ИЗ СЕМЬИ В ЦЕРКОВЬ: ПУТЕШЕСТВИЕ ТУДА И ОБРАТНО

«Помолчи… Не бегай… не трогай подсвечник… не мешай тете молиться». Привычные за богослужением родительские реплики призывают чадо вписаться во взрослый религиозный распорядок? Но, может быть, важнее иное: принять ребенка как особого субъекта религиозной жизни со своим душевным устроением, своими правами и потребностями.
Раздел: Острый угол
ИЗ СЕМЬИ В ЦЕРКОВЬ: ПУТЕШЕСТВИЕ ТУДА И ОБРАТНО
Журнал: № 1 (январь) 2016Страницы: 6-9 Автор: Анна ЕршоваФотограф: Марина Хохлова Опубликовано: 26 января 2016

ТОТ, КТО ЖДЕТ ТЕБЯ ПОД ПОДУШКОЙ

Детство — это мама и папа. Простые слова, а за ними — средоточие всего: огромное, теплое, довлеющее (но приятной властью). Теплый сгусток в самой груди; одновременно и страх (или лучше, благоговение), и надежда поддержки. Строгиеправила (с ними споришь, независимость от них отвоевываешь), — а на самом деле рамки, на которые ориентируешься и без которых чувствуешь себя неуверенно. Целый мир, без которого сразу ощущаешь (вообразив хотя бы на минуту) дуновение ледяного сквозняка.

Детство — это друзья: радость, сфера приятия, схожие интересы, смех до слез и до слез же первые обиды — не позвали гулять, не заметили, не позвонили. Первое «с кем дружить?», первое «на меня никто не обращает внимания!», первое «а кто ему нравится, может, я?» Еще один целый мир — в садике, во дворе, в кружке, в школе. То, без чего практически невозможно жить: родители, конечно, утешат и пожалеют, но всё равно будешь чувствовать себя потерянным и несчастным.

Что скрывается под этими двумя безразмерными, гигантскими пластами — семья и социум? То, что остается у каждого, когда дверь в детскую закрывается, когда свет выключен, когда ничего не «надо» и уже ничего не «хочу», когда перед мысленным взором предстает весь покоренный вчерашний день и — немного пугающий — день завтрашний. Это что-то «свое», затаенное, «то, что есть у меня для меня». Мечты о будущем? Смс-ки девочке, к которой снова постеснялся подойти? Просто минуты тишины, когда можно пересмотреть-передумать многое? Пошептунчики с «вредной» сестрой, заснуть без которой на самом деле не сможешь никогда в жизни? Маленький плюшевый мишка, который ждет тебя под подушкой и которого ты ужасно стесняешься?

Эти точки концентрации внутреннего и, одновременно, мистической связи с чем-либо, с кем-либо — наверное, то третье, из чего складывается ощущение детства.


В ГОСТИ, А НЕ В ИНСТИТУТ

Семья, социум, личное — три составляющих детства, три составляющих жизни. Что из этого может проецироваться на церковную жизнь, на религиозную потребность? Всё.

Для ребенка Церковь — это прежде всего то, где папа и мама: родители туда ходят, родители говорят, что туда нужно ходить. Где родители, там и я, — это данность до определенного возраста. Второе, в Церкви должны быть друзья или хотя бы просто сверстники: уровня экзистенциальности взрослого человека ребенку трудно достичь. Третье, в Церкви ребенок должен обрести то самое «у меня для меня»: точку тишины, точку остановки и заглядывания внутрь, место, где можно шептать самые заветные желания, где приходит чувство, что рядом настоящий Друг. Так может быть: ведь ребенок искренен, и именно об этом говорит Господь свое знаменитое «будьте, как дети». Так — должно быть, и важно это не спугнуть.

Мы же, взрослые, относимся к Церкви совсем иначе. В последнее время стало привычным словосочетание «Церковь как социальный институт». Используя это выражение, журналисты на самом деле имеют в виду иерархическую структуру Церкви, ее управленческий аппарат, корпорацию клириков и приходских служителей. Да, «институт» есть, но «социум» тут ни при чем. А само понятие существует, но несколько в другой плоскости. Церковь как социальный институт воспринимаем мы, взрослые, — никакие не иерархи, а простые прихожане. Мы и в воскресенье направляемся в храм, как в «институт»: мы сделаем, что дóлжно — встанем, поклонимся, споем, напишем, заплатим, поставим; мы встретим знакомых, попьем чаю, обсудим проблемы наших детей и даже, возможно, «впишемся» в какую-нибудь благотворительную или хотя бы паломническую приходскую программу.

