Икона или творчество на религиозную тему?

Почему ксерокс может быть помощником студента-иконописца и почему неполезно ему много смотреть в гаджеты? Стоит ли писать новомученника в плаще III века? Кому проще научиться иконописи — человеку после художественного вуза или совсем не умеющему писать? Об этом мы поговорили с иконописцем Анной Карагиной, преподавателем иконописного отделения СПбДА.
Журнал: № 04 (апрель) 2022Автор: Оксана Головко Опубликовано: 30 апреля 2022

Неслучайные люди

— Анна, когда случилось ваше знакомство с иконой?

— Бывает, что люди приходят к вере через икону, у меня случилось наоборот. Сначала был приход к вере, в юности, в мои 18 лет. Я активно занималась живописью, окончила художественную школу, пыталась поступать в Ленинградское художественное училище имени В. А. Серова (сейчас — Санкт-Петербургское художественное училище им. Н. К. Рериха). Ездила на этюды, и в одну из поездок познакомилась в Ивановской области с иеромонахом Нестором (Савчуком) (убиенным в 1993 году). Встреча с ним произвела на меня сильное впечатление, я как-то поняла, в какую сторону идти. Отец Нестор меня и крестил, и в течение пяти лет я регулярно приезжала в поселок Жарки, где он служил. У него был друг — иконописец из Одессы Сергей Бурда, и именно он много рассказывал об иконе, познакомил с первой моей книгой о богословии иконы — работой Евгения Николаевича Трубецкого «Умозрение в красках». Я заинтересовалась иконописью и уже постепенно стала (это же мне советовал и духовник) заниматься иконой.

Вскоре открылся иконописный кружок при Духовной академии и семинарии Петербурга, куда я и пошла учиться у Валентины Тихоновны Ждановой. Об иконографии нам рассказывали Светлана Гурьевна Савина, Сергей Иванович Голубев. К тому же я ходила в открывшийся при Академии художеств храм святой Екатерины, где служил (и продолжает служить) отец Александр (Фёдоров), сейчас в сане архимандрита. Он как раз и возглавлял сначала кружок, а потом стал заведующим иконописным отделением. И некоторые мои работы выполнены для храма святой Екатерины.


— Вы преподаете почти двадцать лет. Что осталось за это время неизменным в вашем отношении к преподавательской деятельности?

— Важно, чтобы учиться иконописи шел верующий человек, живущий церковной жизнью, иначе его учеба будет бесполезной. Иногда бывает так, что приходят случайные люди, не понимая, что такое икона, для чего, и не очень понятно, что ими руководит, когда они выбирают иконописное отделение. То ли материальные соображения, что-то из серии «вот как сейчас начну массово иконы писать и заработаю». Но такие быстро понимают, что быстро заработать, а тем более много, — точно не получится, и они обычно быстро и заканчивают свое обучение. Иногда это уже получившие светское образование художники, которым просто хочется узнать новое, но в своей жизни они ничего менять не планируют, иконы их интересуют лишь на эстетическом уровне. Такие тоже быстро уходят, потому что встречаются со сложностями, в том числе технологическими.

Архимандрит Зинон (Теодор) как-то сказал, что иконописи надо учиться 10 лет, но если вы где-то учились изобразительному искусству, то учиться предстоит 15 лет. Иконопись и живопись — совершенно разное. И большая ошибка, когда человек (сейчас мы уже говорим именно о верующем) думает, что он закончил академический художественный вуз, училище и, значит, поступив к нам, легко сможет писать иконы. С настроенными таким образом студентами приходится сложно. Но непросто и с теми, которые вообще никогда ничего не рисовали: они не чувствуют, как решать пространство, у них нет элементарных навыков. Бывают и такие, которые считают, что достаточно лишь помолиться, и всё получится, вариант многолетней кропотливой работы они опускают. Такие вряд ли дойдут до последнего курса.

Самое лучшее, когда человек чему-то научился, у него есть художественное образование, и он обладает гибкостью, готов учиться. Когда приходят сложившиеся сильные живописцы — им тяжело. У меня были такие студенты. Но они очень хотели понять икону, готовы были переучиваться и смогли преодолеть сложности, вставшие перед ними в первый год обучения. А вот когда готовности переучиваться нет, нет осознания, что иконопись — это не живопись, другое, то ничего и не получится. Хорошо работать со студентом, умеющим слышать, у которого есть некоторая доля послушания и одновременно развито творческое начало и навыки рисования.


— Как вы относитесь к тому, что во время обучения иконописи используется ксерокс?

— Совершенно нормально, но именно — как учебный инструмент. Раньше рисунок — прорись — делал мастер-знаменщик, ведь для этого нужен очень большой опыт. Подмастерья делали кальку с образа и так учились.

