Парадоксы Первой Мировой

 В ходе нее погибли 10 миллионов солдат и 20 миллионов мирных жителей, прекратили свое существование четыре империи — Российская, Германская, Австро-Венгерская и Османская, а четыре монархических династии — русская Романовых, прусская Гогенцоллернов, австрийская Габсбургов и турецкая Османов — утратили власть над своими народами. Неожиданная, противоестественная и чудовищная «Великая война» и сегодня, век спустя, едва ли поддается разумному объяснению.

До войны оставались считаные дни, а «Вилли» и «Ники» продолжали слать друг другу сердечные телеграммы. «…Моя симпатия к тебе и твоей империи, которую передал мне со смертного одра мой дед, всегда была священна для меня, и я всегда честно поддерживал Россию, когда у нее возникали серьезные затруднения, особенно во время ее последней войны. Вилли». «…Понимаю, что ты должен объявить мобилизацию, однако желаю получить от тебя ту же гарантию, какую я дал тебе, что эти меры не означают войны, и что мы продолжим переговоры ради блага наших стран и всеобщего мира, столь дорогих нашим сердцам. Наша давняя крепкая дружба должна, с Божьею помощью, предотвратить кровавую бойню. С нетерпением и верою в тебя жду ответа. Ники». Бойню предотвратить не удалось…

Едва ли не самое парадоксальное в истории Первой мировой войны заключается в том, что развязали ее близкие родственники. Европейская политика начала XX века была странной смесью личного и общественного. «Вилли» — германский император Вильгельм II, приходился «Ники» — российскому императору Николаю II, троюродным братом. Их общие предки — Гогенцоллерны: бабушка Николая, Шарлотта Прусская, в крещении Александра Феодоровна, была сестрой Вильгельма I (дедушки Вильгельма II). А супруга Николая Александра Феодоровна, урожденная Алиса Гессен-Дармштадтская, была двоюродной сестрой Вильгельма II по английской линии (оба были любимыми внуками английской королевы Виктории).

Вильгельм и Николай были знакомы с юности, встречались на семейных торжествах, десятилетиями вели переписку. «Я так был рад узнать, что ваше пребывание в Крыму принесло вам всем такую пользу, и что особенно Алиса и мальчик чувствуют себя лучше после поездки на юг…» — писал Вильгельм 30 января 1914 года. Такая искренняя забота о здоровье сестры и больного русского цесаревича… Кто из царственных родичей мог тогда предположить, что до войны между ними осталось всего полгода.

Монархи в детстве. Ники, 5 лет (царь Николай II), Вилли, 8 лет (кайзер Вильгельм II), Джорджи, 11 лет (король Георг V).

Есть мнение, что у истоков мировой семейной драмы, разделившей троюродных братьев, а вслед за ними и весь мир, стоял их общий родственник — британский император Георг V, по-семейному «Джорджи». С Вильгельмом у него была общая бабушка — королева Виктория, а с Николаем — общий дед, датский король Кристиан IX .

Вплоть до августа 1914-го эти три царственных кузена в глазах общественности были воплощением стабильности европейского миропорядка. Журналисты прозвали их «тред-юнион монархов». Кузены намеренно подчеркивали свое внешнее сходство, одинаково расчесывали волосы на пробор, носили одинаковые стильные бороды «а-ля ван Дейк». Их называли «двойниками»: на международных церемониях их не раз путали чиновники и журналисты (например, на свадьбе Георга российского императора по ошибке приняли за жениха).

«Ники», «Вилли» и «Джорджи» подыгрывали публике — «одалживали» друг у друга военную форму и фотографировались рядом для журналов и открыток. Вдобавок все трое имели воинские звания в армиях «родственных» государств. Вильгельм, к примеру, до войны числился одновременно английским и русским адмиралом, а также был шефом российского 13-го гусарского Нарвского полка.

Разбитая немецкая карета скорой помощи. Западная Фландрия, Бельгия. 1918 год.

Невероятно, но спустя несколько лет всему этому милому маскараду придет конец, войска «Джорджи» и «Ники» будут по одну сторону фронта, «Вилли» — по другую. Из трех членов «монаршего профсоюза» до конца войны сохранит трон только Георг V (он скончался в 1936-м). Два других кузена заплатят за войну потерей своих царств. Февральская революция 1917-го в России лишит власти Николая, а ноябрьская 1918-го в Германии приведет к низложению Вильгельма. Как известно, Николаю война будет стоить еще и жизни — в июле 1918-го его зверски убьют под Екатеринбургом (Вильгельм проведет остаток дней в изгнании, в Нидерландах, где будет жить в качестве частного лица и писать мемуары).