Я не говорю сейчас о том, плохо это или хорошо. Я хочу обратить внимание совсем на другое: на то, что дети могут воспринимать Церковь только под своим углом зрения — чувствовать, дышать, жить. Дети могут прийти в храм — как к хорошему другу в гости. А не в «социальный институт».


СЛЫШАТЬ, ВИДЕТЬ И ОБИДЕТЬ, 
ГНАТЬ, ДЕРЖАТЬ И НЕНАВИДЕТЬ…

И мне как маме, заботящейся о религиозном воспитании своих детей, в первую очередь хотелось бы, чтобы им в храме было слышно и видно. Насчет «слышно» — это большой и больной вопрос, который хотелось бы сразу адресовать священнослужителям и сказать: уважаемые протоиереи, иереи! не торопитесь, пожалуйста, во время службы, не нужно экономить наше время, у нас его достаточно! Диаконы, вас же учили дикции в семинариях! Проповедники, готовьтесь, пожалуйста, к проповеди дома, не нужно начинать обдумывать ее на пятой минуте речи!

А насчет «видно»… Откровенно говоря, я сталкиваюсь с этой проблемой уже больше 15 лет — и ничего, ничего не меняется. Стоит нам с детьми найти удобное место и встать так, чтобы было, допустим, видно красиво выходящий из храма крестный ход, как прямо перед нами («как удачненько нашлось пустое место!») встает какая-нибудь тетя. На мой взгляд, в последние годы именно тети (а не критикуемые лет 20 назад бабушки) стали «притчей во языцех» каждого прихода: это те, кто всегда первые в очереди на Исповедь, те, которым всегда надо задать батюшке важный вопрос, те, кто поднимает руку, когда на крестном ходу священник окропляет святой водой, чтобы на них всенепременно попала благодать… И это те, которые занимают «место» в храме — а если опоздали, обязательно просочатся к самому аналою и встанут (опять же) ровно передо мамой с детьми. А то, что на уровне детских глаз оказывается не самая привлекательная часть человеческого тела, их совершенно не волнует. «А что, я мешаю? Детям? Ну, ведь можно на улице пока погулять, побегать…» Именно такой ответ нередко слышишь в храме.

Однажды я подняла этот вечный вопрос «дети в церкви» в интернет-обсуждении, прочитав вот такой призыв: «Зачем с дитем идти в самую гущу? Почему нельзя на время праздника выбрать тихий храм с малым количеством народа? Или встать где-то, где ребенку свободно, удобно, присесть можно?»

Отвечу. Например, мне, чтобы выбрать «тихий храм с малым количеством народа», нужно ехать час на машине. А если нет машины? «Пойдите в субботу или в какой-то будний день». Но я вот, например, в субботу не могу в храм ходить: во-первых, очень хочется выспаться в первый день после рабочей недели, а во-вторых, у школьников  — учебный день. А в будни я работаю. Я хочу ходить в храм в воскресные и праздничные дни и не понимаю, почему у меня прав на это меньше, чем у бездетных молитвенников.

Следующий совет: «Побегайте пока во дворе и подойдите к Причастию». Хорошо, но вот что тут интересно: а маме, православной христианке, нужно всю жизнь заходить в храм «к Причастию», чтобы не мешать усердным молящимся? А если она тоже хочет помолиться? Ведь когда в семье 2–3 ребенка, то возраст младенчества, при котором рекомендуется «зайти в храм к Причастию», может растянуться на десятилетие! Про семьи с 3–4 детьми вообще молчу. Они заходят, как прокаженные, им заранее неудобно перед всеми, все смотрят на них… и я ни разу не видела, чтобы кто-то многодетной маме — просто помог. А может, «мучающийся» на службе в храме ребенок будет меньше мучиться, если кто-то подержит маме три комбинезончика и сумку? Если возьмет старшего за ручку и покажет ему, где ставить свечку, а может, еще и поднимет? Если подарит средним по просфорке?

Одним словом, как мне кажется, тут проблема совсем не в том, когда выйти из храма маме с ребенком, чтоб никому не мешать. А в приятии детей как таких же прихожан, таких же членов Церкви. Да, с ними неудобно, но и с инвалидами-колясочниками неудобно: коляска много места в храме занимает. Со слепыми тоже неудобно: они тростью могу задеть. И ведь не надо подвигов. Нужно просто, чтобы настоятель подумал о «виде от дверей» — и поставил лишнюю скамейку. И лишнюю вешалку. Чтобы молитвенно настроенные прихожане элементарно бы расступились и пропустили маму с детьми поближе к алтарю. Так даже в театрах со свободной рассадкой делают: взрослых отправляют назад, а детей сажают поближе к сцене…

Тем не менее, в упомянутом интернет-обсуждении на все высказанные мной доводы православные братья и сестры мне ответили, что я христианка в кавычках и нечего тут «качать права».

