«Невозможно найти консенсус в понимании истории»

В программе «Неделя» радиостанции «Град Петров» события прошедшей седмицы обсуждают Александр Крупинин и протоиерей Александр Степанов — главный редактор радио, настоятель храма святой Анастасии Узорешительницы.
Журнал: № 4 (апрель) 2015Автор: Надежда Лукьянова Опубликовано: 29 апреля 2015

Александр Крупинин: В Российском православном университете состоялся круглый стол, где была поставлена задача о поиске некоего консенсуса в понимании истории.

Прот. Александр Степанов: Я абсолютно убежден, что он не найдется. Считаю, что никакого консенсуса нет и быть не может в принципе. История – это основа, на которой мы можем сплотиться, чтобы двигаться дальше, Мы ищем некую общую платформу, на которой можно стоять. А общество, совершенно очевидно, расколото на неравные части.

Большая часть считает, что примирения возможны, не видят большой разницы между дореволюционным периодом и сталинизмом. Ну, было что-то, надо как-то сгладить, и, в конце концов, давайте забудем и пойдем дальше. Это доминирующая в нашем обществе точка зрения.

В Германии вся страна (может быть потому, что они были оккупированы, они проиграли) решительно признала свою неправоту, сами провели 46 тысяч процессов, и страна очистилась. Это был очень драматичный, мучительный процесс переосмысления. И это могло бы быть очень хорошим примером: страна побежденная в результате оказалась номером два в мире и номер один в Европе.

Россия тоже такая страна, которая не пройдет так вот тихо в какую-то новую эру: все примирится, все компромиссы найдутся сами собой... Не найдутся компромиссы. Надо признать, что эта власть была не просто богоборческой – сатанинской. Она уничтожала людей, растаптывала самое лучшее в нравственном, культурном отношении, то, что создавалось веками предшествующих поколений. В духовном смысле это не пройдет, я в этом убежден. Мы не разобрались со своим прошлым в 90-м году, не захотели довести до конца и поставить все точки над «i». Если бы это было бы сделано, мы сегодня бы жили абсолютно в другой стране. Но нам говорят, что покаяние должно быть только индивидуальным, оно не может быть общественного. И никто не говорит о том, что надо всем коллективно, дружно ходить на демонстрации с плакатами «Позор сталинизму». А в нашей стране, учитывая нашу ментальность, это обязательно должно исходить от первых лиц государства, то есть должно быть принято политическое решение – мы осуждаем это прошлое. И дальше – все, что было осудительного, должно быть сказано. Потом это должно быть записано в учебниках истории, и дети должны начать учить свою историю, исходя из этого видения: нельзя уничтожать людей, нельзя людей мучить, нельзя, чтобы власть позволяла себе со своим народом все, что она считает нужным. Если это будет сделано, то это и будет общенациональное покаяние.

Другое дело, что это абсолютно сейчас невозможно: совершенно другие настроения и в обществе, и в верхах. Но это значит, что мы как в биатлоне: если ты промахнулся в цель – беги второй круг. Мы сейчас вступаем на второй круг этого забега. Только в биатлоне эти метры пробежать по снегу, по лыжне, а здесь – по крови. К сожалению, это закон Божий, так же, как закон всемирного тяготения, тут не может быть вариантов. Я не могу понять, почему люди в Церкви, и облеченные определенным авторитетом, и совсем не глупые – этого не видят. Мне это представляется очевидным, и я никаких консенсусов здесь не нахожу. Невозможно найти консенсус. Я не готов договариваться ни с кем о том, что в том периоде были какие-то положительные стороны. Были, и у Гитлера были. Да, кризис Германия преодолела прекрасно, все были в кризисе, а Германия на взлете. Ну хорошо, тогда будем считать плюсы и минусы: столько-то человек в газовых камерах спалил, но столько-то километров автобанов построил. Это не тот подход. Решительно осудить – и все, больше ничего не требуется.

Вопрос слушателя: Сейчас в Германии резко изменилась ситуация, изменилась атмосфера, сознание руководства и населения: полностью меняется отношение к роли Германии во Второй мировой войне, произошел перелом.

