Дневник валаамского волонтера

Что-то погнало меня в путь раньше времени нашего заезда. Так я оказалась на Валааме на неделю раньше, чем группа, в которую я записывалась изначально. Путь через огромное озеро оказался на удивление солнечным и безмятежно спокойным. Это вопреки ожиданиям бывалых паломников, толпившихся на крошечном кораблике «Святитель Николай» (местный транспорт, единственное судно, которое до самых морозов курсирует между островом и большой землей). «Лайнер» ни разу даже не колыхнуло, солнце припекало так, будто мы в Эгейском море Греции. Все же на «Афон» плывем…

Он же первый день послушаний. Кто бы мог подумать, что он будет таким долгим! Сбор оставшейся картошки с замечательных (хочется написать «Елисейских») полей: волонтеры, расхаживающие с мешками и ведрами по бескрайним пашням, по своему национальному составу более соответствуют французскому ландшафту — японцы, поляки, испанцы и даже турки. Такой вот разношерстной оказалась группа, к которой мы присоединились.

— Мейджик патейтос! Мейджик патейтос! — радостно восклицает, нагибаясь за очередной картофелиной, испанка, чей внешний вид здесь — цветастый платок и кумачовая юбка — более походит на привычный для нас цыганский облик. Картошку Роза собирает уже как профи: как-никак, три недели послушания на Валааме.

«Я с вами во все дни» — эта емкая фраза Господа нашего особенно ярко ощущается не в глобальном, а в житейских мелочах. Сорвавшись с материка, я не успела раздобыть себе рабочую юбку (для послушаний). Недолго думая, пристроила одну из монастырских «гостевых» юбок себе поверх джинсов. Но на следующее утро, при выходе со службы, меня остановил батюшка: «Юбочки возвращать надобно», — мягко заметил он. Лишившись атрибута послушания, я поплелась в келью, где, пригорюнившись, молча села на кровать. «Я завтра уезжаю. Хочешь — возьми мою юбку», — будто услышав мои мысли, вдруг подошла ко мне соседка Юля…

Если бы это случилось хотя бы за час до или через день после, возможно, я не придала бы ее словам значения. Но в тот момент меня пронзило присутствием Силы, Которая все знает и везде проникает. И все исполняет. Даже в таких пустяках.

«Слава Богу, мы доплыли!!! И сотни восклицательных знаков не смогут передать экспрессию тех бесконечных пяти часов утомительной качки: нас окатывало ледяными волнами, но было жарко, потому что все время мутило и тошнило. Один из порывов — выпрыгнуть за борт, чтобы этот кошмар прекратился. Сойдя на берег, поняла, что промерзла до костей. Такой трудной дороги в моей жизни еще не было… Спасала только молитва, да еще — о чудо! — по прибытии досталась кровать около жарко натопленной печки. Только бы не заболеть!» — это к Валааму причалила следующая партия волонтеров.

О‑о‑о‑огромное помещение — пять этажей в длину и два в высоту — доверху забито залежами картошки. Картина «Приплыли». «Эту гору мы не уберем до конца дней своих… пребывания на Валааме», — наверняка подумал каждый и, испустив вздох смирения, приступил к рутинной работе.

Делим картошку на мелкую (кормовую), среднюю (семенную), крупную (для еды) и гнилую (на удобрения). Параллельно начинаются дебаты насчет классификации перебираемого картофеля, из чего становится ясно — волонтеры здесь собрались сплошь умственного труда, с высшим образованием. И ни одного парикмахера (кто-то потом искал)! Вот она — примета «времени с умным лицом».

Работаем полдня, потому что завтра великий праздник. Служит самый главный человек на острове — игумен Валаамского монастыря епископ Панкратий. Служба долгая, но очень торжественная. С чином Воздвижения Креста (весьма редко встречающимся в миру): владыка поднимает крест, благословляя им народ, и медленно-медленно его опускает. Клирос в это время поет «Господи, помилуй», а два священника по бокам от владыки поливают крест настоявшейся розовой водой из золоченых сосудов.

