Где нет слепых и дураков

На южном берегу Финского залива в поселке Лебяжье стоит столетний деревянный храм святителя Николая Чудотворца, некогда освященный святым праведным Иоанном Кронштадтским. Сюда, в лагерь «Чайка», уже 12 лет приезжают воспитанники Петергофского интерната для детей с отклонениями умственного развития. Настоятель храма протоиерей Александр Михеев прикладывает немало усилий для того, чтобы эти люди, особенно нуждающиеся в поддержке, могли бы не только верить и любить, но учить вере и любви других.
Раздел: Служение
Где нет слепых и дураков
Журнал: № 9 (сентябрь) 2015Страницы: 44-49 Автор: Андрей Гореликов Опубликовано: 4 сентября 2015

«Чайка» над заливом

Здание деревянной церкви-школы на Лоцманской улице (до революции здесь компактно проживала единственная в своем роде профессиональная каста — цех кронштадтских лоцманов; ей и принадлежала церковь) не сразу увидишь за деревьями и заборами. За воротами — аккуратный сад, который можно было бы принять за английский, если бы не православный крест у тропинки. Благородное старое дерево перед домом, длинные коридоры, старинные лестницы, большие гулкие пространства внутри. Сейчас в доме никого нет: воспитанники и волонтеры в лектории, там, под звук блокадного метронома, идет представление. Артисты детско-юношеского хора «Благовест» привезли в лагерь постановку «Одна ночь» по Евгению Шварцу.

Руководитель и духовник лагеря протоиерей Александр Михеев занят почти постоянно — решаются текущие вопросы, приезжают люди, приходят поговорить воспитанники, которым отец Александр всегда уделяет внимание, но своим чередом идет и богослужебная жизнь. Во время спектакля с ним было не побеседовать, зато я познакомился с девушками-волонтерами. Одна из них, Вероника, приезжает в «Чайку» уже восьмой год. С отцом Александром она познакомилась на епархиальных курсах религиозного образования и катехизации имени святого праведного Иоанна Кронштадтского, где отец Александр преподает Богослужебный устав.

Все волонтеры — молодые люди, так или иначе связанные с церковной жизнью. Есть среди них и семинаристы. Кто-то приезжает сюда уже несколько лет, а, например, для Евгения это первая смена в «Чайке». Евгений имеет опыт работы с детьми, но, несмотря на то, что нередко среди волонтеров бывают студенты профильных педагогических или психологических вузов, к волонтерам специальных требований не предъявляют. Бывает и так, что студенты коррекционных факультетов, проходят в «Чайке» своеобразную летнюю практику, знакомясь с той работой, которая им предстоит, а также осваивают ее духовную составляющую. Для этого волонтеры приезжают в Лебяжье за несколько дней до начала лагеря, чтобы в спокойной обстановке пройти подготовительные занятия, окунуться в эту атмосферу.

— Поначалу было тяжело, — рассказывает Вероника. — Во многом потому, что само здание вместе с храмом в начале прошлого десятилетия было в плачевном состоянии. Все «удобства» на улице, воду возили из колодца.

Сейчас в здании лагеря есть всё, что нужно, для комфортного пребывания воспитанников, воспитателей и волонтеров. Для иных жителей Лебяжьего и церковь, и пансионат для особенных детей — приметы параллельного мира, не имеющего отношения к повседневным заботам. Другие же едут в храм со всей области, некоторые добровольно работают в лагере три смены в лето. Кажется, приходят сюда те, кто хочет обрести свободу, которой нет в обыденном мире и о которой тяжело рассказать человеку, обыденный мир не покидающему. А поскольку для воспитанников интернатов вопрос ежедневной несвободы стоит острее, чем для большинства из нас, и свободу они ощущают более зримо.

— В госучреждении нельзя, при всем желании, создать ощущение семьи, — продолжает Вероника. — А здесь есть возможность пожить большой семьей, поговорить с теми, кто никак не связан с детдомом, завести новых друзей и взрастить любовь друг к другу. Не случайно группы, на которые делятся приезжающие ребята, так и называются — «семейки». Поскольку воспитатели чаще всего воцерковленные, жизнь рядом с ними помогает ребятам духовно возрастать и меняться поведенчески — в интернате говорят, что они меняются именно после «Чайки».

Из сотни ребят реабилитационного отделения интерната, порядка половины ездят в «Чайку» регулярно. Это требует терпения и умелого планирования: на каждую смену может попасть не более двенадцати человек, шесть молодых людей и шесть девушек. Есть три летних смены, есть Рождественская, бывают и краткосрочные — весной и осенью. «Костяк» лагеря, ребята-любители проводить здесь время — это, конечно, те, кто и в городе максимально приобщен к церковной жизни. Педагог интерната Татьяна Иванова, впрочем, замечает, что никогда не интересуется, направляя в «Чайку» воспитанника, верующий ли он и, если верующий, то, как часто он ходит на Литургию. Ребята едут по своему желанию. И каждый год привозят сотни фотографий, видеороликов и впечатлений, которыми делятся с соседями и воспитателями интерната.