Где взять опыт только что поступившему студенту, чтобы сделать сложнейший иконописный рисунок? Один — живописец, как я говорила, другой ничего не знает совсем, третий учился на дизайнера и рисует жесткие, совершенно неживые схемы, не понимая, что в иконе нужно вглядываться в каждую линию, чувствовать пластику. Сначала мы даем всем прориси, которые сделаны на ксероксе, и по ним ученик пытается вникнуть в то, как строится рисунок, пластика иконы.

Например, ученики выполняют задание: делают сами карандашом рисунок, и почти ни у кого не получается. Хотя стараешься давать наиболее яркий и понятный древний образец, но, чтобы понять, как он нарисован, необходимо развитие некоего особого мышления. Но все-таки важно, чтобы ученики сначала попытались прорись сделать сами, причем я даю на это много времени, скажем, недели три. Когда своя работа готова, я говорю, чтобы они сделали ксерокс образца, с него — еще одну кальку. И так, сравнивая нарисованное собственной рукой, они начинают чувствовать свои ошибки. К четвертому курсу студенты начинают уже сами мыслить, отказываться от костылей — ксерокса.

Плохо, когда человек начинает постоянно бездумно пользоваться ксероксом, когда это у него не учебный момент, а сознательный подход к иконе как к ремеслу — просто обвести и раскрасить.


— Когда иконописец может отойти от копирования и начать писать самостоятельно?

— Эти опыты не должны наступать слишком рано. Я это вижу и по студентам. Даже для талантливых это — сверхзадача, и четвертый год обучения — еще рано. По большому счету, это дело зрелого иконописца, когда человек поработает лет 10–15, он умеет мыслить внутри традиции свободно. А учиться мыслить свободно — это тоже важная задача, нельзя всё время заниматься копированием.


Канон и творчество

— Какой, на ваш взгляд, должна быть современная икона?

— Такой, чтобы перед ней можно было молиться, предстоять. Икона — это духовная реальность, окно в горний мир. Ничего нового я здесь не скажу. Ведь икона — это и есть молитва, только воплощенная с помощью определенных средств. Потому икона должна быть, прежде всего, каноничной, ведь она связана с Литургией, икона — раскрытие определенной грани богословия. И, конечно же, икона должна быть написана профессионально, так, чтобы при взгляде на нее не возникало эстетического отторжения, ведь в Литургии всё гармонично, прекрасно. Если иконописец-профессионал — верующий, живет литургической жизнью, тогда у него может получиться настоящая икона: он может отрыть ту красоту в иконе в рамках канона, которая в ней заложена. В иконе чувствуется, какова духовная глубина её автора. Просто ремесленная икона — тоже не так уж плохо. Хуже, когда начинаются эксперименты, когда человек пользуется иконой как неким материалом, и в итоге её цель — не молитва, а самовыражение автора. Получается не икона, а «творчество на тему», оно имеет право на существование, но ему не место в храме.

Здесь нужно найти грань, чтобы не замыкаться в рамках копирования, а с другой стороны — избежать того, о чем я сказала выше. В иконе сложна и сама технологическая часть работы. Когда человек освоит её, у него в работе должна появляться некая свобода, но — непременно связанная с его духовным опытом.


— О том, что такое канон в церковном искусстве, споры идут уже давно. А как считаете вы?

— Канон касается именно определенных иконографий. Скажем, если речь об иконографии иконы Божией Матери «Знамение», то Она будет изображена в образе Оранты, с молитвенно поднятыми руками и так далее. Если человек захочет написать Оранту с одной воздетой рукой, а другой, скажем, прижатой к сердцу — это будет нарушение канона. А вот стилистически написан этот образ может быть по-разному: в рамках церковной традиции множество стилей, и иконописец может выбрать, что ему ближе, чтобы получился образ или пламенной молитвы, или тихой молитвы и так далее — можно раскрыть тысячи оттенков смыслов внутри одного иконографического типа. С одного списка пишутся совершенно разные иконы. Это я вижу даже по работам студентов.

Это и есть творчество. Ведь канон — это не рамки, а стержень, основа, на которую каждый иконописец уже накладывает и свой опыт. То есть канон не сковывает, а, наоборот, дает свободу.


Как написать новомученика?

— Помните ваш первый опыт разработки иконографии?

— Очень хорошо помню, поскольку первый такой опыт у меня был в период обучения на иконописном отделении, причем это был первый набор. Но у меня уже имелся к тому времени некоторый опыт, я уже писала иконы. И вот мне заказчик прислал вертикальную доску, чтобы я написала на ней Воскресение Христово (Сошествие во ад). Мне казалось это просто невозможным, но, тем не менее, пришлось думать, как изменить композицию, чтобы она встала в нужный формат. Сейчас, со своим нынешним опытом, я представляю, как бы всё сделала, но тогда это было невероятно тяжело, было сверхзадачей, потому, наверное, и запомнилось.


— Есть образы, которые вы особенно любите писать?