Особую торжественность происходящему придает полумрак нижнего храма, где нет электрического освещения: только свечи и несколько паникадил из разноцветных лампадок, зажигаемых вручную во время службы.

Помазание. Вкусный освященный хлеб. И живой цветочек на память, тоже освященный. В итоге — ощущение, что каждый в келью уносил свой цветочек, полученный в этот вечер, можно сказать, лично от Бога. Из Его распятых рук — не кровь, а цветы!

В келье сушу на печке просфоры, хочу привезти друзьям. Еще там сушатся грибы, носки, шиповник и травы. Кому что нужно.

Перед Валаамом просила Бога научить меня жить сегодняшним днем, кажется, здесь это получается само собой.

Воскресная школа с игуменом Иосифом: новые тайны мироздания — для нас, давно усвоенный материал — для него. «А как понять, прощен тебе грех или нет?» На такой, казалось бы, простой вопрос наш лектор приводит очень простой ответ из своей жизни. Его друг, когда был студентом, очень стеснялся открыток своей мамы, которая видела в своем отпрыске отдушину и пыталась все время чем-то поддержать его. Сын откровенно высмеивал перед друзьями эти открыточки с незатейливыми подписями-пожеланиями. В общем, наотрез не признавал материнской любви… Мама вскоре умерла. «Потом он пришел к вере. Исповедовался. Грех прощен. Но теперь главный вопрос: легко ли ему жить, простил ли он себя сам?» — заключает отец Иосиф. Теперь каждая та мамина открытка для него — ценнее золота.

После этого рассказа вспомнила про свои отношения с мамой. Извечный конфликт поколений, не имеющий под собой никаких оснований, кроме личной гордыни. Прости меня, мама!

Опять именинный стол. Кормят как на убой, я уже наела щеки, греемся печкой, сто-одежками и крам-бам-булей (фирменный напиток от Людмилы из Нижнего, на травах и специях). Спустя неделю перебирания картошки занялись после работы совместным чтением Священного Писания. Дискуссий возникло не меньше, чем первоначально на тему размера картофелин. Вечером захаживает отец Евдоким с беседами о духовной жизни. Многие принялись с особым усердием выполнять вечернее и утреннее правило.

Паисий Святогорец пишет, что для духовной жизни нужно немного «божественного безумия». Здесь осознаешь это в полной мере: полунощница, картошка, молебен, вечерня. Стараемся ходить на службы три раза в день. Даже Лена, которая собиралась в свободное время гулять и фотографировать, ходит с нами. Говорит, что ее тянет туда братское пение.

Гуляли по старому братскому кладбищу, читали надгробные надписи. Поучительно. Между прочими покоится среди обычных иноков и схимонах — шведский король Магнус. Предание о нем смутно, но сам факт такого удивительного сочетания «титулов» заставляет не только остановиться, но и задуматься в который раз над фразой «И что ему, коли весь мир обрящет, а душу свою потеряет». А мир уже не за горами. От него отделяет лишь несколько десятков полей неубранной кормовой свеклы… Дни летят незаметно. О том, чтобы уехать раньше, нет и речи. Остаться бы подольше!..

Полунощница, свекла, молебен. Субботняя всенощная, исповедь. Неделю назад возникла мысль исповедоваться по очереди у всех батюшек. А потом, что называется, сверить показания. Но перед выходом из кельи, за чаем, одной из соседок вдруг пришла смс-рассылка, которую она почему-то решила именно сейчас зачитать. Говорилось там невзначай о том, что вот-де в народе принято бегать по старцам, искать истину… Стало совестно. Поэтому, придя в храм, я встала за первой стоявшей к исповеди женщиной. Как выяснилось — к иеромонаху Науму, особо почитаемому здесь батюшке, одному из тех греков, прибывших сюда с Афона. На исповедь к нему иногда стоят по 8–10 часов. «А мне сегодня ничего такого не сказал», — весьма разочарованно заметила одна из отошедших от исповеди.

