещущими моментами для меня лично стали панихиды по погибшим воинам. Это были очень торжественные службы, на Мадагаскаре даже президент государства в ней участвовал. Мы показывали, что наши моряки, где бы ни были, всегда остаются нашими, российскими, и мы должны помнить о них, приносили на их могилы землю из Кронштадта. Присутствовавшие на борту ученые-историки составляли дополнительные списки тех, кто в этих портах погребен, передавали их представителям посольств, находили новые захоронения. На Сейшельских островах посреди лютеранского кладбища была обнаружена одна православная могила — врача второго ранга Александра Ивановича Крупинина, о которой никто не знал.

По всей Африке православных храмов считаные единицы. Узнав, что на борту священник, многие из местных подходили, просили о беседе, о молебне. На Мадагас­каре на встречу пришли около 90 человек — представители и персонал посольства, их семьи.

Я оказался первым священником, который вступил на антарктическую станцию «Прогресс»: нас туда доставили на вертолете. К сожалению, не удалось ее освятить: мы уходили дальше, но я оставил полярникам икону святителя Николая, святую воду и свечи. А в Джидде (Саудовская Аравия) мне пришлось переодеться в штатское, чтобы добраться до нашего посольства и освятить его.


ПО ПЕРВОМУ ЗОВУ

Это был мой первый столь длительный выход в море. К пятому месяцу стала сказываться усталость, так что сейчас, когда поход благополучно завершен, я физически отдыхаю. Но море затягивает. Моряки говорят: когда в море — хочется на берег, когда на берегу — в море. Я на себе это проверил. Матушка сразу обращает внимание на мое состояние: «Всё, — говорит, — батюшка начал закисать. Пора в море». Меня спрашивают, будет ли следующий поход? Я ничего не планирую. Но готов выйти в море по первому зову.


Последние годы протоиерей Олег Артёмов служил настоятелем храма Георгия Победоносца в городе Новая Ладога, последний месяц - капелланом в одной из частей ВС России. Вчера вечером, находясь в селе Журавлёвка, батюшка попал под обстрел украинского Смерча и погиб при исполнении обязанностей помощника командира части по работе с верующими.


Царствие Небесное!

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Интервью"