Версальский мирный договор, который формально ознаменовал завершение войны, называет виновником трагедии лично кайзера Вильгельма. В свою очередь, Вильгельм в своих воспоминаниях возлагает вину на «милейшего Ники». По словам кайзера, его собственная политика всегда носила «миролюбивый характер», и вообще, пока он на острове Корфу «занимался археологическими раскопками... и спорил о дорических колоннах и Гомере... в России уже начали мобилизацию».

Кто из кузенов несет большую ответственность за развязывание «мировой бойни», установить сложно. Историк из Кембриджа Кристофер Кларк, автор нашумевшего бестселлера о Первой мировой «Лунатики» (The sleepwalkers), отмечает, что, подписывая приказы о мобилизации своих войск, европейские монархи действовали не вполне осознанно, подобно людям, больным лунатизмом. «Начало войны, — пишет он, — было трагедией, а вовсе не преступлением», а ее инициаторы «не смогли разглядеть реальность того ужаса, который они привнесли в этот мир».

Стартовой точкой «Великой войны» традиционно считается «Сараевский выстрел» 28 июня 1914 года. В этот день на окраине дряхлеющей Австро-Венгерской империи, в боснийском городе Сараево, были убиты наследник австрийского престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга. Убийца — 19-летний серб Гаврило Принцип — принадлежал к группировке «Млада Босна».

Руины города Ренинге, Бельгия, 1916 .

«Млада Босна» (название было выбрано ее создателями по аналогии с мадзинистской «Молодой Италией») была законспирированной террористической организацией с весьма эклектичной идеологией, сотканной из пансербизма, романтизма, анархизма, социализма, философии Достоевского и Ницше. Ее члены занимались организацией покушений на крупных австрийских чиновников. Формально целью терроризма «младобоснийцев» было освобождение Боснии от австрийского гнета и возвращение ее в состав Сербии, но де-факто молодые боевики были лишь орудием в руках австрийских капиталистов, и их выступления были способом устранения политических противников (по иронии судьбы, Франц Фердинанд возглавлял единственную в Австро-Венгрии антивоенную партию).

Сараевский инцидент не затрагивал напрямую интересы ведущих держав, и, очевидно, был лишь поводом для мировой войны. Система противоборствующих военно-политических блоков сложилась в Европе задолго до этого. Германия, Австро-Венгрия и Италия составили «Тройственный союз» еще в 1882-м, а «Антанта» (Англия, Франция и Россия) оформилась к 1907-му. В 1914-м, что закономерно, сработала «цепная реакция» и союзники заступились друг за друга.

Распределение государств по блокам происходило вопреки родственным и династическим связям между монархами, исходя из сугубо меркантильных интересов национальных торгово-промышленных элит. Задолго до войны имели место парадоксальные вещи: так, известный защитник «православия — самодержавия — народности» русский царь Александр III, вопреки многолетней дружбе Романовых и Гогенцоллернов, привел свою страну к разрыву с консервативной Германией и пошел на союз с безбожной республиканской Францией. Подоплека этого поступка в том, что с 1890-х годов российская экономика очень сильно зависела от французских финансовых структур. В частности, комплексное перевооружение российской армии, которое началось в 1914 году и должно было бы закончиться к 1917-му, если бы не революция, осуществлялось на кредиты французских банков.

Воскресное утро на французском военном аэродроме. Пастор проводит службу из самолета.

Можно сказать, что к началу XX века единству европейского «монархического профсоюза» противостояла социально-экономическая реальность, — то, что историки называют «экономическими противоречиями между английским, германским и российским империализмом». Власть капитала уже в начале XX века была сильнее власти любой царственной короны.

На самом деле в Первую мировую воевали уже не Гогенцоллерны, Габсбурги, Романовы и Саксен-Кобург-Готы — воевали корпорации. В отличие от войн предыдущих веков, эта велась не за величие Германии, Великобритании или России, но за ресурсы колоний, за рынки сбыта, за показатели на биржах. Небывалый рост промышленности и банков, наблюдавшийся в начале XX века во всех крупных европейских державах, привел к тому, что впервые в мировой истории сама война стала бизнесом, а военные заказы стали едва ли не самым эффективным способом капитализации. Особенно прибыльным был военный бизнес в коррумпированных странах — так, в России незадолго до революции вскрылась информация о масштабных злоупотреблениях на военных заводах. Выяснилось, что до половины всех военных кредитов российского государства было разворовано. Ключевой поставщик артиллерийского оборудования Путиловский завод, к примеру, завышал цены на пулемет «Максим» в 2,5 раза по сравнению с государственными и даже американскими заводами…