Ночью шла обратно и не могла глаз оторвать от неба: чудесное, ясное, видны все звезды и созвездия, и даже Млечный путь. Путь у всех один — к Богу. Только видно его, когда твое сердце чисто.

Феклой звали мою пра-прабабушку, большую молитвенницу. Едем на катере в Ильинский скит. Чудесно! Храм похож на сказочный терем: резной, деревянный. Это самый красивый скит, такой уединенный — на нем живет один монах, отец Софроний, с котом Варсонофием и большим псом. Пес — по монастырскому уставу — ест только рыбу и очень дружит с котом. Правда, не забывая напоминать, кто все-таки в доме хозяин. Пришлось в одиночку петь на молебне, больше никого с клироса не оказалось — страшно ужасно! Но именно так испытывается любовь к Богу: дрогнешь в ответственный момент или останешься верен?

Вечером напекли на всю волонтерскую братию оладий. Чай накрыли в холодном, но уютном коридоре. Согревала атмосфера. Всех, кроме очень сильно простывшего раскосого серого кота. Зарывшись в кучу одежды, он чихал и кашлял, прямо как человек. Из глаз — настоящие слезы. Всем миром принялись спасать беднягу. Растолкли ему таблетку, развели в теплом молоке, дали попить и укутали теплыми вещами. Кот уснул. Мстислав грел его за пазухой, и коту там так понравилось, что он, подлечившись, запомнил, куда надо идти спасаться, даже если ты уже не очень болен.

После ударных трудов не было сил идти на ужин. Обуреваемая усталостью и чтением книг, попросила Ольгу из Питера прихватить из столовой сырок. Оля ушла и пропала. Как потом выяснилось, она не расслышала моей просьбы. Вдруг открывается дверь и прямиком ко мне идет Надя (тоже из Питера) и протягивает мне… сырок: «Вот, решила тебе принести». Просила одного человека, принес другой. «Просите, и дастся вам».

Пошли, с картой острова, погулять к Воскресенскому скиту — и заблудились: не там свернули у поклонного креста. Дошли до секретной военной части, не указанной на карте. Постовой солдат посмеялся и сказал, что карты нам можно выкинуть. Пришлось вернуться. Очень часто так бывает в жизни: кажется, что верной дорогой идешь, как по писаному, а на деле выходит — полжизни шел не туда. Нет такого города на карте…

Свекла, службы, душ. Закончили все поля кормовой свеклы — 13 полей! Получили благодарность от нашего «прораба». И от него же достались еще поля, приписанные столовой. После обеда всю убрали, никто не ожидал. Кажется, мы стали профи по уборке полей и огородов!

Впервые пошла целиком на все службы утреннего круга: с 5.00 до 9.30. Нашли книгу отзывов волонтеров с 2007 года, много смеялись. По-доброму: кто-то узнавал себя в начале и в конце заезда. Решили тоже что-то написать. У Ксении получилось замечательное стихотворение: 

Душ, магазин, лавка, последние приготовления и сборы чемоданов.

Всенощная Покрова. На душе пасхальная радость. В полдвенадцатого ночи ели копченую форель, которую нам подарили в благодарность за ударные труды. Вкуснятина!

Сбегала в храм на прощанье поклониться знакомым иконам и мощам святых. Сердце щемит, как будто покидаю родной дом. Но на душе спокойно: я знаю, что если Бог даст — мы еще вернемся. Кто-то сказал, что на Валаам не приезжают на один раз. А те, кто были здесь не единожды, добавляют: «После Валаама все резко меняется». 

По щекам текут слезы, но мы их не чувствуем. Небо ясное и солнечное: Валаам на прощанье подарил нам чудесный рассвет.

В каюте с нами кусочек Валаама — серый котенок, который родился, когда мы только приехали. Рядом кусочек побольше — выздоровевший после простуды кот. Оба обрели хозяев и теперь едут домой. 

На середине Ладоги красивое облако, а из него — радуга, спускающаяся в воду. И кто-то над ухом мечтательно произносит: «Это облако пьет». Пожалуй, каждый из нас увозил в глубине души неожиданно вернувшееся детство — ощущение сказки.