Ледовое побоище в Прибалтийском контексте
За данью к язычникам, за десятиной к единоверцам
— Денис Григорьевич, вполне ли точна традиционная формула о «борьбе русского и прибалтийских народов против немецких и шведских феодалов в XII–XIII веках»? Или это скорее интерпретация, связанная с формированием русского национального мифа?
— Во-первых — о каких прибалтийских народах идет речь? Прибалтийскими сейчас называют сразу три народа, которые населяют Эстонию, Латвию и Литву. И если Эстонию условно можно назвать мононациональным государством, то Латвия — это скорее федерация, конгломерат народов: земгалы, ливы, латгалы, курши, видземцы. А уж Литва к прибалтийским странам вообще относится очень условно. Поэтому говорить обо всех прибалтийских народах одновременно довольно затруднительно. Нужно выделить какой-то один народ и разбирать его историю. Эстония, скажем, условно мононациональна, но тоже не вполне едина. До сих пор есть отличия между Северной и Южной Эстонией даже по языку. Шведские феодалы для Эстонии — это прежде всего конкуренты датских феодалов. Говорить об экспансии только немцев и шведов в Прибалтике значит сильно упрощать картину. Участниками борьбы за зоны влияния в этом регионе были не только немцы и шведы, но и датчане, отчасти даже литовцы. Да и русские выступают в этой истории не со стороны просветителей и благодетелей. Это такие же феодалы или, точнее будет сказать, завоеватели, нобили, которые хотели контролировать определенные территории и использовали для этого самые разные приемы.
— Здесь столкнулись две технологии освоения территории и покорения народностей?
— Да. Для русских князей народы Прибалтики были язычниками, с которых надо брать дань за покровительство. Западные же феодалы не просто приходили за данью — они приходили и оставались. Строили замки, укрепления, контрольные пункты для сбора полюдья. На это накладывались процессы христианизации, вводилась уплата церковной десятины. Таким образом прибалтийские племена интегрировались в новые порядки. Епископы выступали одновременно и как рыцари, и как получатели десятинного сбора, сопоставимые с русскими правителями, но — кроме того — продвинувшие свою латинскую миссию. Советская традиционная формула о «крестоносной агрессии» или о «псах-рыцарях» — это, конечно, публицистические штампы. С точки зрения науки мы должны говорить скорее о зоне, в которой ведут борьбу силы более развитые экономически, более продвинутые в плане идеологических технологий и военно-политической мощи. В Прибалтике их интересы столкнулись. Это вылилось в противостояние, повлиявшее на формирование карты мира того времени, которая впоследствии стала сегодняшней картой мира. Удивительно, но современная карта очень напоминает ту, что сложилась к концу XIII века. Этнические границы оказались очень устойчивыми.
— Немецкие крестоносцы несли в Прибалтику католическую модель христианизации, а был ли альтернативный, скажем, северорусский, православный сценарий христианизации этих земель?
— Сохранился примечательный рассказ хрониста Генриха Латвийского о событиях в городе Герсике. Это было маленькое княжество, зависимое от Полоцка, которое находилось в среднем течении Западной Двины. Оно после военных столкновений перешло в зависимость от Риги. И тогда в 1212 году там встретились рижский епископ Альберт и полоцкий князь Владимир. Результаты этой встречи описывал Генрих Латвийский, агиограф Альберта. Генрих совсем не был другом Руси. Он — апологет завоевания и покорения Прибалтики, утверждения там папских правил, католической миссии. И он зафиксировал диалог о христианизации. Владимир говорит Альберту, что на Руси не принято приходить к язычникам и навязывать им христианскую веру, что это неправильно, что они должны сами дойти до осознания христианских истин. Кроме того, если мы всех сделаем христианами, то они станут нам равными и мы не сможем собирать с них дань, — такова точка зрения Владимира Полоцкого. На что епископ Альберт отвечает, что тогда русские не исполняют заповедь распространения веры и не обеспечивают христианскую миссию. В итоге Владимир и Альберт договариваются о том, что даннические отношения сохраняются. Только средства с жителей собирает епископ Альберт и передает их Полоцку. Если русские князья собирали дань, а религию оставляли язычникам ту, которая у них была, то для епископа Альберта была принципиальной не уплата дани, а религиозная подоплека. К тому же десятину платят не вследствие зависимости, а затем, чтобы содержать своего епископа, — разница есть.
Страница из рукописи «Хроники Ливонии» Генриха Латвийского. XIII век
— Но русские очень быстро учились?
