Профессия: духовник

Добровольное мученичество

— Отец Игорь, как вы считаете, что главное в служении духовника?
— Ответственность за своих чад. Отец Василий Лесняк жалел своих духовных чад и очень скорбел, когда они впадали в какие-либо согрешения. Он принимал их поступки близко к сердцу, как будто собственных детей. Недаром ведь у него было пять инфарктов. Однажды отец Василий перенес тяжелую операцию, лежал в Военно-медицинской академии. Духовные чада пришли его проведать и начали спрашивать: «А как нам поступить там-то? Покупать ли нам то-то?» Тут одна матушка как стукнет кулаком по столу: «Да как вы смеете! Посмотрите, как ему плохо! А вы лезете к нему с житейскими вопросами!» Она прекратила эту беседу, а батюшка прекратить ее не мог: по дару любви. Как говорил игумен Тихон (Ципляковский) (духовный писатель второй половины XIX века. — Прим. ред.): «Священство есть добровольное мученичество». Вот таким добровольным мучеником за Христа был отец Василий Лесняк.

— Есть такое понятие, как «прозорливость». Что оно означает? И был ли отец Василий прозорливым?
— Сейчас жив его сын Митрофан, который был парализован. Отец Василий до 28 лет старался Митрофана вылечить, но потом понял, что нужно просто терпеть. Конечно, у него был огромный дар сострадания. И вот из этого дара, из этого безграничного внимания к людям рождается прозорливость.

Однажды, когда я был молодым диаконом в Спасо-Парголовской церкви, к отцу Василию пришла женщина и сказала: «Отец Василий, у меня признали рак». Отец Василий, глядя на нее, сказал: «А разве может быть рак у такой красавицы?» И диагноз впоследствии не подтвердился. Ясно, что это могла быть врачебная ошибка. Но мы как христиане понимаем, что живем абсолютно по другим законам. Другой случай. Мой первый сын, Павел, умер в восемь лет от саркомы. Где-то примерно за три недели до его смерти я очень обрадовался, потому что ребенок стал ходить. И мы с ним приехали к отцу Василию на Литургию. Отец Василий обнял его, посмотрел и говорит: «Отец, готовься. Там жизни уже нет».

Духовник — только монах?

— Чем обычный священник, принимающий исповедь, отличается от духовника?
— Рассмотрим два типа военного врача. Есть врач на поле боя. Естественно, он должен что сделать? Оказать человеку экстренную помощь. Сделать, допустим, ему какой-то укол, не разбираясь, что у него в анамнезе аллергия на это лекарство. А есть врач-терапевт, который занимается реабилитацией человека, ведет его долго, несколько лет. Он лучше, глубже знает этого человека, мудрей и осторожней его назначения. Еще есть авторитетные профессора, которые консультируют не только разных сложных больных, но и рядовых врачей.

— Духовничество возникло как монашеский феномен, и в нем очень много черт, которые сложно воспроизвести в миру.
— В этом заключался теоретичес­кий спор праведного Иоанна Кронштадтского и святителя Феофана Затворника. Святитель Феофан считал, что внимательное пастырство невозможно без монастырских стен. Однако святой Иоанн Кронштадтский показал духовническое служение, будучи человеком, находящимся в миру. Есть, конечно, отличия между их служениями. Например, Феофан Затворник мог отвечать в день на сотни писем. И эти ответы не были отпиской, они давали истинный, глубокий ответ людям на конкретную ситуацию. Отец Иоанн при своей занятости вряд ли мог посвящать столько времени вдумчивым письмам. Но зато он больше встречался с людьми, больше им служил, больше разговаривал, подводя к покаянию.

— Симеон Новый Богослов считал, что настоящими учителями жизни могут быть даже те монахи, которые не являются священниками…
— В Парголово жил инок Владимир, который не был священником, но обладал многими качествами опытного духовника — утешением, состраданием, прозорливостью. Сын одной женщины Марии, духовного чада этого инока, пошел на работу к большевикам. Женщина переживала, а инок сказал: «А, пусть идет, он этим мне еще жизнь спасет!» В то время в Киеве чудесным образом был обновлен купол храма Сретения Господня, и многие паломники поехали за духовным утешением посмотреть на это чудо. Инок Владимир с Марией тоже отправились туда. И инока Владимира как беспаспортника забрали в Киевскую ЧК. И вдруг через некоторое время он вышел оттуда веселым и радостным. Вышел оттуда, откуда мало кто выходил. Оказывается, приехал тот самый Григорий, сын Марии, из Петрограда в командировку к начальнику ЧК, который лично допрашивал инока Владимира. Петроградский чекист и инок сделали вид, что друг друга не знают. И Григорий говорит: «Посмотри на вот этого, в черном подряснике! У него совсем подкашиваются ноги. Если он здесь умрет, то тебе будет несдобровать». И инока отпустили, хотя ему было 60 лет и в сравнении с другими заключенными он выглядел гораздо более бодрым. Вот так Господь через прозорливость дал иноку Владимиру и рабу Божиему Григорию возможность даже в стане большевиков послужить Церкви Христовой.

