О будущем не "по понятиям"

Изолятор временного «неисправления»

Воспитательная колония, исходя из названия, должна работать над ошибками, которые допустили в отношении трудных подростков семья, школа и общество. Но в существующей системе исполнения наказания единственное, что колония делает хорошо, — это изолирует антисоциальных подроствков от окружающих максимум на шесть лет (таков предельный срок для несовершеннолетнего, его получают за особо тяжкие преступления). Зато выходят подростки потенциальными кандидатами во взрослую зону.

— Основной показатель, по которому можно было бы судить о деятельности колонии, — количество рецидивов: сколько заключенных, выйдя на свободу, вновь совершили преступление, — высказывает свое мнение протоиерей Александр Степанов, настоятель храма святой великомученицы Анастасии Узорешительницы на Васильевском острове, настоятель храма святого мученика Иоанна Воина при детской колонии в Колпино. — Но он даже в расчет не берется. В колонии важно, чтобы заключенный подросток во время пребывания там никого не убил, сам не выпрыгнул из окна пятого этажа, не захватил заложников, не устроил бунта… Важно «причесать» его так, чтобы он выполнял то, что положено в колонии: ходил строем, подобострастно смотрел на начальство и не хулиганил.

Зоология отношений

В подростковом возрасте на первый план выходят отношения со сверстниками. У «колонистов» они извращены из-за предшествующего, еще «на свободе», асоциального опыта жизни и существующей здесь, как и на взрослой зоне, системы «статусов» и «понятий». Ситуация усугубляется тем, что полномочия по наведению порядка внутри этой криминальной среды сотрудники учреждений неофициально делегируют «буграм» (заключенным из верхов тюремной иерархии).

— В каждом отряде есть воспитатель, но это сотрудник, который в стороне и на высоте, — делится наблюдениями отец Александр. — Самим процессом «рулят» «бугры». А задача воспитателя — работать с «буграми» и за ниточки дергать. Если человек ведет себя неправильно, «бугру» говорят: «Надо с этим поработать, объяснить, как положено». И человеку объяснят…

Личность или система?

Избавиться от пагубного «самоуправления», при всей строгости исполнения правил уйти от казарменных условий проживания, дезориентирующих подростка на воле. Работать с семьей заключенного, чтобы он после освобождения не вернулся в среду, в которой пошел на преступление. Именно эти меры, по мнению отца Александра, помогли бы реформировать подростковые колонии, чтобы они действительно превратились в исправительные учреждения.

Около десятка лет назад, на волне объявленной реформы ФСИН, Центру социальной адаптации святителя Василия Великого разрешили начать в Колпинской детской колонии пилотный проект. В нем были разработаны механизмы, препятствующие криминальной самоорганизации. Их внедрение начиналось еще в СИЗО, где малолетние преступники содержатся вместе со взрослыми и получают первые уроки жизни «по понятиям», и продолжалось в колонии. В основе проекта лежало решительное устранение статусов и полное равенство в исполнении обязанностей, полная прозрачность при любом нарушении установленных правил. Но оказалось, что такие меры демонтируют саму сложившуюся систему исполнения наказания. Через три года после начала воспитательной работы, несмотря на первые положительные результаты, по приказу начальства из Москвы Центру Василия Великого в продолжении проекта было отказано.

— Сейчас ситуация в нашей колонии (как и везде в этой системе) зависит не от каких-то правил, а от человека, — рассказывает отец Александр. — Колпинскую колонию после неудачных реформ возглавил Владимир Иванович Ивлев — человек неравнодушный, креативный. Он привел в порядок материальную часть. Но главное, что этим не ограничился. Сумел наладить жизнь внутри колонии. Там сейчас нет каких-то эксцессов. Я это вижу не только по цифрам отчетности, а по лицам ребят, которые приходят на службу в церковь. Они не такие запуганные, смотрят по-человечески. Значит, они не так запрессованы, «закатаны в асфальт», как это делалось раньше. Это не значит, что в корне решены проблемы самой системы. Но жизнь в нашей колонии перестала быть адом.

Медвежья услуга

Любопытно, что сама судебная система не верит в эффективность исправительных колоний. Иначе чем можно объяснить тот факт, что малолетним преступникам всё чаще назначаются условные сроки?

— Подростки, получившие условный срок, могут отмечаться в Уголовно-исполнительной инспекции, заниматься с психологом, посещать социальные службы, — рассказывает директор Центра социальной адаптации святителя Василия Великого Юлиана Никитина. — Но, по опыту, они становятся только более хитрыми, конспиративными и в будущем — более криминально опытными людьми. Меня потрясли недавно услышанные цифры: в воспитательных колониях для несовершеннолетних в России содержатся около полутора тысяч подростков. А молодых людей от 18 до 23 лет во взрослых колониях — 95 тысяч! Это значит, что их «дотягивают» до совершеннолетия условными сроками. А потом они идут во взрослую тюрьму. Получается, что условный срок, без дополнительных воспитательных мер воздействия, для несовершеннолетних преступников — медвежья услуга.

Альтернатива есть!

Малолетние преступники, которые в силу возраста не достигли уголовной ответственности (например, за убийство она наступает с 14 лет, за хранение и распространение наркотиков — с 16 лет), по решению суда направляются в закрытую спецшколу № 1 (на ул. Аккуратова) или спец. ПТУ № 1 в Колпино. Здесь, как и в колонии, — решетки, пропускной режим, строгая дисциплина, однако сами учреждения относятся к системе образования. Специально обученные педагоги прилагают максимум усилий для коррекции поведения подростков. Однако, кроме той же жизни «по понятиям», проникающей и в эту среду, главный минус спецшкол — длительная изоляция воспитуемых от нормальной окружающей среды.

Эффективной альтернативой существующей исправительной системе стал известный на всю страну — и пока единственный в ней — Центр святителя Василия Великого, где по приговору или постановлению суда перевоспитываются малолетние правонарушители, не достигшие возраста уголовной ответственности или получившие условный срок (см. подробно«ВЖ» № 1 за 2015 год).

— Чем мы отличаемся от спецшкол? — переспрашивает Юлиана Никитина. — Тем, что у нас дети — при тотальном контроле за их поведением — учатся в обычных общеобразовательных школах. Соответственно, у нас исключаются трудности адаптивного периода, когда ребенок выходит из закрытой спецшколы, а его дальше с «криминальным хвостом» никто не хочет брать. Кроме того, все проблемы подростка мы рассматриваем в контексте его семейного окружения, жизнь детей у нас организована в малых социальных группах. Она как на ладони. Каждый эксцесс не замалчивается для хорошей статистики, а напротив, получает огласку с привлечением всех соответствующих служб. Подростки начинают понимать, что любое противоправное действие безнаказанным не останется. После завершения реабилитационного курса ребенок еще полгода находится у нас на социальном патронаже. Статистика на сегодня такая: если из колонии, дай Бог, чтобы два подростка из десяти вышли нормальными людьми, то у нас, наоборот, из десятка только двое вновь встают на противоправный путь.