— Конечно. Уже в начале XIII века у нас есть как минимум два примера, когда принцип «завоевание и одновременно крещение» начал использоваться. Так, Мстислав Мстиславич Удатный, когда он совершил свой первый поход в Эстонию в 1210 году, захватил город Оденпе (совр. Отепя). У Генриха Латвийского записано, что князь захватил территорию на юго-востоке Эстонии, самую крупную эстонскую область, и «обещал прислать попов для крещения». Впрочем, он не выполнил своего обещания, и поэтому, по словам Генриха Латвийского, епископ из Риги прислал своих священников, и тогда все эстонцы были крещены. Второй пример более показателен. В 1227 году Ярослав Всеволодович, отец Александра Невского, после завершения похода в сторону Карелии отправил туда священников и крестил всех карел. Об этом говорят наши русские летописи. Таким образом, союз с карелами был закреплен утверждением христианской миссии и приобщением к церковной традиции. Эта технология работала намного лучше, чем патриархальная зависимость, которую русские князья продвигали до того.
— В каком объеме в XIII веке в Прибалтике присутствовало православие?
— Известно, что в Кукенойсе была открыта православная церковь и в Герсике, вполне возможно, тоже. Но это была религия элиты. Вся пойма Западной Двины была зависима от полоцкого князя; на протяжении двухсот лет до XII века новгородские князья совершали походы в Эстонию, в Карелию, в Финляндию. И там сформировалось представление, что вождь и предводитель племени может быть приобщен к христианской вере, и это некое повышение его статуса. Он становится высокопоставленной особой, признанной могущественным соседом. Поэтому христианство не было распространено среди всей массы людей, скорее оно присутствовало в правящих кругах, и это было православное христианство. Однако миссионерский импульс пришел, по-видимому, именно из Германии, а потом Православная Церковь стала пытаться нагнать германцев в плане миссии. Александр Невский в поход 1256 года взял с собой киевского митрополита Кирилла, который затем дошел до Копорья, и это самая северная точка, которую когда-либо посещал киевский митрополит. Заслуга здесь не столько Александра Невского, но скорее такого деятельного архиерея, каким был митрополит Кирилл.
Руины церкви, построенной Мейнардом Зегебергом близ Икшкиле. 1185 год
Главные битвы
— Насколько масштабным был Невский поход шведов в 1240 году? И возглавлял ли их знаменитый ярл Биргер?
— У нас всего два письменных источника о событиях Невской битвы. Там довольно краткие записи. Это Новгородская Первая летопись и Житие Александра Ярославича. Западных источников нет, археологических нет, да и вообще никаких других источников нет. Новгородская летопись записывалась синхронно описываемым событиям, это было сухое изложение того, что произошло. Пришли свеи, мурмане, сумь, емь и во главе их князь с епископами. Вполне возможно, что за епископов сочли каких-то священников или монахов. Мы не знаем, что именно в летописи подразумевается под словом «князь» в отношении шведов XIII века. В шведском государстве была следующая иерархия: был король, за ним следовал ярл. Ярл — это управитель, номер два в государстве. Дальше были более низкие статусы, но все они не укладывались в рамки понятной нам дворянской иерархии князей, герцогов и т.д. В XIII веке Швеция не представляла собой феодальной структуры. Это было сообщество тех или иных родоплеменных объединений, с частной собственностью на землю, с реликтами древней демократии. Поэтому, кто же имелся в виду в русской летописи под словом «князь», сказать сложно. Явно это был не король. А вот насколько это был знатный нобиль — можно только гадать. Во втором источнике, в житии, всё представлено достаточно пафосно. Начинается с того, что возглавляет поход «король части Римской», также там фигурирует королевич и некий воевода Спиридон, и, кстати, это единственное имя со стороны шведов, которое есть у нас. Представить себе, что это шведское имя, нельзя, поскольку ни в одном источнике — ни в шведском, ни в латинском, такого имени нет. Это всё, что мы знаем из источников.
— Но есть какие-то предположения?
