Реформатор против революции

В конце XIX века едва ли не самой престижной профессией была профессия железнодорожника. И не мудрено. Пореформенная Россия стремительно развивалась. А что такое развитие во внешнем выражении? Это, прежде всего, строительство инфраструктуры, которое требует постоянного обновления транспортных сетей. 

Выходец из балтийских немцев, потомственный дворянин Сергей Витте, хоть и не был железнодорожником по образованию, на вершину административного Олимпа вознесся именно благодаря своим успехам в этой отрасли. Работая в службе эксплуатации Одесской железной дороги, он сумел организовать перевозку войск на фронт русско-турецкой войны и этим обратил на себя внимание великого князя Николая Николаевича. Витте, действительно, умел производить впечатление: «Я увидел перед собою высокого роста, хорошо сложенного, с умным, живым и приветливым лицом человека, который всего сильнее впечатлил меня полным отсутствием всякого подобия чиновничьего типа, — вспоминает близкий знакомый Сергея Юльевича Борис Глинский. — Витте мне сразу стал симпатичен своей естественностью, безыскусственностью в проявлении им своей личности. В черном сюртуке, (...) и свободный в своей речи и в каждом своем действии, он мне напомнил наружностью английского государственного человека».

К концу 1880-х годов Витте — управляющий Обществом Юго-Западных железных дорог и известный в ученой среде специалист по экономике транспорта. Он выпустил в свет монографию, посвященную теории тарифообразования, которая любопытна не только своей основной темой, но и политическими рассуждениями. Витте выступает за ликвидацию сословного общества, и при этом ратует за сохранение монархии. Знатоки русской политической мысли легко увидят, что Витте в этом отношении является продолжателем великого русского реформатора Сергея Михайловича Сперанского.

В 1889 году Витте поступает на службу в Департамент железнодорожных дел при Министерстве финансов, а в 1892 году уже возглавляет Министерство путей сообщения. Одним из первых его достижений была скупка казной частных железных дорог, что позволило существенно облегчить администрирование железнодорожного дела. Чем проще инструментом управлять, тем эффективнее его использование. Так и с объединенным государственным транспортным комплексом. Основной идеей Витте (и от этой линии он не отступал в дальнейшем) было усиление государства в качестве основного регулятора внутреннего рынка в интересах национального производителя. Железная дорога нужна не для того, чтоб частный предприниматель решал свои частные задачи, а для того, чтоб развивалась в страна в целом. В краткосрочной перспективе, может быть, для предпринимателя и не очень выгодно, когда он не может использовать старую железную дорогу «на полную катушку» по принципу «после нас хоть потоп». Ведь здесь и сейчас это выгоднее, чем вкладываться в новую. Зато в долгосрочной — ему же самому в плюс то, что вся страна пронизана сетью исправных железнодорожных магистралей. По этой же причине Витте в соавторстве с Дмитрием Ивановичем Менделеевым разработал таможенный тариф, который позволил спокойно развиваться отечественной промышленности, делая ее продукцию конкурентоспособной на внутреннем рынке.

Большую часть своей государственной жизни (1892-1903 годы) Витте был министром финансов. В этот период он решил вопрос с финансированием строительства Транссибирской магистрали, что существенно ускорило процесс, договорился с Китаем о строительстве КВЖД, заключил выгоднейший 10-летний торговый договор с Германией, ввел винную монополию, спроектировал и провел денежную реформу, суть которой заключалась в создании валюты, обеспеченной золотом. Витте в осуществлении своих антисословных идей настаивал на необходимости поддержки торгово-промышленной буржуазии и развитии класса земельных собственников. Для этого он предлагал освободить крестьянина от власти общины, облегчить паспортный режим, упростить процесс кредитования крестьянства и дать возможность им заселять свободные земли.