Прот. Александр Степанов: Я же не сказал, что Германия, единожды сделав правильный, мужественный шаг, загарантировала себя на все оставшееся время до Второго Пришествия. Возможно и опять отступление, но 70 лет Германия прожила. Я бываю в Германии, правда, не очень часто, но я не заметил, что там произошли какие-то радикальные перемены в общественном сознании. Может быть то, что Германия опять становится несомненным лидером Европы и Евросоюза и начинает занимать немного более доминирующее положение вообще в Европе, как-то сказывается. Опять просыпается этот нехороший дух превосходства. Сознание может меняться.

В духовной жизни мы никогда не можем достичь какого-то результата и считать, что на этой планке мы уже стоим, на этой духовной ступени. Мы всегда можем съехать, скатиться в состояние худшее, чем было до того, как мы начали этот подъем. По моему мнению, в Германии таких радикальных перемен не случается, но я вполне могу допустить, что такие перемены теоретически могут произойти.

Вопрос слушателя: Христиане могли бы предложить свое видение истории, исходя из наших религиозных понятий. Я согласна с вами, что вопрос очень тяжелый, и все-таки нужно идти к тому, чтобы разгребать эту тему, и христиане в этом деле должны задавать свой тон и отвечать на своем уровне.

Прот. Александр Степанов: Именно христиане и Церковь могли бы здесь, в нашей стране сыграть очень важную, позитивную роль, исходя из христианских ценностей. Взглянуть на историю и этот взгляд ясно предложить обществу.

Христианство говорит о ценности человека, о вторичности, в каком-то смысле, государства, о невозможности уничтожения людей. О том, что жизнь должна быть построена по каким-то правильным законам, которые не ухудшают нравы, а способствуют их улучшению. Если с этих позиций проанализировать то, что происходило и то, что, может быть, и сейчас происходит, мы увидим, что это невозможно оценить как положительное, именно в нравственном, основном, базовом ключе. А то, что были какие-то технические или военные достижения, и нас все боялись и уважали – это не имеет отношения к христианству. С какой-то другой точки зрения – это большая ценность, но не с христианской. И вот почему Церковь не едина в таком суждении – для меня загадка.

Александр Крупинин: На этой неделе была пресс-конференция, посвященная «Дню православной книги» и там говорилось о литературе ХХ века, что как раз в эту эпоху коммунизма русская литература сохранила себя как христианская по сущности. Оставалась глубоко православной, несмотря на все обстоятельства.

Прот. Александр Степанов: Официальная советская литература ХХ века – это явление очень своеобразное, очень подцензурное, очень идеологичное. Там может быть что-то и прорывалось талантливое, иногда, но я не поклонник литературы этого периода.

Другое дело, что были авторы, которые писали и, разумеется, не публиковались, были люди, которые продолжали традицию русской литературы, поэты великие русские. Но много ли Ахматову печатали или Пастернака, или Мандельштама в советское время? Ну, что мы учили? «Повесть о настоящем человеке», «Молодая Гвардия», «Как закалялась сталь» — для меня это ходульность, революционный плакат. «Тихий Дон» стоит немножко особняком, конечно, это талантливая вещь, эпопея, монументальное полотно — хотя понятно, что и там округлены какие-то углы, которые, если бы была другая политическая ситуация, были бы иначе прописаны.

Александр Крупинин: Авторы лучших произведений о войне – Виктор Некрасов, который был изгнан из страны, Василий Гроссман, роман которого был изъят КГБ и не печатался до начала перестройки, Астафьев – «Прокляты и убиты» — это лучшее, что было написано о войне.

Прот. Александр Степанов: Это действительно вещи, которые дают абсолютно адекватную картину войны. Если говорить о блокаде – возникает имя Гранина. Он писал, что-то публиковалось, но тоже не все, тоже ограниченно.