— Есть представление о том, кто же из шведской иерархии мог в принципе возглавлять шведов в этом походе. Ярл Биргер регентом стал через 10 лет. Да и статус ярла тоже получил чуть позже. В 1240 году ярлом в Швеции был Ульф Фаси. Биргер принадлежал к высшей знати и был женат на дочери короля. Он располагал очень высоким статусом в стране и при дворе, был действительно близок к трону. Предположение, что Биргер мог стоять во главе шведских войск во время Невского похода, связано с упоминанием в одном новгородском источнике XIV века. К этому стоит прибавить, что в 1250 году именно ярл Биргер стал завоевателем Финляндии для Швеции. Шведская традиция высоко ставит Биргера как героя-завоевателя Финляндии. В свете этой стратегии Невский поход выглядит вполне уместным. Ничто не мешало Биргеру, ещё не будучи ярлом, а занимая позиции близкого к королю человека, участвовать в таком предприятии, как организация военной экспедиции на Ладогу. Наши источники не противоречат этому, но и прямо не подтверждают. Ещё один сюжет заставляет задуматься. Дело в том, что впоследствии брат Александра Невского князь Андрей Ярославич вошел в жесткий конфликт с монгольскими властями. И в этот момент он отправился в Швецию к ярлу Биргеру, и там его хорошо приняли. У нас нет точного ответа, на чем были основаны надежды Андрея Ярославича в отношении Биргера. Вероятно, эти правители находились в ситуации диалога, который был на чем-то основан, и они были близко знакомы.
— Какое значение для самого Александра Невского и для его внешней и внутренней политики имела Невская битва?
— Эта битва была своего рода стартом для формирования такой исторической личности, как Александр Ярославич Невский. Он назван Невским в честь этой битвы, и это то, что отражено в житии. Последнее было составлено в окружении митрополита Кирилла, конечно, уже после смерти князя. Очевидно желание митрополита подчеркнуть значимость миссии князя Александра Невского. Ясно, что авторитет князя как успешного военачальника, оборонителя Новгородской земли, успешного защитника своих владений определился в ходе Невской битвы. Для молодого правителя это было крайне важно. В Новгороде много об этом говорили, запомнили. Для новгородцев это было значимым и памятным событием. А те, кто сейчас пытается доказать, что это малозначимое сражение, сравнивают Невскую битву со Сталинградской. Такое сравнение само по себе неправильно. Для XIII века в Прибалтике баталия, в которой участвует даже тысяча человек, — это грандиозное событие. И сравнивать его с фронтальными войнами XX века совершенно некорректно и недопустимо. Невская битва — это важный момент для Новгорода и Руси. В мировом масштабе, наверное, её нельзя назвать битвой, которая перевернула ход истории континента. Но для прибалтийского региона это значительное событие: оно привело к тому, что одно из очевидно враждебных предприятий, какой была высадка шведов на Неве, было предотвращено. Победа шведов означала бы, скорее всего, дальнейшую цепь войн, которые упредил Александр Ярославич Невский молниеносными действиями, внезапностью и своим военным талантом.
— Было ли Ледовое побоище масштабной битвой?
— Это было резонансное событие. Вполне сопоставимое с Невской битвой, а может быть, и более значимое. Другое дело, что Ледовое побоище — это не одна вспышка противостояния, это финал большой войны, длившейся два с половиной года. Это была красивая точка в огромном военном предприятии, в котором на протяжении нескольких лет русские княжества терпели ущерб. Был потерян Псков, было завоевано Копорье. Немецкие отряды вместе с псковскими союзниками доходили до окрестностей Новгорода, жгли сёла, уводили скот. Это была фронтальная экспансия в сочетании с местными союзниками из числа русских. И вот это наступление в 1242 году удалось прервать не только князю Александру Невскому, но и переяславским полкам во главе с его братом Андреем Ярославичем.
Ледовое побоище — это яркий финал, но не настолько триумфальный, как нам сейчас кажется. Триумф был раньше, это когда князь Александр занял Псков, который принадлежал Ордену. И дальше он совершил карательный поход, отправившись в глубь Эстонии в сторону Дерпта. Там его войско, надо признать, грабило местное население. Против выступило не войско всей Эстонии, всего Ордена или всей Ливонии. Это был отряд быстрого реагирования, который должен был пресечь такую операцию русских войск в тылу врага. Александр Ярославич отступил на Чудское озеро и успешно разгромил экстренно собранные войска Ордена и эстонцев. Это сражение было настолько тяжелым, что Александр Невский не продолжил свой поход далее в Эстонию. Он вернулся в Псков. Так что война завершилась столкновением, болезненным для обеих сторон. Наступательная сила и русских, и ливонцев была истощена, это был красивый и драматичный рубеж. Иначе как значимым и тяжелым для всех это столкновение признать не получится.
Николай Рерих. Бой Александра Невского с ярлом Биргером. 1904 год
Князь и новгородские традиции
— К какому типу правителей относился князь Александр Невский, учитывая республиканские традиции свободолюбивого Новгорода?