Сегодняшняя Россия — совсем другая страна и по структуре экономики (аграрный сектор не сопоставим с дореволюционным), и по динамике развития (сейчас мы переживаем долгосрочный экономический спад). Однако — вот парадокс! — меры, отчасти осуществленные, а отчасти только предложенные Витте, актуальны и сейчас. Например, мы как никогда нуждаемся в защите отечественного производителя. А это невозможно без налоговых преференций, без таможенного протекционизма, без сознательной установки на импортозамещение. Понятно, что всему эту мешают обязательства нашего государства после вступления во Всемирную торговую организацию. Но было бы желание — нормы ВТО можно обойти. Второе, что жизненно необходимо нашей стране, это класс собственников, которые не только способны продавать свой труд, но и создавать новые товары, предлагать новые услуги. Пока что существующая экономическая система лишает большинство населения этой возможности. Каким образом? Препятствуя покупке имущества, которое может принести прибыль. Большинство из нас не может купить ни квартиры, ни дома, ни земельного участка, ни даже оружия. И конечно, как и во времена Витте, инициатива в этих преобразованиях должна исходить от государства. Рынок сам себя не регулирует.

Любопытно, что идея о личной (в том числе экономической свободе) насаждаемой сверху, осуществлялась и в общении Сергея Юльевича с подчиненными: «Когда Витте сделался министром финансов, — вспоминает один из современников, — все министерство приняло демократический характер. Чиновники вместо мундиров носили сюртуки и вместо того, чтобы обмениваться письменными отношениями, ограничивались самыми обыкновенными устными переговорами».

С 1903 года году Витте — председатель Комитета министров (с 1905 — Совета министров). Кульминация его деятельности на этом посту — революция 1905 года и Октябрьский манифест, бывший во многом делом рук Витте. В этом документе были частично отображены некоторые политические взгляды главы правительства. Рождается Государственная Дума — механизм, который (несмотря на сословный принцип формирования) сильно размывает сословную иерархию, допуская представителей различных социальных страт к определению государственной политики. Но…

Если мы посмотрим на экономическую программу реформ Витте, мы увидим, за что Сергея Юльевича (и его преемника Столыпина) ненавидел Ленин, который называл министра финансов «министром-клоуном». Дело в том, что основными причинами революционной ситуации были, во-первых, нерешенный до конца земельный вопрос, отсутствие достаточно большого числа земельных собственников и, во-вторых, несоответствие сословного деления общества реальным, протекающим в этом обществе процессам: дворянство сохраняло свои привилегии, хотя экономическая значимость этого сословия существенно упала. Реформы Витте и Столыпина призваны были эти проблемы устранить. В конечном счете, они вели к созданию бессословного общества, построенного на фундаменте национально-ориентированной буржуазии.

Однако оперативное управление во время революции 1905 года было Витте скорее провалено. Вместо того чтобы искать общий язык с вменяемой частью революционного движения (а невменяемую жестоко подавлять, как это сделал Столыпин), Витте наводил мосты с либеральной частью оппозиции, вместо выполнения реальных экономических требований даровал стране политические свободы, слабо социально-экономически фундированные. В этом трагедия последних лет чиновничьего бытия Витте.

После своей отставки 22 октября 1906 года и до своей смерти Сергей Юльевич пребывал на почетном покое. Он по-прежнему оставался влиятельной фигурой, а его окружение являлось, по словам Мориса Палеолога, «клубком интриг». Витте был человеком властолюбивым и ревнивым в отношении властных регалий. Это хорошо видно по его мемуарам — сколь обстоятельным и интересным, столь предвзятым и резким в оценках. Больше всего досталось Столыпину, который реализовал аграрную программу реформ, разработанную Витте, и вполне мог спасти страну от революции. Возможно, именно потому, что бывший глава правительства понимал, какой шанс он упустил, его текст пропитан столь сильной злобой по отношению к преемнику.

Мемуары Витте были изданы в Советском Союзе в 1923 году. Их крайний субъективизм пришелся ко двору большевистской историографии, желавшей показать «гнилую сущность» старой власти. А ведь все могло быть иначе…