Если б не было войны…

Итак, предположим, что Первая мировая война так и не началась (либо и в самом деле завершилась «до осеннего листопада», как планировали все участвовавшие в ней стороны). Понятно, что в таком случае не было бы ни революций, как Февральской, так и Октябрьской, ни последовавшей за ними Гражданской войны. Попробуем представить себе, как бы выглядел тогда Петербург?

И.А. Фомин. Проект «Нового Петербурга». 1912 год. Перспектива полукруглой и торговой площадей

Вполне очевидно, что в городе было бы гораздо больше церквей — по той простой причине, что их никто бы не сносил. Храмы всегда играли важную роль в городских ансамблях. Увы, но сейчас только по старым картинам и фотографиям мы можем представить себе, как выглядела бы Знаменская площадь (ныне площадь Восстания) со Знаменской церковью, Сенная площадь со «Спасом-на-Сенной» или Вознесенский проспект с Вознесенской церковью.

Изменилась бы и общая стилистическая картина центральной части города. Прогуливаясь по Невскому проспекту, мы видим: большинство зданий построено во второй половине XIX века в духе эклектики (с небольшими вкраплениями модерна и неоклассики). Однако связано это отнюдь не с тем, что советская власть очень любила и берегла эклектику (как раз наоборот, к ней долгое время относились весьма пренебрежительно, а интерес начал появляться только в 1970‑е годы). Просто нехватка ресурсов после разрушительной Гражданской войны не позволяла сносить те здания, которые еще можно было использовать. Если вы видите в центре города здание постройки 1930‑х годов, это, скорее всего, означает, что на его месте была либо церковь (снесенная), либо пустырь. Фактически центр города законсервировался по состоянию на 1917 год.

Но в дореволюционном Петербурге здания перестраивались регулярно. Чаще всего наращивали количество этажей, а фасад перелицовывали в соответствии с текущей архитектурной модой. Можно не сомневаться: домовладельцы вряд ли отказались бы от этой «привычки» в последующие годы, так что в «альтернативном» Петербурге было бы гораздо меньше эклектики и больше неоклассики и даже конструктивизма. Заметим в скобках: некоторые здания, которые мы привыкли воспринимать в облике, соответствующем XVIII — началу XIX столетия, вернули себе его только в ходе восстановления после войны 1940‑х годов (яркий пример этому — Гостиный двор).

Особый вопрос — судьба «светских» памятников архитектуры XVIII — начала XIX столетия. На первом месте в списке тех памятников, которыми мы могли бы любоваться, не случись революции — построенное по проекту великого Василия Баженова здание Арсенала. Оно располагалось в начале Литейного проспекта, на том самом месте, где сейчас «Большой дом». С 1865‑го в здании разместились Окружной суд и Судебная палата. Именно поэтому Арсенал и погиб: в феврале 1917 года восставшая толпа сожгла его.

Еще одна жертва революции — Литовский замок, стоявший у пересечения Крюкова канала и реки Мойки. Построенный в качестве казармы в 1798–1799 годах по проекту архитектора И. Е. Старова, в 1823–1826 годах он был перестроен в тюрьму. Неудивительно, что судьба его была такой же, как у Арсенала — после освобождения всех заключенных его тоже сожгли.

Но не стоит думать, что отсутствие войн и революций пошло бы на пользу всем памятникам архитектуры. Скорее наоборот, многие из них были бы снесены. И одним из первых кандидатов на снос стал бы построенный Антонио Ринальди Тучков буян. Ведь как раз в 1914 году под снос пошел его собрат — Сальный буян Тома де Томона (он стоял на левом берегу Невы, напротив Горного института). Уже проводились и архитектурные конкурсы, где рассматривались варианты, что можно построить на месте Тучкова буяна.

До революции обсуждались и глобальные проекты переустройства города. Рассматривалась возможность засыпки Екатерининского (ныне канал Грибоедова) и Крюкова каналов с превращением их в улицы города. Обсуждался проект создания магистрали, дублирующей трассу Невского проспекта. Ее начальная часть — «Романовский проезд», должен был начинаться от Мойки, у здания Капеллы, и выходить к засыпанному Екатерининскому каналу у здания Корпуса Бенуа. Продолжением магистрали стала бы Итальянская улица, которая продолжалась бы и за Фонтанкой. Рассматривались и другие идеи.

Средства для реализации таких глобальных проектов в стране, не перенесшей ужасы Гражданской войны, были бы. Однако помимо финансов требовалась еще и воля, а вот ее-то как раз и не было. Предложение архитектора Леонтия Бенуа о разработке «полного проекта оборудования города в зависимости от насущных потребностей и роста его», выдвинутое в 1908 году, несмотря на одобрения Академии художеств и председателя Совета министров П. А. Столыпина, было отвергнуто Городской управой (по мнению городских властей, такой проект стеснил бы частную инициативу). Впрочем, определенные подвижки (в первую очередь благодаря усилиям и энтузиазму архитекторов) происходили. В 1916 году Бенуа стал гласным Городской думы, при Городской управе было создано специальное совещание, и вполне возможно, что не случись Первой мировой, двадцатые годы стали бы эпохой радикального преобразования города на Неве.