Каждому времени — свои страдания

— Есть ли сейчас авторитетные духовники, сопоставимые с выдающимися духовниками советской эпохи?
— Не могу однозначно ответить. Конечно, с уходом отца Василия мы все осиротели. Однако в любое время жизни Господь дает утешителя. Пока совершаются Литургии, и духоносных старцев Господь будет давать. Тем более что старец может быть не только в годах. Час­то даже в ребенке можно увидеть того, кто мыслит глубже, чем старец. Я окормлял 31-ю больницу и ее детское онкологическое отделение. Умирал один мальчик с именем Максим. Я его спросил: «Максим, в чем смысл жизни?» Другой бы сказал: «Вырваться из этой больницы, исцелиться от этой болезни, быть как все дети с детскими радостями. Ходить в школу. Купаться в речке. Играть». Но он сказал: «Отец, помолись, чтобы мама с папой не ругались». Представляете! То есть он думал не о себе, не о своей болезни, не о том, что терпит какие-то лишения…

В любое время, если Богу угодно, Он дает и врача, и лекарство. У меня есть духовный сын, по специальности онкогематолог. Он заболел тяжелой болезнью, которая по всем симптомам и анализам была похожа на то, чем он занимался по профессии. Но благодаря одному пожилому врачу, который в Африке работал, выяснилось, что это не рак, а какая-то тропическая болезнь с такими же симптомами. Если бы Господь не дал этого врача из Африки, то онкогематолога просто залечили бы!

Самое главное в этой жизни — чтобы мы не огрубели, не были слишком житейскими, могли подняться над миром, увидели те моменты жизни, которые Господь нам открывает. Что для этого нужно? Всё просто: пост, молитва, творение добрых дел и Литургия.

— То, что мы достаточно далеко ушли от времени гонений, не ослабляет духовную «закалку» пастырей?
— Каждого Господь испытывает по-своему. А страдания? А больничная койка? А уход за больными? А служение в местах лишения свободы? Ведь это тоже испытания. Представьте себе: не хочется, а надо идти. Единственное исключение тут, конечно, — люди раньше были более жизнеспособными, более приспособленными к невзгодам. Однажды в 1990-е годы мы с одним пожилым священником, который прошел лагерь, шли мимо мусорного контейнера, в котором ковырялись «бомжи». И он мне сказал: «Вот бы нам этот контейнер на Рождество в наш барак! Продукты можно съесть. Из кусков кабеля — сделать коптилку для чтения. Газетами можно заткнуть дыры, разжечь печку. Целлофановыми мешками обмотать ноги с газетами: если валенки дырявые, так спасешься от холода. Одежду можно надеть». Я говорю: «А резину от автомобиля куда?» — «Как куда?! Мы из нее делали обувь» — «Хорошо, из легкового колеса. А из грузового как?» — «Еще и лучше! Для хождения по лесу». Конечно, для современного священника, который без комфортного автомобиля с трудом представляет свое существование, это удивительно слышать.

Но и нам всем Господь дает свои испытания. Я не хочу судить, когда было легче, когда труднее. Сегодня с разных сторон идет такой поток информации, что человеку трудно заглянуть в себя. Он живет в том темпе, который ему навязан. Возможно, прорваться через сегодняшнюю благополучность и информационную канонаду в собственную душу, — а нам, священникам, еще и в души других людей, — вот главная задача. И задача не из простых.

Духовник и община

— Сейчас много говорят о возрождении общины. Что здесь должно первенствовать: возрождение духовного окормления или самостоятельность мирян?
— Всё это связано. Во время служения отца Василия Лесняка его приход был настоящей христиан­ской общиной. Когда отец Василий тяжело заболел, все его духовные чада в священном сане читали неусыпаемую Псалтирь. Чтение Псалтири не прекращалось ни на минуту… Проблемы возникают тогда, когда община не несет свет другим общинам, не помогает им духовно. Тогда она превращается в замкнутое пространство, которое не питается извне, обедняет себя. Появляется дух гордыни: «Вот, у нас есть особенный пастырь». Но, извините, откуда вы знаете, что есть у других? Если человек дейст­вительно обладает каким-то сокровищем и не делится им, то это несчастный человек.

— Что такое благословение? Насколько важным оно должно быть в принятии того или иного решения?
— Дать благословение легко. А вот вести человека после этого благословения, помогать ему и советом, и молитвой — гораздо труднее. И прежде чем дать благословение, лучше с тем или иным вопросом хорошенько разобраться. Благословение — это не формальность. Целители, шарлатаны тоже подходят под благословение. А потом используют это для саморекламы. Но и внутри Церкви бывает неправильно истолкованное благословение. В одном из монастырей был нерадивый монах, который всё время хвастал: «У меня духовным отцом был такой-то!» И знаете, что ему ответила братия? «Как такое доброе дерево может дать такой кислый плод?»

— Что делать, если духовник советует что-то, а ты объективно не можешь этого исполнить?
— Это как в спорте. Если возьмешь большой вес, не выдержишь. А если умный тренер и неглупый спортсмен, — то и результаты будут. Недаром «аскетика» и «атлетика» — близкие понятия. Нормальный духовник должен научить человека правильно думать самому, соизмерять свои силы, брать на себя бремя каких-то решений и при этом жить по воле Божией.