 Отпуск с друзьями

Волонтеры подчеркивают, что хотя все ребята и имеют послушания: помогают готовить или убирать, акцент в «Чайке» делается не на труд и не на обучение. В лагере создается такая среда, в которой ребята раскрываются и «переключаются», получают возможность нравственно развиваться. Есть среди приезжающих и такие воспитанники, или даже выпускники детского дома, которые социально адаптированы и трудоустроены и могут приезжать в лагерь в свой отпуск. Для них время в «Чайке» и проходит как в отпуске: умиротворяющее пребывание на берегу залива, с прогулками, играми и дружеским общением. В распорядке дня лагеря центральное место занимают богослужения, а особое содержание смене придают паломнические поездки в монастыри.

Каждый день все в Лебяжье ждут прогулки на залив, до которого рукой подать. Трава в человеческий рост, синяя вода....
Каждый день все в Лебяжье ждут прогулки на залив, до которого рукой подать. Трава в человеческий рост, синяя вода....

— Что для ребят в лагере самое главное? На первое место я ставлю беседы с батюшкой, — говорит Татьяна Алексеевна. — Ребята хранят эти воспоминания и после возвращения в Петергоф. В детском доме они долго живут ими, ходят к батюшке на исповедь. В выходные в интернате, когда детям разрешают выходить в город, они пишут заявление, что пойдут в церковь. Они идут на Литургию, а потом уже отправляются ходить по магазинам.

Вот трапезная наполняется воспитанниками — спектакль закончился. Воспитатель предлагает им самим «рассказать молодому человеку», зачем они приезжают в «Чайку» и что им здесь нравится.

— Мы живем здесь хорошо!

— Трудимся!

— Гуляем, на залив ходим.

— В соседнюю деревню ходили.

— Молимся.

— С батюшкой беседуем.

Было бы неправдой сказать, что в общении с особыми людьми, как их принято называть здесь, у человека неподготовленного не возникает некой психологической скованности. Она, однако, пропадает очень быстро — когда замечаешь, как открыто и весело, совсем безболезненно и лишь иногда с застенчивостью эти люди обращаются к тебе. Вот уже и ты им не совсем чужой, растет обоюдный интерес.

 Во что верят «особенные» люди?

— Вектор религиозности у ребят смещен в сторону ощущений, — рассказывает наконец-то освободившийся отец Александр. — Конечно, мы пытаемся иногда говорить о некоторых догматах, о Троице, о спасении, о добре и зле, но в силу своих особенностей ребята лишь в общих чертах представляют это, и мы не напираем. Мы предпочитаем, чтобы их вера раскрывалась в практической области. Чтоб они учились прощать, учились помогать. Часто они говорят: мне надо было что-то, я попросил у Бога, и Господь дал. Их личный опыт религиозности проявляется не через осмысление, а через интуицию. Они чувствуют, что Господь есть, и что он реально действует в их жизни, это не сказка и не миф. Каждый из них имеет личные отношения с Богом. Неправильно сказать, что такие люди верят в абы что. Я бы сказал, что они верят вопреки своей болезни, а не вследствие ее. Сколько здоровых людей ведет чисто прагматичный образ жизни — работа, зарплата, отдохнуть, выпить, закусить, и всё. Здесь же мы видим, как вера ограниченных умственно людей делает их жизнь красивее жизни обывателя.

Отец Александр Михеев
Отец Александр Михеев

Отец Александр Михеев совсем не имеет черт, которые часто проявляются у мирских ответственных лиц, занятых «социальной работой»: в нем нет суровости и презрения, происходящих из непрерывного ощущения тягот и важности своего дела. Это молодой еще человек со спокойным юмором, предупредительный и образованный. Он откровенно рассказывает о том, как ребятам из интерната тяжело принимать свою несвободу и отчужденность от мира, о чувстве ущербности, которое они испытывают оттого, что были отвергнуты родителями, о том, как распорядок жизни в интернате и вынужденный коллективизм внушали им ассоциации с тюрьмой, а телевидение манило представлениями о «большой жизни» — с бизнесом, любовью и развлечениями. В «Чайке» воспитанники смотрят на деревенскую жизнь и на жизнь в лагере, где каждому нужно постоянно работать, чтобы себя обеспечивать, смотрят на монастырский уклад с его распорядком, теснотой и послушаниями. И многие осознают, что вытянули не самый несчастливый билет.

— Я говорю: у вас есть два варианта жизни, — комментирует отец Александр. — Если вы живете с любовью, то вы живете в детском доме, как в монастыре, а если нарушаете эту любовь — то, как в тюрьме. Не сам распорядок создает тюрьму, а отношение нелюбви и злобы. Всё зависит от вас самих.

