Драгоценная работа во славу Божию

В мастерской плавится раскаленный металл, и стучат молотки. Мастер раскатывает серебряную пластинку, она становится все тоньше и тоньше. Скоро ее можно будет разрезать на полоски — из них получатся серебряные колечки с молитвой «Спаси и сохрани». Изготовить для обители то, что требуется мирянам — это только одно из направлений работы. Монастырские ювелиры занимаются также реставрацией и созданием церковной утвари и священных предметов. К 300‑летию Лавры здесь реставрировали подсвечники, отливали памятные знаки и медали, создавали специальные юбилейные кольца, иконы, панагии, наперсные и нательные кресты. На них — образы, ставшие символами обители: иконы благоверного князя Александра Невского, преподобного Серафима Вырицкого и священномученика митрополита Вениамина.

Такие праздничные работы хлопотны, но не сложны для мастерской: она выполнила немало сложнейших заказов. Именно трудные заказы ювелиры считают самыми интересными. А иногда — и самыми почетными, как, например, мощевики.

Один из мощевиков изящной лаврской работы, ковчег для частицы мощей благоверного князя Александра Невского, сейчас находится в храме Христа Спасителя. На его выполнение мастерам было дано всего два месяца — ничтожно мало для сложной, тонкой работы. А несколько месяцев назад в Лавру с просьбой о передаче частицы мощей святого князя обратилась община храма благоверного князя Александра Невского города Тбилиси. В конце января Святейший Патриарх Кирилл передал долгожданную святыню Католикосу-Патриарху всея Грузии Илии II.

Весь прошлый год монастырские ювелиры занимались воссозданием потира середины XVIII века. Святыня, хранившаяся в таллинском храме святителя Николая, бесследно исчезла после передачи в музей в начале XX века. У мастеров была только старая черно-белая фотография утраченной реликвии. Нашли аналогичный потир в Государственном музее истории религии, использовали его как прототип. Но сложность техники исполнения обеспечила ювелирам еще немало сюрпризов. Литье, чеканка, финифть и гравировка сочетались столь причудливым образом, что мастерам до последнего момента приходилось что-то исправлять, переделывать, искать и опытным путем восстанавливать методы сочетания техник между собой.

Удивительно, как сильны цеховые традиции в этом виде искусства! До наших дней дошли древние рецепты сложных ювелирных технологий. Казалось бы, скань, зернь и другие замысловатые приемы старых мастеров должны привлечь внимание многих современных ювелиров. Но нет. Сейчас это оказывается маловостребованным. Лаврские мастера по мере сил противостоят этой ситуации. При воссоздании потира они в точности повторили старинные приемы работы.

— Старинные рецепты сохранились, но большинство из них отметается за ненужностью, заменяется техническими новшествами, — рассказывает заведующий художественно-ювелирной мастерской Дмитрий Былинкин-Богатырев. — Сложно это все сохранять. Да и «потребителю» это не нужно. А заказывают чаще всего именно предметы «массового спроса». Кажется, что это какой-то дефект современного общества: хочется проще, доступнее, не усложняя, не следуя традициям. И поэтому какие-то уровни нашего ремесла со временем исчезают.

Но и сохранившихся на сегодняшний день в ювелирной среде умений хватит на создание неповторимых произведений искусства. Если будет на это воля Божия. «Авторскую» волю в церковном искусстве не принято выпячивать. Нет здесь такого понятия, как авторство. Есть общее сотворчество во славу Божию. Но, конечно, монастырские ювелиры не могут относиться равнодушно к тому, что некоторые светские мастера под своими именами свободно тиражируют созданные в Лавре образы.

— Любой ювелир может прийти в церковную лавку, купить любое изделие, снять оттиск и после производить его под своим именем, — делится наболевшим Дмитрий Былинкин-Богатырев. — Созидать значительно сложнее, чем просто скопировать, натиражировать миллионы и сказать, что «мы это сделали». Но ведь ты не имеешь права это «сделать»! И снова перед нами проблема общества — всем безразличны вопросы этики, главное — на три копейки дешевле. Но это вопрос не трех копеек, а совести.

