Что хранят манускрипты

В Российской национальной библиотеке около тридцати подразделений: архивный отдел, отдел газет, эстампов, картографии, редких книг… Но, пожалуй, самым ценным и уникальным является рукописное собрание «Публички». Русское рукописное наследие — ни с чем не сравнимое сокровище исторической памяти, которое изучается, исследуется и охраняется людьми особого призвания. Мы побеседовали с одним из таких людей, заведующим отделом рукописей РНБ, доктором исторических наук Алексеем Алексеевым.
Журнал: № 1 (январь) 2014Автор: Тимур Сунайт Опубликовано: 30 января 2014
В Российской национальной библиотеке около тридцати подразделений: архивный отдел, отдел газет, эстампов, картографии, редких книг… Но, пожалуй, самым ценным и уникальным является рукописное собрание «Публички». Русское рукописное наследие — ни с чем не сравнимое сокровище исторической памяти, которое изучается, исследуется и охраняется людьми особого призвания. Мы побеседовали с одним из таких людей, заведующим отделом рукописей РНБ, доктором исторических наук Алексеем Алексеевым.

Сокровища подлинные и поддельные
— Алексей Иванович, можно ли хотя бы примерно представить, сколько в мире древних рукописей?
— Сказать трудно, поскольку понятие «древность» очень неопределенное и фонд постоянно прирастает. В нашем хранении, например, более 430 000 единиц, среди которых рукописные книги, архивные документы, актовый материал, карты, рисунки. В Российской государственной библиотеке — более 650 тыс. В Российском государственном историческом архиве — 6,5 млн. Но о нашем фонде нельзя сказать, что он хуже, чем, скажем, фонд РГБ, только на том основании, что последний больше. Именование нашей библиотеки «императорской» определило статус и значение книжных сокровищ, которые здесь хранятся. Сюда поступали лучшие рукописи из библиотеки императора — приобретенные на аукционах или поднесенные вельможами из желания быть замеченными, плюс военные трофеи, подарки иноземных правителей. Здесь собраны первоклассные образцы рукописной книжности и документы на языках почти всех цивилизованных народов. С чем, например, можно сравнить первую датированную русскую рукописную книгу — Остромирово Евангелие? Она уникальна. Каждая рукопись — уникальна. Для рукописи не существует понятия экземплярности. Сколько бы ни делалось списков с протографа, каждый новый будет чем-то отличаться. Переписчик имеет собственный почерк, допускает уникальные ошибки и т. д. Так создается неповторимый памятник эпохи.

— Сталкиваетесь ли вы с подделками?
— Нечасто. Иногда люди приносят «автографы» знаменитых людей. Но на поверку они оказываются факсимиле этих автографов, которые были изъяты из того или иного издания. Другое дело — фальшивки прошлого. У нас хранятся знаменитые подделки А. И. Сулакадзева (1771–1830) — наверное, самого известного из русских фальсификаторов ΧΙΧ столетия: «Гимн Бояна», «Хронограф» и «Запись о браках Ивана Грозного». Археография в первой половине ΧΙΧ века делала только первые шаги, и потому эти подделки крайне наивно выполнены.

— Как выполнялась подделка?
— Сулакадзев, например, брал подлинные рукописи и делал к ним приписки, чтобы «удревнить» их происхождение. Рукопись XIV века выдавал за рукопись XI века. Другие произведения он сочинял сам. «Гимн Бояна», скажем, ни с чем не сообразный текст: в нем нарушены все нормы языка. Да это и не язык вовсе, а набор темных выражений, который он пытался выдать за лингвистическую архаику. Но сам Сулакадзев оказал себе плохую услугу. Он был незаурядным коллекционером, имел довольно ценное собрание манускриптов, но поскольку он приобрел репутацию фальсификатора, это собрание невозможно было продать целиком и за приемлемую сумму. Оно шло в розницу и за смешные по тем временам деньги. Он мечтал о богатстве и славе. Его мечты не сбылись.

Книжная душа
— С какими проблемами сталкивается «расшифровщик» рукописного наследия на язык современной ментальности? Каким образом современные люди могут понять написанное русским книжником пять веков назад?
— Проблема понимания скорее надуманная. Достаточно знать язык, на котором писали пять или десять веков назад. Важно другое: понять контекст, в котором был создан тот или иной текст, изучить его источники. Сейчас, увы, качество чтения во многом утрачено. Даже специалисты часто довольствуются вторичной литературой, историографией. И это при том, что обращение к первоисточникам — даже опубликованным — помогает избавиться от многих заблуждений и мифов.