Руководитель «Чайки» мечтает, чтобы в будущем у подобных людей появилась возможность жить при монастырях, где они могли бы полноценно прочувствовать опыт не мирской, но счастливой жизни. Но сейчас, по его словам, монастыри заинтересованы скорее в рабочей силе, выполняющей послушания, а уделять внимание и заботу особым людям, требующим особого внимания и заботы, не успевают или не могут себе позволить.

Поэтому покуда, до лучших времен, эти большие задачи заботы и любви решает по мере сил его маленький лагерь.

 

…якоже и мы оставляем должником нашим

Большой груз на душе приезжающих в лагерь — отношения с родителями, вернее, их отсутствие. Именно об этом никогда не говорят с ребятами в интернате (во всяком случае — официально), хотя именно об этом они мечтают поговорить больше всего.

— Мы стали говорить, что родители не святые, что каждый человек может делать ошибки, принимать неверные решения, — рассказывает священник. — Когда родители отказываются от ребенка, это, конечно, неправильно, но не дает нам права их ненавидеть. Это стало для ребят некоторым откровением: они потом подходили и говорили: «Батюшка, вот мы простили своих родителей, мы за них молимся». Буквально чувствовалось, что их «отпустило». Злоба и зависть мешают жить.

Тема прощения звучала во время нашего краткого пребывания в «Чайке» не единожды. Как раз способам жизни в мире и любви с другими и прощению приходится учиться снова и снова.

— Всё приходит постепенно, — говорит Вероника. — Мы проговариваем эти вещи в течение смены: что можно делать, как лучше относиться к человеку. И в лагере они понимают, что хорошим быть хорошо. И что приятно, когда все вокруг хорошо относятся друг к другу.

Но разве только для особых людей это проблема? Татьяна Алексеевна, например, утверждает, что сама научилась прощать людей — в «Чайке», что именно после «Чайки» простила даже своих, как ей казалось, давних неприятелей. Чему-то мы учим, но одновременно и сами учимся…


Как дойти до дома

Несколько часов, быстрый экскурс в здешние порядки, краткий осмотр храма, экспресс-выход на залив. Едва ли достаточно для полного осмысления. На берегу одна из воспитанниц, Светлана, говорит мне, что стоять у воды полезно — она «успокаивает нервную систему». Остальные дети водят с воспитателями хоровод посреди ходящей волнами травы. Светлана говорит, что не любит играть в коллективе. Я тоже. Но, выезжая в Лебяжье, я думал, что не найду ничего общего с героями репортажа, а теперь знаю, что нас роднит, по крайней мере, страх быть отвергнутым. Разве тоска живущих в интернате из-за «неполноценности» — это не отражение тоски любого человека о зряшности своей жизни без смысла высшего?

У тех, кому, как Светлане, сложно все время находиться на людях, есть время и возможность побыть в одиночестве
У тех, кому, как Светлане, сложно все время находиться на людях, есть время и возможность побыть в одиночестве

Перед сном дети в «Чайке» расходятся по «семейкам» на мероприятие, которое называется «Свечка». Они просто зажигают свечу и передают друг другу по кругу. Тот, кто держит свечу, рассказывает, как прошел его день, что он узнал. В этот короткий день в Лебяжьем отец Александр рассказал, как один из ребят, Виктор, полуслепой парень, который помогает своему другу, слепому вовсе, спросил его, правда ли, что в Царствии Небесном он не будет слепым. Когда батюшка ответил, что правда, Виктор уточнил: «Так я, выходит, и дураком не буду?» «Говорю: нет, Витя, не будешь», — повторяет свой ответ отец Александр, не умея сдержать улыбки. Вот это мы, можно сказать, и узнали за время пребывания в Лебяжьем, вернее, напомнили себе. Что наступит время, когда не будет слепых, дураков, злых, несчастных... А значит, и прямо сейчас можно попробовать забыть о своих несчастьях, как это ни банально звучит. Особенно рядом с теми, кому не повезло больше, чем нам.

Интуиция - один из главных инструментов познания окружающего мира у воспитанников Лебяжьего, поэтому театральные постановки находят в их лице очень отзывчивых зрителей
Интуиция - один из главных инструментов познания окружающего мира у воспитанников Лебяжьего, поэтому театральные постановки находят в их лице очень отзывчивых зрителей 

На прощанье рассуждаем с отцом Александром о том, что иные люди едут в храм из разных уголков области и даже страны, а люди из соседних домов, каждый день летом наблюдающие работу лагеря, не ходят никогда. Шутим, что они рассчитывают прийти, «когда прижмет», — храм-то рядом.

Ребята фотографируются перед отъездом рядом с деревянным крестом, прислонившимся к стене храма. Воспитанники улыбаются и, кажется, вовсе не думают, будто им не повезло. Они-то уже пришли домой.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Служение"