Духовик из духовенства

Когда-то вера в Бога и знакомство с православными врачами привели отца Андрея в медицину. Он работал и в хосписе, и на «Скорой помощи», затем окончил духовную семинарию и был рукоположен. В 2008 году при Институте детской гематологии и трансплантологии им. Р. М. Горбачёвой (подразделении Медицинского университета) открылся храм, и отец Андрей был назначен его настоятелем.

Не нужно объяснять, что значит быть настоятелем храма при таком учреждении. Дети и их родители здесь изолированы от внешнего мира и находятся буквально в стерильных условиях для того, чтобы пересадка костного мозга прошла успешно. Даже священник входит на отделение, исповедует и причащает пациентов в маске и халате. Выжить психологически или, как называет это сам отец Андрей, «продержаться на плаву» ему помогает искусство, потому что «самый лучший способ борьбы с усталостью любого рода, в том числе профессиональной,  — возможность испытывать радость и дарить ее другому».

Супруга отца Андрея, матушка Анастасия, ведет хозяйство и вместе с мужем занимается воспитанием детей. Совсем недавно сердобольное семейство приютило пса подозрительной внешности и сомнительного происхождения, впрочем, с милейшим характером. Вилли единственный член этой семьи, кто не принимает участия в музыкальных спектаклях, хотя и создает определенную атмосферу на занятиях.

Каких спектаклях и занятиях? У Битюковых есть хобби — исторический музыкальный театр. Отец Андрей, матушка Анастасия и четверо их детей — Фёдор, Таисия, Василиса и Тихон — ставят русские и европейские исторические постановки, играют на старинных музыкальных инструментах. Причем среди этих инструментов есть такие, о которых даже многие профессиональные музыканты слыхом не слыхивали. Увлечение старинной музыкой и театром стало для семейства Битюковых способом смены обстановки во всех смыслах этого слова: одеваясь в красочные костюмы, беря в руки исторические инструменты, исполняя старинную музыку, они словно переносятся в другую эпоху.

В свое время отец Андрей и матушка Анастасия занимались по классу скрипки в музыкальной школе. Супруга отца Андрея (по специальности биолог) даже поет в церкви на клиросе. Но для серьезных занятий старинной музыкой этих навыков им бы вряд ли хватило, поэтому Битюковы всей семьей пришли в «Школу Канторум» — единственную в России школу, где обучают музыке Средневековья, Ренессанса и барокко. Здесь отец Андрей получил первые уроки игры на волынке, а Таисия и Василиса — возможность освоить духовые музыкальные инструменты: флейту, сельефлет, кувиклы. Фёдор Битюков предпочел музыке спорт и литературу, что вовсе не означает, что он не принимает участие в театральных постановках. «Он — наш главный актер», — подчеркивает матушка. А вот трехлетний Тихон, вероятно, в скором времени, как отец и сестры, тоже возьмет в руки какой-нибудь старинный инструмент. Во всяком случае, он уже умеет бить в бубен и делает это с удовольствием.

Сейчас в «Школе Канторум» активно идет ремонт, поэтому репетиции проходят в деревне Марьино, в доме директора школы, а также мастера по изготовлению старинных музыкальных инструментов Сергея Шека. Сергей Михайлович стал и художественным руководителем ансамбля «Школы Канторум», в котором играет отец Андрей и его семья. На одну из репетиций этого коллектива меня и пригласили.

— Откуда у вас берутся силы в конце недели после Литургии ехать в Ленобласть и проводить репетиции? — Это был первый и вполне закономерный вопрос, заданный мною отцу Андрею после того, как он посадил меня в машину и показал своих детей, трое из которых крепко спали на заднем сиденье, используя лохматого Вилли вместо подушки.

— Лучший отдых это перемена деятельности, — прозвучал вежливый ответ. — Да и какой еще способ найти, чтобы объединить вместе большую семью, заняться одним делом, одновременно развлекая и обучая чему-то своих детей?