— Почему вы противопоставляете опубликованный и неопубликованный текст?
— Потому что любая публикация — это уже интерпретация. Например, мы знаем, что в средневековых текстах нет знаков препинания. Публикаторы помещают их по своему усмотрению, согласно нормам языка и того, что они считают верным. Но точка и запятая могут серьезно влиять на смысл! А бывает и банальная невнимательность, ошибки прочтения. Поэтому я призываю исследователя обращаться к рукописи независимо от того, сколько раз она была издана. Даже если мы оцифруем рукопись и выставим ее в интернете, мы должны будем поместить описание водяных знаков. Но в этом описании мы опять-таки можем быть не вполне точны.

— Можно ли по тому, как составлена рукопись, узнать о переписчике? О его психологическом состоянии, социальном статусе?
— Повторюсь, мы можем сказать о книжнике тем больше, чем больше мы знакомы с его эпохой. Например, знаменитый книгописец Ефросин жил в XV веке и оставил несколько сборников энциклопедического характера. Изучая их (а там тысячи статей), можно установить, что его интересовало. Хотя этот интерес мог быть не только персональным, но и интересом среды, в которой он жил. Однако чаще всего о русских книгописцах нельзя сказать почти ничего, даже имя порой остается неизвестным.

— И здесь на первый план выходит исследование почерка?
— Да, мы знаем три основных типа почерка в Средневековье: устав, полуустав и скоропись. Последняя использовалась в делопроизводстве, а вот книга писалась уставом или полууставом. Это свидетельствует об особом религиозном трепете русских книжников. Устав это рисованное письмо, в котором индивидуальность сведена к минимуму. Она есть, но о психологическом состоянии писца нельзя сказать ничего, кроме того, что это была величайшая напряженность духа. Ведь квалифицированный скриптор мог за десятичасовой рабочий день скопировать парадным почерком всего один лист. Такой же тщательности требует научное исследование этой рукописи.

— Чем русский книжник отличается от западного?
— Западноевропейская сакральная книжность представлена на латинском языке. Независимо от того был ли это немец, француз, венгр, поляк, — все учились по-латыни, получая стандартные школьные навыки. Потом они проходили обучение в скрипториях, осваивая навыки написания букв, слов и т. д. На Руси скрипториев в западноевропейском смысле не было. Но писцы работали под руководством наставников. На них оказывали влияние те образцы, которые они переписывали. Хороший почерк очень ценился. Исак Собака, известный деятель XVI века, книжник, позже обвиненный в ереси, прославился именно благодаря своему почерку. Другой известный каллиграф, Михаил Медоварцев, был вхож к самому митрополиту. В монастырях ценились рукописи, написанные рукой основателя. Старцы, которые переписывали книги, часто были избавлены от всех других послушаний. Эти книги потом передавались из поколения в поколение. Еще одно отличие: фактор языка. Ведь древнерусский был языком, на котором говорили, а в Западной Европе латынь была языком корпорации клириков, и потому языковая среда была очень узкой, ограниченной. Древнерусского книжника и западноевропейского интеллектуала противопоставлять нельзя, но между ними существовало немало различий, продиктованных различием цивилизаций.

Блажен завершив эту книгу
— Мы представляем себе Древнюю Русь как сообщество людей, которыми двигала религиозная мотивация. Чувствуется ли это при работе с рукописями?
— Да, конечно. Работа средневекового книжника серьезно отличалась от той работы, которую выполняем мы, когда пишем шариковой или перьевой ручкой, работаем на компьютере. Абсолютное большинство дошедших до нас рукописей — богослужебные. Как правило, они создавались в монастырях. Это тяжелый труд — внимательно, не допуская помарок, переписать текст, который предполагалось использовать в богослужении или для келейного чтения. В последнем случае, правда, требования к нему были более низкими. Мы не вполне осознаем священный смысл таких действий, как переписывание книги. В средневековом мире сознание было иным. Писцы время от времени сообщают на полях, что у них нет охоты писать: «чрес тын пьют, а нас не зовут» и т. д. Но, несомненно, религиозная мотивация была определяющей. Потому, что книга сама рассматривалась как сакральный предмет. Священное Писание почиталось так же, как икона. Очень часто писцы, завершив свою работу, делали приписку: «Блажен корабль возвращающийся в гавань, так и я блажен завершив эту книгу». Им было свойственно чувство тревоги за судьбу своей работы.

