Качество человека

Выдающийся  авиаконструктор Игорь Иванович Сикорский, создатель первых в  мире  четырехмоторного самолета и трансатлантического гидроплана, в 1918  году покинул Родину и обосновался в Соединенных Штатах. Его сыну спустя многие годы удалось вернуться в Россию.
Раздел: АКТУАЛЬНО
Качество человека
Журнал: № 6 (июнь) 2013Автор: Тимур Щукин Опубликовано: 30 июля 2013
Выдающийся  авиаконструктор Игорь Иванович Сикорский, создатель первых в  мире  четырехмоторного самолета и трансатлантического гидроплана, в 1918  году покинул Родину и обосновался в Соединенных Штатах. Его сыну спустя многие годы удалось вернуться в Россию.

Неприкосновенная душа
— Ваш отец уехал из Советской России еще в феврале 1918 года. Он когда-нибудь жалел об этом?
— Очень сложный вопрос. Я думаю, он уехал из страны, где продолжалась война, люди убивали друг друга, лилась кровь… Не забывайте, что он попал в расстрельные списки. Думаю, когда он оказался в Париже, то еще не решил для себя, вернется ли на родину. Окончательное решение пришло после убийства Государя, его семьи и их слуг. Отец почувствовал, что не он оставил Россию, а Россия оставила его.

— Менялось ли с годами его отношение к советской власти?
— Мы в Соединенных Штатах были хорошо осведомлены о происходящем в СССР. Конечно, и после революции ваша страна двигалась вперед, совершила модернизацию, в том числе и в авиации. Я не хочу вдаваться в политику, потому что не хочу обижать людей, которые считают социализм благом. Социализм говорит о равенстве, о справедливости, о материальном благополучии — все это хорошо, но эта система лишает человека свободы. И для моего отца — который любил Россию и еще до революции очень много сделал для русского самолетостроения — неприемлемо было то ограничение свободной воли, которое несет коммунистический режим. В том числе в области религии. Социализм строит «принудительно» справедливое общество на земле. И тем самым ограничивает возможность свободно искать эту справедливость, ограничивает свободу духовного поиска.

— Вы видели людей, которые родились и сформировались в Российской империи. И с людьми, как принято говорить, «советской закалки» вы тоже знакомы. В чем разница между ними?
— Несмотря на огромную разницу между государственными системами, между капитализмом и социализмом, русская душа, ее фундаментальные основания, остаются, слава Богу, неприкосновенными. Качество человека в России осталось неизменным. У меня просто мороз пробегает по коже, когда я возвращаюсь в эту страну. Я чувствую, что это моя страна, и сам этому чувству удивляюсь.

Пример отца
— А как вас отец воспитывал в вере?
— Прежде всего собственным примером. Он никогда и ни к чему детей — нас было четверо братьев — не принуждал. Никогда не говорил, во что мы должны верить, какие молитвы читать… Мы жили в Америке, ходили в обычные американские школы, где нас учили тому же, чему и всех. И по-русски я, кстати, говорю не потому, что меня кто-то заставлял или целенаправленно учил. Пример отца, его речь, красота тех идей, к которым он был причастен, сами по себе влияли на нас. Отец был очень трудолюбивым человеком, очень внимательным, очень вежливым со всеми. Все эти качества, которые он приобрел в той, дореволюционной, России, он передал и нам.

— А на выборе профессии отец тоже не настаивал? Почему вы стали музыкантом?
— Да, отец никогда не говорил, чем мы должны заниматься в этой жизни. Но и он, и мама очень любили музыку, дружили с Рахманиновым, который был моим крестным отцом… и дети все музыкой занимались. Но музыкантом стал я один. Остальные нашли себя в других сферах. Например, один из братьев — Сергей Игоревич Сикорский — примкнул к «Sikorsky Aero Engineering Corporation» и всю жизнь проработал в ней инженером.

Трагедия прогресса
— Что испытывал ваш отец, когда началась война СССР с Гитлером?
— Он очень переживал. Отец не винил конкретную страну — Германию, Италию или Советский Союз. Он просто видел, что все человечество пошло не в том направлении, допустив возникновение этих страшных диктатур. Он любил лучшее, что есть в каждом из народов, и очень трагически переживал тот факт, что человек способен пролить кровь другого человека.

— Но ведь летательные аппараты вашего отца использовались, в том числе, и на войне?
— Он уходил от дискуссий на эту тему. Но иногда говорил так: когда человечество изобрело нож, хирург использовал его для спасения человека, а убийца для — чтобы прервать человеческую жизнь. Так что все дело в том, как и для какой цели человек использует то или иное изобретение. Отец гордился тем, что он создавал, например, вертолеты для спасения человеческих жизней.

— В своих богословско-философских сочинениях Игорь Иванович писал, что развитие науки не очень благоприятно воздействует на мораль. Как он, ученый, для себя разрешал эту дилемму?
— Он говорил, что техника принадлежит материальному миру. Даже человеческий ум, ее создавший, действует, скажем так, в материальной «системе координат». Он питается тем, что ему сообщают уши, глаза и другие органы чувств. И поэтому развитие материальной стороны жизни, технический прогресс на мораль влияет очень мало. Но также он считал, что чем дальше заходит технический прогресс, тем большую опасность он представляет для человека. Зло было всегда. Но тысячу лет назад человек мог убить другого ножом или камнем, а теперь — может воспользоваться атомной бомбой. Поэтому духовное развитие должно, как минимум, идти вровень с материальным. А ученый должен искать вдохновение в другой, невещественной сфере. Мой отец находил его в молитве, в гармонии природы, в музыке.
Русские за океаном

— Из России американская эмиграция воспринимается как нечто единое. Так ли это?
— Это абсолютно не так. На мой взгляд, эмиграцию можно разделить на две части. Когда Россия переживала тяжелые в экономическом смысле времена, люди из нее уезжали так же, как уезжали из Италии, Франции или Ирландии — просто в поисках лучшей жизни. Однако существенную часть русской эмиграции составляли иные люди: те, кто уезжал из идеологических соображений. Рахманинов, например, имел большой успех в России и мог не беспокоиться о своем экономическом благополучии. Но он уехал, потому что, как и многие, хотел жить в свободной стране, по которой он мог двигаться, куда хочет, в которой он мог говорить и делать, что пожелает. Для моего отца имела значение еще и свобода творчества. Он хотел создавать самолеты, а в той России, из которой он уезжал, в России, пораженной язвой Гражданской войны, это было невозможно.

— А Русская Церковь была объединяющим фактором для эмигрантов?
— Конечно! Церковь способствовала общению между русскими. Семейные встречи, рождественские елки, клубы — всему этому она покровительствовала. Мой отец помогал в строительстве церквушки рядом с фабрикой для маленькой русской общины, которая в дальнейшем значительно выросла.

— В Российской империи православие было государственной религией. США — многоконфессиональная страна. Что вашему отцу и вам нравилось больше?
— Да, в Америке Церковь по конституции отделена от государства. Я не хочу давать свою оценку этому, но я очень люблю Церковь. Для меня это культура, духовная жизнь и даже нечто большее — это богатство святости, которое имеет, например, Россия. Отец, живя в США, просто радовался тому, что он — часть Церкви, что он может ходить в православный храм, исповедоваться, причащаться тогда, когда он хочет, не спрашивая об этом у государства. 

Беседовал Тимур Щукин

Поделиться

Другие статьи из рубрики "АКТУАЛЬНО"