О хороших, сдержанных и воспитанных людях (какими являются мои герои) писать не так-то просто: они ведут себя безукоризненно, не дают корреспонденту пищи для иронии, тщательно следят за словами и тому же учат своих детей. Тут дело еще «осложнилось»: как оказалось, Битюковы побаивались того, что писать о них будет сотрудник Мариинского театра. Видимо, поэтому я попала на одну из последних репетиций, перед самым отъездом коллектива на фестиваль во французский город Пенатье, куда их пригласили выступить с русской программой. Впрочем, при более близком знакомстве выяснилось, что за сдержанностью отца Андрея прячется простота в общении, а веселость его проявила себя в музыке. Остальные члены ансамбля ему под стать. И неудивительно: как можно сохранить невозмутимость при игре на 12‑струнных псковских гуслях или на таких диковинных музыкальных инструментах, как колесная лира, корнамуз или шалмей! Отец Андрей показал мне каждую дудку в доме Сергея Михайловича, где стены увешаны музыкальными инструментами, объяснил, как извлекать из них звуки и терпеливо слушал мой пронзительный и неэстетичный свист. А я дула и удивлялась, что, несмотря на свое «скрипичное» прошлое, священник в зрелом возрасте освоил духовые музыкальные инструменты. К слову сказать, в музыкантской среде духовиков в шутку называют «духовенством». — Может, поэтому?

Сергей Михайлович тоже оказался интересным собеседником и к тому же радушным хозяином. За чаем из экзотического индийского сена он поделился со мною жизненными и творческими принципами: апологет умеренности и «натуральности» в пище и поведении, к изготовлению музыкальных инструментов он относится, как в Древней Руси иконописцы относились к написанию икон: не только с пониманием важности своего дела, но и с благоговением. Наверное, поэтому его инструменты так красивы, и их очень приятно держать в руках.

Одних лишь красивых музыкальных инструментов мало, чтобы устраивать спектакли вроде того, что мне показали «на закуску». У коллектива есть костюмы и интересные куклы, которые делают им друзья-художники. (Костюмы куклам матушка Анастасия шьет сама.) Кукол, впрочем, не так много, как хотелось бы, поэтому из-под костюма Вещего Олега на репетициях порой выглядывает одеяние знаменитого шотландского барда Томаса Лермонта.

Матушка и режиссирует все спектакли. Как всякому представителю этой нервной профессии, ей приходится решать непростые задачи. Например: как объединить в одно действо различные по тематике и жанрам номера? Или: как уместнее подать русскую программу на французском фестивале, посвященном средневековому искусству трубадуров? Вот и приходится проявлять изобретательность. В первом случае — составлять спектакль, как мозаику, из небольших вокально-инструментальных, игровых и ярмарочно-кукольных «кусочков», объединяя их одной сюжетной линией — свадьбой. Тут сначала наряжают невесту, а потом водят хороводы, показывают кукольные представления и слушают духовные стихи калик перехожих. А во втором случае — представить родной фольклор с его обрядами и духовными стихами как искусство древнерусских трубадуров. Действительно, чем наши калики перехожие, которые пели о спасении души, о любви к Богу, о почитании святых и святынь, хуже французских средневековых трубадуров, воспевавших подвиги героев и куртуазную любовь?

«Изюминкой» этого представления, безусловно, является приглашение зрителей к участию в действии. Вместе с артистами они водят хороводы, играют (или пытаются играть) на деревянных ложках, а кому-то даже может достаться безмолвная роль невесты, которую наряжают в красивый русский сарафан, бусы и свадебный головной убор. (В тот вечер невестой довелось быть мне.) Все это члены ансамбля делают с необыкновенной искренностью. А секрет этой искренности, думаю, прост: несмотря на мощное развитие техники, ускорение темпа жизни, перемену отношения к слову, книге, знаку, на рост звуковой перенапряженности… несмотря на века, разделяющие нас, мы по сути остаемся такими же, как и наши предки. С теми же радостями и горестями, с теми же жизненными вопросами — и с теми же ответами.