— Вашему перу принадлежит книга «Под знаком конца времен. Очерки русской религиозности конца XIV — начала XVI вв.». «Вычитывается» ли в рукописях апокалиптизм, свойственный той эпохе?
— Несомненно. Но он был присущ относительно узкому кругу образованных книжников, не был частью массового сознания. «Массовое сознание» — это вообще куда более поздний феномен. В интеллектуальной среде того времени было острое ощущение того, что современность куда хуже эпохи славных предков. Силы зла активизировались, нравы подверглись порче, и это несомненный признак наступления конца света. Однако эсхатологические ожидания не погружают средневекового человека в пессимизм, они стимулируют творческое начало. Накануне 1000 года в Европе строится необыкновенно много церквей, активизируется деятельность церковных институтов. Тот экономический и социальный подъем, который привел к гегемонии Западной Европы, начался именно около 1000 года. На Руси конца XV столетия мы тоже наблюдаем творческую активность: удивительна активная деятельность Ивана III и его окружения по формированию русского государства, строительство соборов по всей России, и, конечно, большое количество переписываемых книг. Все это делали люди, которые верили в конец света. Они считали, что должны встретить его, исполнив свой долг. Но с тем, что конец света связан с определенной датой, уже тогда были согласны не все.

— В XV и XVI веках существовали духовные течения, которые выражали разные типы русского религиозного мышления. Это иосифляне и нестяжатели. Что осталось от их полемики в рукописных хранилищах РНБ?
— В наших фондах хранятся библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря, часть книг Ферапонтова монастыря. В этих обителях нестяжатели играли большую роль. У нас есть автографы Нила Сорского и его учеников, списки сочинений князь-инока Вассиана Патрикеева.

— Можно ли сказать, что нестяжатели и иосифляне явили нам разные типы интеллектуального творчества?
— Пожалуй, да. Нил Сорский понимал под нестяжанием удаленную от всех забот работу интеллектуала-одиночки. Его монастырь можно назвать интеллектуальным скитом, где каждый реализует свои творческие возможности при максимальном отдалении от других. Иосиф Волоцкий, напротив, был сторонником строгого общежительного устройства, работы для всех. Чтобы получить возможность не идти колоть дрова, а остаться в келье читать или писать книгу, нужно было получить разрешение настоятеля. А настоятель такого разрешения без серьезных оснований не давал. Если в скиту Нила Сорского каждый монах имел свою библиотеку, в которой было до десятка книг, то в монастыре преподобного Иосифа было столько книг для соборного чтения, сколько не было ни в одной другой обители: сорок три. И все они читались вслух. Это совсем не то, что личная библиотека: ты получаешь все необходимые знания, но грамотным тебе быть необязательно.

— Насколько полное представление мы имеем о литературе Древней Руси? Какие интересные тексты остаются вне поля зрения исследователей или только входят в оборот?
— Многие исследователи справедливо замечали, что слишком много внимания уделяется такому сравнительно небольшому тексту, как «Слово о полку Игореве», когда вокруг целое море книжности и масса нерешенных проблем. Например, мы не до конца представляем, с каких языков делались переводы в Древней Руси, насколько интенсивны были переводы с латинского. Мы знаем про кружок Геннадия Новгородского, который организовал много переводов с латыни. Мы помним о Максиме Греке, занимавшемся переводами с греческого. Но ведь было еще что-то, кроме них!.. Уже опубликованные рукописи могут быть прочитаны заново, из уже изученных можно извлечь новую не замеченную исследователями информацию. Рукописи неисчерпаемы. 

Беседовал Тимур Сунайт

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Умный разговор"

19 марта, вторник
rss

№ 1 (январь) 2014

Обложка

Статьи номера

СЛОВО ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА
Рождественское поздравление митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского ВЛАДИМИРА всем верным чадам Санкт-Петербургской митрополии
АКТУАЛЬНО
Россия и Польша: точки соприкосновения
Не жалея теплоты сердец
ПОДРОБНО
/ Интервью / Человек в несвободном городе
/ Взгляд / Три нити памяти
/ Крупный план / Живой человек — живой голос
ОБРАЗЫ И СМЫСЛЫ
/ Lingua Sacra / Библейская археология: докопаться до истины
/ Имена / Классика как политика
/ Умный разговор / Что хранят манускрипты
ЛЮДИ В ЦЕРКВИ
/ Аксиос / иерей Димитрий Дмитриев
/ Приход / Храм Богоявления на Гутуевском острове
/ Служение / В зеркале времени
/ Из окна в Европу / Рождество по-американски и по-русски
/ Место жительства - Петербург / Тема раздела «Подробно» блокада: разорванное кольцо
КУЛЬТПОХОД
/ День седьмой / Священные фигурки
/ День седьмой / Фестиваль вертепных театров
/ Анонсы и объявления / «Крещенские вечера» в «Октябрьском»
ИНФОРМАЦИЯ ОТ НАШИХ ПАРТНЕРОВ
Презентация февральского номера журнала "Вода живая" в КД "Глагол"