— Александр Ярославич совсем не был «пряником». Есть грамоты, которые относятся ко времени после смерти Александра Ярославича. И там прописано, чтобы следующий князь «не так как Александр нас неволил», а советовался бы с горожанами. Князь Александр Невский был успешным победителем в войнах, успешным дипломатом, человеком, который смог договориться и с монголами, и с немцами. И не раз доказывал это в военных столкновениях. Его заслуги вовсе не ограничиваются Невской битвой и Ледовым побоищем, это просто знаковые события. Главной бедой Новгорода в те годы являлись литовские набеги. Литовцы были главной «пассионарной» силой и угрозой того времени. Они доходили до Ильмень-озера и беспокоили всех. Князю Александру удалось с этим справиться. Кроме того, он восстановил рубежи в Эстонии, в Финляндии, он навел порядок. И для этого применял силу. Александр Невский — успешный военный вождь. Он нарастил серьезный авторитет, а с началом монгольского нашествия, когда погибли многие русские князья, новгородцам было сложно ему что-то противопоставить. Но, конечно, это был резкий и властный правитель, который неоднократно наказывал новгородцев. Когда они объединились с его сыном Василием, то он пришел и казнил смутьянов. Внешняя война ослабляла различные демократические процедуры, к которым привыкли в Новгороде. Да и к тому же не следует забывать, что Псков Александр Ярославич вообще завоевал в 1242 году. Ведь в Пскове тогда управляла партия, которая стремилась подчинить этот город Ордену. Это была заметная часть горожан. А князь относился к Пскову как к своей вотчине, не считаясь с псковскими демократическими порядками. Сложными были и его взаимоотношения с новгородским боярством.
— Почему к монгольской совершенно нехристианской экспансии Александр Невский подходил гибко и дипломатически, а натиску со стороны западных христиан-католиков противостоял с оружием в руках?
— Политика Александра Ярославича на Западе оформилась раньше, чем его политика на Востоке. Ведь он был новгородским правителем и осознавал ценности Новгорода, которыми оперировал в Прибалтике. Для Александра Невского противостояние в Прибалтике и взаимоотношения с западными правителями были более понятными, чем всё происходящее на Востоке. С Востока пришла неизвестно откуда взявшаяся неведомая сила. Сила столь сокрушительная, что противостоять ей было бесполезно, что показал опыт других правителей. Поэтому с монголами необходимо было договариваться, иначе это смерть, пожары и разорение. Тем более что монголов не интересовали вопросы распространения веры, в отличие от западных рыцарей. Необходимо было признать себя вассалом великого хана, отказ был бы расценен как объявление войны. Никто к этому не был готов. К тому же открывались бескрайние возможности для торговли: от Новгорода до Пекина ни одной таможни.
Поле, которое нужно вспахать
— Зачем Александр Невский осуществил поход в Финляндию в 1256–1257 годах?
— Самое раннее освоение Финляндии шведами относится к XII веку. Тогда на юге страны шведы основали Турку. А в 1250 году ярл Биргер двинулся дальше и покорил значительную финскую область Тавастию. В тот момент тавасты были данниками новгородцев. Александр Невский начал карательный поход в Финляндию, чтобы остановить шведскую экспансию на этой земле и отомстить тавастам. Он разгромил тавастов, но, к сожалению, не смог там закрепиться. Биргер уже тогда действовал более продуманно: он захватил крепость Тавастегус, которая существует до сих пор, и попытался закрепиться на этой территории.
— Насколько в русской историографии разработана тема противостояния в Прибалтике?
— В плане монографий ситуация довольно плохая. Масштабные работы по Прибалтике XIII века можно пересчитать по пальцам. В XIX веке была большая работа Чешихина, но она вне научного плана. Это просто хорошая объемная история завоевания Прибалтики в XIII веке. В XX веке выпускались обобщенные работы в рамках истории Эстонской ССР, Литовской ССР. Дальше практически ничего нет. Есть работы Шаскольского по противостоянию в Финляндии и Эстонии, есть работы Пашуто и целый ряд статей по отдельным сюжетам. У меня есть работа «Северные крестоносцы», она была написана 12 лет назад, и настолько медленно в науке всё развивается, что даже пока никаких существенных правок туда можно не вносить. Для сравнения, моя работа по теме монгольских завоеваний нуждается буквально в ежегодных корректировках и дополнениях — так быстро множатся исследования. Тема же противостояния в Прибалтике XIII века продвигается разве что в многочисленных уже на сегодняшний день биографических очерках об Александре Невском. Но это не столько проблема региона, сколько более масштабный вопрос общественного интереса. В Германии тема Восточной Балтики — это целое направление в науке, это серии журналов, это образ становления нации, тема героическая, легендарная, ею точно все интересуются. Чуть меньше в Скандинавских странах. Есть исследования даже в Польше, но они больше занимаются Пруссией. В российской науке это пока едва освоенная целина.