Понимаете, я вообще выступаю против этой системы власти, которая лучшее в своем народе истребляла, потому что не нужно было лучшее, нужно было среднее, среднее и ниже среднего. Все остальные были под подозрением, потому что люди, которые способны были думать и проявлять самостоятельность, независимость суждений – были опасны для этой власти. Это была власть посредственностей, и они стригли всех под свою гребенку. Кроме того, эта власть и система были построены, в принципе, на неправде, на заявлении, что одни люди имеют право на существование (пролетариат), а так называемые эксплуататорские классы должны быть уничтожены. Не за то, что они что-то плохое сделали, а просто потому, что они социально «чуждые элементы».

Если вы считаете, что это хорошо и нормально – мы с вами расходимся очень сильно во взглядах. Я не раз уже сталкивался с такой реакцией людей, которые почему-то воспринимают критическое суждение об этом периоде истории, как оскорбление в свой личный адрес. Мы думаем о том, что если было все так ужасно, а я себе жил-поживал – это значит, что звучит обвинение в мой адрес, а я ничего такого не сделал.

Александр Крупинин: Тем не менее, поддерживал, ходил на политинформации, подписывался на газету «Правда»…

Прот. Александр Степанов: Да, играл в эту игру. Так, может быть, имеет смысл нам, немолодым людям, под конец жизни задуматься: может, стоит честно сказать, что, да, я жил не очень-то хорошо и правильно? Да, я не воровал, не обманывал, честно работал, добивался каких-то результатов. Но когда рядом человека ни за что вели куда-то, непонятно куда, я помалкивал. Это неприятно признавать. Но я это тоже могу признать, в свой адрес принять такое обвинение. И в этом смысле покаяние – это вещь индивидуальная. А что я мог сделать – ничего я сделать не мог. Тут опять-таки речь не об этом, что мы могли сделать что-то и не сделали. Вообще говоря, некоторые делали. Академик Сахаров, например, или Солженицын. Но, в конце концов, мы не такие титаны духа, не такие герои, которые способны были жертвовать жизнью в этой ситуации. Но, по крайней мере, признать, что не хватило духу, или вообще, «у меня как-то и мысли не было», — надо. А вот теперь передо мной ставят зеркало и говорят: посмотрись, ты в этой ситуации мог поступить иначе, вот этот человек поступил иначе. Конечно, не хочется на старости лет признавать, что мы где-то были неидеальны. А с христианской точки зрения, если мы что-то подобное обнаруживаем, надо каяться, что действительно я вел себя каким-то не тем образом.

Подготовила Надежда Лукьянова

Полностью текст прямого эфира от 15 марта см. здесь: http://www.grad-petrov.ru/broadcast/nedelya-protoierej-aleksandr-stepanov


Поделиться

Другие статьи из рубрики "ИНФОРМАЦИЯ ОТ НАШИХ ПАРТНЕРОВ"

29 марта, пятница
rss

№ 4 (апрель) 2015

Обложка

Статьи номера

СЛОВО ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА
ПАСХАЛЬНОЕ ПОСЛАНИЕ
ПОДРОБНО
/ От редакции / После брачного пира
/ Острый угол / Христианский брак: монархия или демократия?
/ Интервью / «Два стула» издательства «Никея»
/ Интервью / Вместе до небесного Иерусалима
/ Крупный план / О чувствах со всей прямотой (часть II)
/ Крупный план / О чувствах со всей прямотой (часть I)
/ Крупный план / Рецепт счастливого брака
/ Информация / Молитвослов для заключенных
ОБРАЗЫ И СМЫСЛЫ
/ Lingua Sacra / Оправдание закона
/ Lingua Sacra / Горькая вода
/ Lingua Sacra / Исход Лазаря
/ Имена / Право народа Божия
/ Умный разговор / Зачем нужны каноны?
ЛЮДИ В ЦЕРКВИ
/ Приход / Быть сельским священником
/ Приход / Пасха на Обводном
/ Служение / Обитель исцеления
/ Служение / Память места
ИНФОРМАЦИЯ ОТ НАШИХ ПАРТНЕРОВ
«Невозможно найти консенсус в понимании истории»
ЧТО ЧИТАТЬ, СЛУШАТЬ, СМОТРЕТЬ
Ветхозаветная трилогия в театре кукол
Музыка в апреле