Адрес: Вагановка, третий этаж

Один из символов Петербурга, Вагановское хореографическое училище в свое время стало первым театральным училищем этого профиля, прародителем русского балета. Балет и вера — есть ли точки пересечения?
Раздел: Служение
Адрес: Вагановка, третий этаж
Журнал: Специальный выпуск №5, июль 2015Автор: Марина ЛанскаяФотограф: Станислав Марченко Опубликовано: 17 августа 2015

ТАНЦУЮЩИЕ ПРИХОЖАНЕ

Левый корпус, центральный вход, проходная. Я в списке прихожан, потому пропускают. Список формирует настоятель «балетного» храма протоиерей Андрей Жук. Каждую неделю он может провести до тридцати человек: если больше — в маленьком помещении церкви будет тесно. Сразу у входа на стене рамка, в ней — «Начальные правила» для учащихся, датируемые 1887 годом. Первый пункт гласит: «Начинай и кончай каждый день молитвой Господу Богу».

ХРАМ ПРИ АКАДЕМИИ РУССКОГО БАЛЕТА ИМЕНИ А. Я. ВАГАНОВОЙ

- приписной к Князь-Владимирскому собору. Настоятель — протоиерей Андрей Жук. Открыт для учащихся и преподавателей по средам и пятницам. Литургия раз в месяц.

Раньше, поднимаясь на третий этаж, человек попадал сразу в храм: его площадь и расположение были таковы, что мимо не пройдешь. Теперь, чтобы помолиться в Вагановке, нужно преодолеть значительный путь, который приведет сначала в класс — там проходят уроки истории христианской культуры, — а из класса в церковь.


ИСТОРИЯ

Точкой отсчета существования храма для театральных служащих стал 1806 г. Потом храм обновлялся и перестраивался. Росписи известного живописца Барнаба Медичи, лакированный иконостас с работами живописца Дмитрия Антоннели, дубовые полы, декоративные карнизы, золоченые ангелы и паникадило с позолоченной звездой — таким предстал храм перед освящением в сентябре 1822 г. При императоре Николае I училище, а вместе с ним и Троицкий храм, переехали на Театральную улицу (ныне улица Зодчего Росси). После революции театралы боролись за свой храм, как могли, отстояв его в первых волнах церковных репрессий — во многом благодаря красноречию настоятеля протоиерея Василия Пигулевского. Однако 20 марта 1922 г. храм все-таки был закрыт.


В храме около двух десятков молящихся. Все выстраиваются на исповедь. Балетных видно со спины. Вот Жанна Аюпова — известная балерина, народная артистка России, первый проректор академии. А вот забегают две ученицы, лет по двенадцать. На них спортивная форма, но на головах платочки. Тоже на исповедь.

— Часто сюда заходите? — спрашиваю их после службы.

— Да, а как же. Записки о родных подаем, — отвечает Маша Шестерикова.

— Помолишься и сразу легче становится, — подхватывает ее подруга Лида Кузьминская.

— Тяжело здесь учиться? Кроме нагрузок, еще и соперничество, зависть? — допытываюсь я.

— Физически тяжело, а остальное… Нет у нас такого. У нас очень дружный класс. И все верующие. Мы и на занятия к отцу Андрею все ходим, хотя предмет необязательный, — отвечают девочки.

«Наверное, маленькие еще, не узнали изнанку балетной жизни», — думаю я и с теми же вопросами направляюсь к уже взрослой балерине, которая пришла на службу со своим сыном.


БАЛЕТ КАК ТРЕНИРОВКА ДУШИ

Анастасия Васильева — преподаватель характерного исторического танца. В академии с 1982 года. Кому, как не ей, знать все сложности, сопряженные с творческой профессией, где без желания первенства, наверное, не обойтись. Однако за время разговора мои представления об этой стороне балета меняются.

— Когда я училась в академии, храм еще был закрыт, но дух веры всё равно так или иначе присутствовал. Хотя бы потому, что моим одноклассником был Алексей Фомкин, уже глубоко верующий на тот момент. Церковь открыли не без его инициативы. Впоследствии он написал книгу «Два века „Театральной церкви“». После окончания академии он стал проректором по учебной работе, и благодаря ему здесь священники проводят уроки. Кроме того, бывший главный балетмейстер Мариинского театра Олег Михайлович Виноградов тоже был верующим человеком и подарил нашему храму много икон. Это его личная коллекция, которую он бережно собирал и хранил в советские годы. А еще в алтаре есть расшитые полотенца, которые вышивала наш старейший педагог Лидия Евгеньевна Гончарова.

— То есть и в советское время в академии были верующие люди?

— Были, и немало. Я им благодарна. Конечно, о вере не говорили. Но то, что эти люди были вокруг, повлияло на меня. В какой-то степени благодаря им я пришла к вере. Уже двадцать лет как… А в этом году в Пасхальную ночь я была в Никольском соборе и с радостью встретила там много артистов Мариинского театра.

— Соперничество и конкуренция? Конечно, это наши постоянные спутники, но только на сцене, — рассуждает Анастасия Васильева в ответ на мои продолжающиеся расспросы на эту тему. — Вера помогает адаптироваться к любым негативным ситуациям, каких в театре случается немало. Предположим, не получила я партию, о которой мечтала. И что? Вера в Божий промысл не дает разрастись чувству досады. Всегда помнишь, что не это главное в жизни. Господу виднее, что мне нужно на самом деле.

— Может, это только вы так мудро рассуждаете? Как-то это не вписывается в мои представления о закулисных интригах.