Как выглядели бы те уголки Петербурга, обновление которых «сорвали» Первая мировая и Октябрьский переворот? Посмотрим на архитектурные проекты, которые были приняты к реализации в те годы.

В.А. Щуко. Проект Николаевского вокзала в Петербурге. 1912 год. Фрагмент перспективы

Один из домов, «перерисованных» революцией, стоит на углу Большой Морской улицы и Кирпичного переулка. Хоть внешний вид большого темно-серого здания позволяет сразу датировать его 1930‑ми годами, на самом деле строить его начали еще в 1915‑м по проекту Леонтия Бенуа и Федора Лидваля, а предназначалось оно для Русского внешней торговли банка — одного из самых крупных в стране. К 1917 году строители возвели стены, но подвести здание под крышу уже не успели. Пустующий «скелет» дома, пристанище разного рода беспризорников, получил у питерцев прозвище «Кошкин дом». Строительство возобновили только в 1929 году: по проекту Льва Руднева и Якова Свирского недостроенное здание банка приспособили под Текстильный институт (ныне Государственный университет технологии и дизайна).

Неподалеку — Невский, 14, — школа, построенная в 1939 году всего за 54 дня (именно на ее стене расположена самая известная из надписей о том, что «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна»). Строилась она на месте пустыря, возникшего в 1915‑м. Тогда был снесен 4‑этажный дом 1760‑х годов постройки, чтобы освободить место для возведения здания Петроградского отделения Московского банка по проекту одного из самых выдающихся русских архитекторов прошлого столетия, Владимира Щуко. По внешнему виду новый банк, как и многие другие постройки той эпохи (такие, как Дом Вавельберга — Невский пр., 7-9, или Русский Торгово‑Промышленный банк — Большая Морская, 15), напоминал палаццо эпохи Ренессанса.

Самый старый из сохранившихся в Петербурге железнодорожных вокзалов — Московский. Однако не случись войны и революции, на его месте стояло бы совершенно иное здание. Он был построен в 1844–1851-х годах по проекту Константина Тона. К началу XX века здание уже сильно устарело и, несмотря на многочисленные пристройки (в 1869–70 годах рядом с перронами был возведен двухэтажный флигель, а в 1898‑м — конторский корпус), плохо справлялось со своими функциями. Поэтому в 1906‑м был объявлен открытый конкурс на проект нового вокзала. Сперва предполагалось, что существующее здание «должно войти в состав проектируемого, а потому не может быть существенно изменено», но вскоре от этого требования отказались, и условия конкурса допустили полную разборку старого здания. Конкурс 1906 года не дал удовлетворительных результатов. Был отклонен также и проект, разработанный в 1910 году архитектором Померанцевым (он, кстати, предполагал сохранение старого здания).

В 1912 году был объявлен новый, закрытый конкурс на проект вокзала. После первого тура были отобраны проекты Ивана Фомина, Федора Лидваля и Владимира Щуко. Лидером выглядел проект Фомина, но после второго тура чаша весов склонилась на сторону Щуко. Уже началось строительство корпуса прибытия (он должен был стать левым крылом нового здания), но… все работы остановила начавшаяся война. По иронии судьбы, Московский вокзал дошел до нас в целости, а многочисленные храмы, построенные по проектам Тона, оказались снесены (единственный уцелевший храм, построенный по его проекту в Петербурге — Спасо-Преображенский, — был в советское время обезглавлен).

Один из самых впечатляющих ансамб-лей Петербурга 1910‑х годов мог появиться на острове Голодай (Декабристов), в те времена — на заболоченной, «Самим Богом забытой» окраине. Проект большого жилого района носил гордое имя «Новый Петербург» и был исполнен одним из лидеров русской неоклассики Иваном Фоминым в 1911 году. Центр «Нового Петербурга» предполагался на нынешней площади Балтийских юнг, от которой на запад должен был расходиться классический «трезубец», напоминающий «Еропкинский» (идущий веером от Адмиралтейства). Радиальные магистрали пересекали несколько дуговых проездов. С запада площадь должны были окружать четыре величественных пятиэтажных жилых дома, попарно соединенных колоннадами. С востока к главной площади примыкала меньшая по размерам прямоугольная Торговая площадь.

В.А. Щуко. Проект Николаевского вокзала в Петербурге. 1912 год. Перспектива

Еще до революции проект был упрощен (вместо Торговой площади были построены по проекту Федора Лидваля два жилых дома «дешевых квартир»), но строительство по плану Фомина все-таки началось. К несчастью, войны и революции помешали реализации проекта. Вместо четырех домов был построен только один (пер. Каховского, 2), да и то его возведение завершилось лишь в 1927 году, и, разумеется, безо всяких колоннад. Заложенный Фоминым «трезубец» еще долго сохранялся на карте города, только в 1960‑е годы здание перекрыло левый из трех лучей.