— Если меня просят написать какой-то образ, я отношусь к этому как к некому посещению, встрече. Другое дело, что есть образы, которые у иконописца просят написать чаще. У меня такой опыт — с образом Святой Троицы. Свою работу в Александро-Невской лавре я начала с того, что написала образ Троицы. И потом мне много раз заказывали именно эту икону. И меня поражало, что, когда пишешь, всякий раз явственно ощущаешь его необыкновенность.

— А бывало, что вы писали образ святого, житие и иконографию которого раньше не знали глубоко, а во время работы обращались к нему за помощью, и всё складывалось?

— Так бывает с образами новомученников. Помню, я писала образ Иоанна Ковшарова, юриста, расстрелянного в 1922 году. И мне было очень сложно выбрать иконографию. Писать в сюртуке, как он и ходил в своей земной жизни, — кажется немного странным. Этого не хотели и заказчики — адвокаты, заказавшие его икону как своего покровителя. Они сказали, что им трудно будет молиться перед иконой святого, который будет одет в сюртук, с галстуком. Изображать в мученических одеждах — еще более странно, ведь он пострадал не в III веке, чтобы писать его в плаще, и так далее. Я предложила белые одежды, но заказчики отвергли эту идею. В итоге, с молитвой к святому, чтобы он меня вразумил, я разработала новую иконографию.

Вообще писать новомучеников сложно. Остались их фотографии, и нужно передать портретное сходство, но чтобы на иконе был изображен человек, пребывающий в горнем мире. Обычная история, когда иконописец пишет новомученника, а ему говорят, что он получился непохож. Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) ходил в очках, что мы и видим на множестве фотографий. Но образ в очках на иконе не напишешь, а без очков — уже нет узнавания, похожести. А ведь еще образ нужно написать на языке иконы. В общем, всякий раз это сложная, творческая работа. Потому я против, чтобы образы новомученников брались писать ученики: пусть сначала наберутся опыта.


Секреты мастерства

— Вы как-то заметили, что не любите писать при искусственном освещении. Почему? Обычно искусственное освещение не любят художники, занимающиеся светской живописью.

— По тем же причинам. Когда пишешь при искусственном освещении, очень меняются цвета. А для иконописца это как раз очень важно: мы работаем с натуральными пигментами и нам нужно видеть оптику цвета, его прозрачность, оттенки. Искусственное освещение очень обедняет эту картину. Но у меня хотя бы есть опыт, знания, как работает какой цвет, и я могу писать, основываясь на них. А у учеников знаний нет, и потому у них при искусственном свете просто ничего не получается. Еще я думаю, что иконописцу лучше работать с утра, на свежую голову, со свежими мыслями. Привычка работать ночами все-таки, на мой взгляд, присуща больше светским художникам.



— Вопрос про цвет в иконе. Что важнее — его символика или эстетическая составляющая?

— Символика цвета принадлежит канону. Нельзя красный плащ мученических одежд написать пурпурным — царским цветом. Смысл меняется. Канон в цвете никто не отменял, как и не отменял чисто эстетическое приятие цвета. И синий можно сделать разным, и красный. Кстати, год от года мы замечаем, что приходящие к нам студенты всё меньше ощущают цвет. Видимо, это связано с гаджетами, на которых цвет искажается. Нам даже пришлось ввести предмет «цветоведение».



— Как вы относитесь к мысли, что в современном храме не нужен многоярусный иконостас, а предпочтительнее небольшая алтарная преграда?

— Мне кажется, здесь не может быть однозначного ответа. Это зависит, в том числе, от архитектуры храма: где-то хорошо впишется высокий иконостас, где-то небольшая алтарная преграда. Важно, чтобы иконы иконостаса помогали молитве, а мы знаем, что могут быть замечательные многоярусные иконостасы, настраивающие на молитву, а могут быть такие, что отвлекают, в них много рассеивающих сосредоточенность деталей, резьбы, позолоты…


— Что для вас важно при работе над иконами для иконостаса?

— Чтобы все образы были и самодостаточны, но вместе с тем сочетались друг с другом, чтобы в иконостасе не было ничего лишнего, суетного, отвлекающего от молитвы, чтобы, наоборот, сам строй образов настраивал на нее. Конечно, иконостас должен быть написан в одной стилистике, иначе это будет сильно мешать, ведь эстетическая сторона в церковном искусстве важна. Нужно стремиться, чтобы всё было как можно более гармонично. Мы же видим, насколько высокий художественный уровень имеют, насколько эстетически цельны древние образцы иконостасов.

Иногда бывает, что иконостас формировался веками и древние иконы оказываются в более современном иконостасе, но это особый случай. Мы сейчас больше говорим о вновь написанном с нуля иконостасе, и там всё должно быть сделано в единой стилистике, с продуманным цветовым решением, то есть красиво.


Поделиться

Другие статьи из рубрики "ЛЮДИ В ЦЕРКВИ"