— Ну что вы! Верующих в балете много. Если бы вы стояли за кулисами Мариинского театра, то заметили бы, что многие перед выходом осеняют себя крестным знамением. Для некоторых это, может, просто суеверие, но для многих — искреннее проявление духовной жизни: без молитвы никуда. Недаром русский балет отличается особенной выразительностью.

Подобные мысли посещали многих и в былые времена. Например, в 1903 году на отпевании артиста Василия Шемаева настоятель Троицкой церкви протоиерей Василий Пигулевский сказал: «Театр — великая всенародная школа, а артист — великий учитель правды, истины, добра и любви к ближним». Может, воспитание девочек и мальчиков в таком верном ключе и сделало русский балет непревзойденным?

Еще одна прихожанка Троицкого собора — Людмила Павлова. Закончила Академию балета, танцевала в Мариинском театре, сейчас служит в Князь-Владимировском соборе: поет, участвует в социальной работе. В Церкви балерина уже 27 лет.

— Я всегда знала, что балет не навсегда. А навсегда только Бог. Во мне изначально было внутреннее желание творить милостыню. А в балете, в свою очередь, было много того, что выстроило мою личность. Прежде всего, дисциплина, умение сдерживать, а иногда перебарывать себя. Все эти навыки дал балет.

 

И ПАСТЫРЬ, И ДРУГ

Семьдесят советских лет храм простоял закрытым. В 1990-е началась борьба за возрождение церкви. Администрация Академии русского балета искала поддержки духовенства и нашла ее в лице протоиерея Владимира Сорокина. Леонид Николаевич Надиров, ректор академии, с группой коллег-единомышленников собрали все возможные документы, свидетельства и фото. Настоятель храма великомученицы Екатерины при Академии художеств архимандрит Александр (Фёдоров) помог с иконами: привлек к их написанию учащихся. Наконец 5 июня 1998 года протоиерей Владимир Сорокин совершил чин малого освящения храма.

— Перед отцом Владимиром встала дилемма: кого из священников назначить в СИЗО № 5, а кого в Академию балета, — рассказывает протоиерей Андрей Жук. — Кандидатуры было две: я и отец Сергий Миронов. «Ты спокойный, уравновешенный, будешь служить в изоляторе», — сказал наш настоятель отцу Сергию. А мне: «А ты с музыкальным образованием. Вот и возглавишь храм в Академии балета». С тех пор — уже 17 лет — я здесь и служу.

— И как вам тут? Какие здесь прихожане?

— Замечательные! А дети какие! Я таких детей нигде не встречал. Во-первых, идеальная дисциплина, потрясающая вежливость, открытые добрые сердца. Во-вторых, удивительная взрослость не по годам, умение быть ответственными за себя и свои поступки. Мы уже привыкли к тому, что наши дети в 12 лет еще совсем маленькие. Здесь в этом возрасте ребенок уже личность, с сильным характером.

— Они не ожесточаются здесь, в отрыве от родителей?

— Нисколько. Конечно, разные дети есть. Но в основном все они открыты, ранимы, друг к другу бережны. Им не хватает родительской ласки, ведь многие ребята из других городов и живут здесь в интернате. Поэтому моя главная задача — дарить им хоть немного тепла, отеческой заботы. Я им конфеты приношу. А на занятиях по истории христианской культуры мы только пол-урока говорим о библейской истории, а потом — о праздниках, которых в нашем православном календаре множество, о наших святых…

— Вы строгий учитель?

— Я добрый (смеется). Пришел на урок — и сразу получай пятерку.

— А бывают общие богослужения, где детей не двое, как сегодня, а много?

— Конечно. Просто сегодня будний день, у них занятия. У нас общий молебен перед началом года. Перед Пасхой вместе освящали куличи и яйца, потом была общая трапеза — это тоже традиция. Учащиеся тут на диете, выпечку стараются не есть, но в Пасху могут себе позволить.

Отец Андрей своих подопечных считает чистыми душами и потому тяготеет к белому цвету и в интерьере храма.

— У нас тут всё белое, чистое, светлое, как сами дети. В 1990-х здесь был примитивный иконостас, я нашел архивное фото внутреннего убранства, и мне захотелось вернуть храму былой облик. Помог случай. Администрация затеяла ремонт, старый иконостас разобрали. А когда решили устанавливать на место, у меня уже был готов новый проект, сделанный по фото. Его и изготовили. Теперь я не нарадуюсь! Хотя дел еще много. Но я работы не боюсь! У меня здесь есть подсобное помещение, в нем набор инструментов: я многое своими руками делаю.

Отец Андрей любит своих балетных, а они любят его. Потому и ходят сюда годами — с детьми, внуками.

Мимо меня пробегает маленький прихожанин — Вася Игнатьев. Ему восемь лет, он непоседлив, но в храме бывать любит.

— А почему любишь?

— Потому что отец Андрей мой друг.

— Как же вы дружите?

— А у него для меня всегда есть дело. Например, держать большую свечу.

Для кого-то свеча, для кого-то конфеты — и для всех отеческая ласка. Отец Андрей умеет видеть в людях хорошее и передает это другим. Вот и я ухожу, не понимая: где же все эти тщеславие, зависть, конкуренция, про которые я расспрашивала? Наверное, они есть, но не в «балетном» храме. Он всё преображает. Изливает на приходящих свой белый чистый свет, в котором блекнут любые страсти.

Поделиться

Другие статьи из рубрики "Служение"