Несмотря на все проблемы, монастырские ювелиры из года в год совершенствуют свои умения. Для такой работы необходим не только талант, но и упорный кропотливый труд. Коллектив мастерской формировался медленно. Некоторых из тех, кто стоял у самых истоков, уже нет в живых. Три имени ювелиры лаврской мастерской всегда называют первыми и с большой теплотой. Сначала — имя потомственного гравера Павла Карпенко, долгое время проработавшего на Монетном дворе. Его талантом и умениями в мастерской обители были созданы первые «собственные» модели нательных крестов и образков. Позже сюда пришел работать гравер Владимир Перемыслов. Он отдал мастерской много сил, исполнил многие важные заказы и скончался за своим рабочим местом, когда резал изображение в металле святого страстотерпца и мученика царя Николая. А третье имя, которое мастера вспоминают с благодарностью, — имя Павла Константиновича Потапова, познакомившего их с тайнами медальерного искусства. Он был одним из немногих занимавшихся этим искусством «по старинке» и поделился с ювелирами Лавры многими техническими секретами ремесла. Профессиональные тайны в этой сфере «чужакам» сообщают нечасто.

Но преемственность в умении работать с металлом, в отличие от многих других видов церковного искусства, сохранялась даже в советское время. Современная работа мастерской опирается на русские ювелирные школы. После того как при Лавре, по благословению тогда еще архимандрита Назария, была организована ювелирная мастерская, сюда приходили самые разные люди: мастера с заводов «Русские самоцветы», ювелиры из мастерской на улице Бармалеева, выпускники Мухинского училища… Приходили и совсем молодые люди, которые учились всему «с нуля». Из них осталось лишь несколько человек: не все смогли работать в Лавре, потому что труд церковного мастера накладывает на человека особые обязанности.

— Невозможно соединить то, что не предназначено одно другому: желание обогатиться и работу на монастырь. Называться это может по-разному, а смысл остается один — во славу Божию, — подчеркивает Дмитрий Былинкин-Богатырев. Он считает, что процесс «превращения» светского ювелира в монастырского мастера — вопрос времени и воли Божией. Но самому мастеру надо стараться менять и преодолевать себя:

— Православный ювелир относится к процессу как к высшему проявлению искусства. Он понимает, что предмет, который он делает, продолжает путь в сердцах тех, кто принимает работу. Будь то нательный крест, будь то ковчег-мощевик. Кроме того, работающий у нас мастер в определенный момент должен четко понять разницу между «брать» и «отдавать», а также и то, для чего он «отдает». Еще — у нас не приживаются люди невоцерковленные: они просто не до конца понимают нюансы ремесла. В общем, если ювелир по-настоящему, до конца хочет остаться у нас работать, то это иначе как битвой не назовешь. Но битвой — с самим собой. Нашу работу подчас воспринимают как некое волшебное путешествие: металл плавится, течет, из него можно сделать много разных вещей и получить за них деньги, потому что люди любят всякие блестяшки. Нет! Этого ничего нет. Это все миф, не потому ты здесь. А потому, что ты хочешь воплотить образ тобой увиденный, Самим Богом тебе преподнесенный — в образ тобой понятый…

Про образ руководитель мастерской упомянул не случайно: иконы из металла ювелиры Лавры делают давно. Первой была икона «Рождество Христово», затем появились образа святителя Николая, святого Константина Богородского, иконы Пресвятой Богородицы «Феодоровская», «Тихвинская», «Скоропослушница»…

В монастырской мастерской есть особо любимые «образцы», памятники древних веков, ставшие источником вдохновения и основой для творческого поиска. Например, вот повторение в металле каменного Алексеевского креста. Этот резной крест был воздвигнут в новгородском Софийском соборе в конце XIV века по благословению митрополита Алексия. На нем изображены Благовещение Пресвятой Богородицы, Рождество Христово, Сошествие во ад, Распятие и Вознесение Господне. В мастерской надеются вскоре делать наперсные и нательные кресты — реплики Алексеевского.

А пока ювелиры Лавры изготавливают кресты по уже привычным моделям. Шипение остывающего металла и стук молотка в кузнице напоминают о легендарном средневековом времени. Кажется, сейчас войдет огромный бородатый кузнец, достанет из горна кусок раскаленного металла, и под его ударами металл превратится в сверкающий меч… Но не такое оружие создается в Лавре. Здесь куются мечи духовные.