Меня это не удивило: наши дети по-прежнему всем мешают, ничего тут не меняется. И вроде бы общественное мнение уверено, что их нужно с малолетства водить в храм (попробуй скажи, что не водишь, — осудят), но там они всех раздражают (собственно, как раздражают дети и во всех общественных местах, не выделенных для них специально). Мы так и не научились уважать — самого ребенка как личность, его маму как человека, способного принять самостоятельное решение. Мы не научились помогать, не нарушая границ личности, — почему-то пытаемся помочь только советом, хотя вот это как раз совершенно не требуется.

Зато мы всё еще спорим «всем интернетом», на сколько времени приводить детей в храм, как часто причащать и про прочие «прикладные» вещи. Мы по-прежнему большое значение придаем правилам поведения «в институте».

Фото: Станислав Марченко

ЕДИНСТВЕННЫЙ АРГУМЕНТ

За последние 15 лет двое моих старших детей уже выросли, а двое — еще с нами, только вступают в «социальную» жизнь. За эти 15 лет в Церкви я сама как мама прошла путь от одной крайности к другой. Как мне виделось изначально, нужно обязательно, так или иначе, с малых лет приучать ребенка к службе, к молитве, к постам. Так всё и было. Мои старшие дети тащили меня на раннюю службу в семь утра (народу поменьше), хотели для ровного счета соблюдать не только среду и пятницу, но и понедельник, ездили с нами в монастыри, ходили в воскресную школу.

В какой-то момент, с их взрослением, жесткие установки «так надо», «а иначе грех» я сменила на более чуткое и гибкое «духовное руководство». Тут оказались кстати возникающие церковные молодежные структуры, хорошие православные лагеря, «легкая» православная литература, которую можно посоветовать подростку. В любом рассказе я пыталась иносказательно вывести детей на мысль, что «видите, как Бог управил», старалась, чтобы первой их работой стало «что-то, связанное с православием»: они с 13 лет дежурили у стенда на православной выставке, с 14 — писали свои первые заметки в православный журнал.

Хорошо я делала, плохо? Знаю только, что делала искренне. Но сейчас, когда подрастают мои младшие дети, я чувствую, что запала 7–8-летней давности у меня уже нет. И, наверное, сегодня я не делаю в плане религиозного воспитания практически ничего. Я не предлагаю поститься и вычитывать молитвенное правило. Если ребенок совсем не хочет — не стану уговорами или уловками тащить его с собой в церковь. Единственный аргумент, который я применяю, — «а мы с папой хотим в храм, и оставлять тебя дома одну не можем». Они молятся, когда я молюсь в их комнате (или просто слушают), они постятся, когда мы постимся и не успели купить им что-то мясное (я не хочу спорить с духовниками, но как мама уверена, что родители не имеют права «выпощивать» своих детей постом взрослых: мясо и молочные продукты являются строительным материалом для растущего тела). Они общаются с православными — потому что мы с ними общаемся, они слышат о Боге — просто потому что Он вошел в нашу жизнь и пребывает в ней.

Когда-то давно я услышала фразу «лучше недомолиться, чем перемолиться» — возможно, она стала моим кредо. Не знаю, какой путь вернее, и который из моих детей станет более верным чадом церковным — или не станет им вовсе. Наверное, на данном этапе мне главное — чувствовать их внутренний мир. И не потерять… себя. Дети вырастут и уйдут из дома (двое из наших четверых детей уже ушли), а всё, что они в результате оставят себе, — образ папы и мамы, наш образ из памяти детства и наш образ здесь и сейчас. И сегодня, я думаю, мне важнее заниматься этим образом, то есть своим духовным ростом. И кажется, что думать в такой ситуации маме о себе — это не эгоизм. Это на самом деле пролонгированное «думанье» о собственных выросших детях…

А пока они не выросли — предоставим их себе. Семья — друзья — личное. Пусть они почувствуют это сами, пусть это станет пунктиром их пути. От дома до храма. И обратно.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Острый угол"

19 марта, вторник
rss

№ 1 (январь) 2016

Обложка