Военпром позволял в кратчайшие сроки зарабатывать миллиарды, — неудивительно, что в ходе Первой мировой виды вооружений сменяли друг друга с космической скоростью. Если в начале войны солдаты враждующих армий шли в атаку пешком с шашкой наголо, то уже через пару лет в ход пошли танки, аэропланы и подводные лодки. В 1915 году в битве под Ипром впервые в мировой истории немецкой армией было использовано оружие массового поражения — отравляющий газ. А еще появились огнеметы, фугасные, осколочные и зажигательные бомбы. Более 20 миллионов человек с обеих сторон были убиты, и еще столько же получили ранения и пожизненные увечья в результате этих новейших «открытий».

Немецкие солдаты позируют фотографу в окопе с пулеметом Максим в сорока метрах от позиций британской армии.

Война стала для Европы не только гуманитарной, но и политической катастрофой. Во всех воюющих странах за годы Первой мировой возросло не только экономическое, но и политическое влияние либеральной буржуазии. Для Германии и России это имело поистине трагические последствия — их обогатившиеся на войне промышленники вступили в союз с генералами, и в последующие два десятилетия обе великие страны пережили падение монархии, череду революций, гражданские войны, разрыв с христианской традицией и в результате оказались во власти человеконенавистнических режимов.

Вместе с тем, как это ни парадоксально, на массовом уровне война воспринималась как благородная, справедливая и освободительная. Миллионы европейцев вставали под ружье не ради прибыли оружейных баронов, но ради блага «цивилизации». Такой эффект достигался путем небывалых прежде манипуляций с общественным мнением. Можно сказать, что — наряду с танками, аэропланами и оружием массового поражения — главной новацией «Великой войны» стала роль пропаганды.

Первая мировая стала первой в истории человечества войной, ведущую роль в которой сыграли СМИ. Именно вследствие газетной пропаганды ура-патриотические настроения в первые годы войны были повсеместными, они захватили все слои европейского общества, включая членов королевских фамилий и профессиональных дипломатов. «Как полны мы были энтузиазма! Как полны уверенности, что боремся за правое дело, во имя свободы, гуманности, за лучшую жизнь всего мира. Благодаря нашему приподнятому настроению мы ждали триумфов и побед», — вспоминала Мириэль Бьюкенен, дочь посла Великобритании в России. Благодаря газетам на площадях европейских столиц собирались многотысячные митинги «за войну», а на призывных пунктах не было отбоя от добровольцев (например, в России явилось почти 100% мужчин, подлежащих призыву, и множество женщин).

Немецкий солдат говорит по полевому телефону, двое других держат катушки провода, предварительно протянув его в поле.

Наряду с газетами, в «Великую войну» впервые были активно использованы листовки — сперва англичане, а потом и все остальные миллионами разбрасывали их с аэропланов непосредственно над лагерями противника. Ведущую роль в разработке этого, информационного, вида войны сыграла британская служба пропаганды, возглавляемая лордом Нортклифом. Основным ее приемом была «пропаганда ужасов» — распространение заведомо лживых фактов о зверствах германской армии.

Американский полковник Репингтон утверждает в своей книге Diary of the World War, что из всех случаев, описанных в листовках «Антанты», «не был доказан ни один». Однако истории о распятых монахинях, о священниках, подвешенных к колоколам, о детях с отрубленными руками возымели огромную силу. На фоне ужасов войны нового типа во всё это легко верилось. Немецкие руководители в глазах мирового сообщества стали врагами человечества. Тысячи людей со всего мира писали в редакции газет о своей готовности усыновить изувеченных детей, и даже Папа Римский обещал выразить протест германскому правительству, если ему будут предъявлены неопровержимые данные.

Есть мнение, что именно успешная британская пропаганда довершила разгром австро-германского блока в 1918 году. Чуть раньше, по той же причине, выбыла из войны Россия — ее «распропагандированные», то есть поверившие пропаганде, солдаты также отказались воевать. Обе страны потеряли миллионы граждан убитыми и изувеченными, ресурсы, промышленность, а Россия, согласно позорному Брестскому миру, еще и часть территории.

Германия и Россия извлекли уроки из этого поражения — уже спустя каких-то два десятилетия сталинские пропагандисты и ведомство Геббельса составили конкуренцию хитроумным британцам... Увы, если Первая Мировая чему и научила Европу, так это тому, что лгать выгодно.